«Сквозят в лазури дымкой облака…»

Сквозят в лазури дымкой облака,

И полая вода шумит по склонам.

Как вена, вздулась, тужится река,

И шалый ветер носится по кронам.

Запахло талой свежестью коры,

На солнце лёд темнеет и слезится.

Вдали дымятся рыхлые бугры,

И лёгкий пар над полем серебрится.

Ещё белеет снежная гряда,

А лужицы на солнце пламенеют.

Вода в лучах как жидкая слюда,

В ней тени крон извилисто синеют.

Забавная весёлая пора

Звенит с карниза в солнечной капели.

На улице смеётся детвора,

На окнах в доме стёкла запотели.

Грачиный грай по-летнему весь день,

Тепло, но лёгкий ветер студит руки.

И благостно-пленительная лень

Весною в каждом запахе и звуке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читайте также

Глава 14. ЗЕЛЕНЫЕ ОБЛАКА Ныло плечо, и саднила ободранная о камень рука. Сергей слизнул с нее капельки крови и, болезненно поморщившись, растер ушибленное плечо. Потом подобрал с земли винтовку и заложил в нее новую обойму.Все произошло неожиданно. После взрыва дота, когда

IV. Осмотр копей слюды и ляпис-лазури Несколько дней спустя Л. А. Карпинский дал мне новое поручение – осмотреть старинные, давно заброшенные копи слюды у южного конца оз. Байкал и находившиеся недалеко оттуда, также заброшенные, копи на р. Малой Быстрой, в которых добывали

ОБЛАКА Грозы и солнца перемирие, и облака несут утрату дождя — над всем: над пирамидами, над Хеттой, Мидией [128], Урарту. И радуга — грозы напарница — встает, и пенится Кура. Куда теперь они направятся? Куда? Не

"Бежим! Едва в лазури пенной..." Бежим! Едва в лазури пенной Крылом встрепещут паруса, В себе заслышим мы мгновенно Иных восторгов голоса. Под ропот волн, победно-дружный, Исчезнет жизненный обман И в пряном блеске ночи южной Предстанет нам великий Пан. На мачтах, на корме,

ОБЛАКА Я не знаю пока, Что такое со мной. Там вдали облака, Но идут стороной. Еще ночь далека, Еще в воздухе зной. Вот уже облака, Облака надо мной. И такая тоска: Где ты, друг мой родной? Облака, облака, Облака надо

Зовущие облака Ватное одеяло, которым обшили мою обгоревшую при пожаре коляску, в скором времени порвалось, железный остов пришел в полную негодность, и жалкое средство передвижения пришлось выбросить. Заботливые ребята притащили младенческую коляску, которую, видимо,

«Золото в лазури» В те дни получаю письмо от М. Н. Коваленского, ранней весною в «Курьере» ругавшего меня;25 он, помня прошлые встречи, весьма сожалел, что не мог появиться на похоронах; но ему ли, «врагу», быть со мною? Визит нанесли: Поляков, В. Я. Брюсов.В деревню со мною и с

Вечерние облака Я ничего не забыл, и пока со мной мое прошлое, мои друзья, — не страшны мне тюрьмы, допросы, истязания. Ведь каждый день, каждый боевой вылет оставляли во мне частицу мужества. И лежа в сарае, я был в полете, парил над родной страной. Навстречу шли тучи, земля

Те, кто пасет облака Было поле. И была живая изгородь из огромных кустов, ограничивающая обзор. Изгородь представлялась мне священной — цитаделью души. Поле тоже внушало благоговение — высокие манящие травы и торжественный изгиб дороги.Справа к полю примыкал сад, слева

1933. Из облака кубарем Погода на Горе была неспокойная, как раз такая, какая нужна пла-неристам. С юга громоздились огромные облака. Где-то на краю Iитого от теней моря колыхался занавес дождя. По спине Горы бежал тоненький смерч. Планеристы волновались, как мо-реплаватели,

ЗАВТРАШНИЕ ОБЛАКА Когда Набокова однажды спросили (для печати), верует ли он в Бога, он ответил формулой в равной мере уклончивой и неотрицательной: «Я знаю больше, чем могу выразить, а то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, кабы я не знал больше сказанного».В

Облака 1 Перекрытые – как битвой Взрыхленные небеса. Рытвинами – небеса. Битвенные небеса. Перелетами – как хлёстом Хлёстанные табуны. Взблестывающей Луны Вдовствующей – табуны! 2 Стой! Не Федры ли под небом Плащ? Не Федрин ли взвился В эти марафонским

«На што мне облака и степи…» На што мне облака и степи И вся подсолнечная ширь! Я раб, свои взлюбивший цепи, Благословляющий Сибирь. Эй вы, обратные по трахту! Поклон великим городам. Свою застеночную шахту За всю свободу не отдам. Поклон тебе, град Божий,