«Не всем он ведом – этот страх…»

Не всем он ведом – этот страх,

Когда Вселенная раскрыта

И блещут звезды ледовито

У черной вечности в глазах.

И горизонт предельно сжат,

Не шире он петли пеньковой,

И вымер мир, отброшен снова

На миллионы лет назад.

И, мирозданьем облучась,

Я остаюсь одна на свете,

И только ветер, ветер, ветер

Который век, который час!

Но черный призрак отступил

И бесконечный, и бесплодный,

А иней, словно пот холодный,

На черных травах проступил.

Земля воскресла в свете дня,

Рассвет возник, как довод веский,

Голубенькою занавеской

Задернув вечность от меня.

Вот, словно иней, тает страх,

Кукушка вечность мне кукует,

НО ВЕЧНОСТИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Все снова на своих местах.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читайте также

СТРАХ БОЖИЙ ИЛИ СТРАХ КЕСАРЕВ? Одно из капитальных заблуждений, от которого не без труда избавляются сегодня социологи, — это то, что достаточно разрушить плохую систему (не важно, плохую систему капитализма или плохую систему социализма), чтобы жить на земле стало лучше.

«В этот страшный час, в этот жуткий час…» Евгению Кропивницкому В этот страшный час, в этот жуткий час Не подымешь рук, не откроешь глаз: На руках висит стопудовый гнет — Вольный волею богатырь-народ, А глаза, глаза, что смотрели в день, Ослепила ночь, придавила

«Любовью к прошлому ведом…» Любовью к прошлому ведом, Во тьме годов тебя отметив, Я посетил твой старый дом, Борис Петрович Шереметев! 1925 г. 8 июня.

Страх Страх… На что он похож? На слезу? На церковное пение? На тифозную вошь? На предчувствие? На прозрение? Страх… Он глуп, глух и слеп, Искажает он время и зрение. Страх по сути нелеп, Как нелепо всегда невезение. Он не только слабых берет в полон, Просто сильный в него не

«Во всём, во всём: “мне кажется”, “быть может”…» Во всём, во всём: «мне кажется, «Быть может», Наш ум беднее нищенской сумы. Вот почему мы с каждым днём всё строже, Всё сдержаннее и грустнее мы. Ничтожна власть людских ключей и мер. Но этот путь — труднейший — слишком

Миф № 8. Вместо того чтобы со всем советским народом драться с лютым врагом, возглавляемые А.П. Берия конвойные войска только и знали, что наводить страх на заключенных ГУЛАГа Дурацкий миф. Прежде всего потому, что не надо культивировать у населения ненависть к конвойным

«Во всем обман и, ах, во всем запрет» Так закончилось, не начавшись в полную меру, детство этой хмурой девочки. Без каруселей, петушков на палочке, игр с соседской детворой, нарядов, цветочных балов, королевских платьев из штор. Зато был Пушкин, был Мышастый и волшебный шкаф

Страх Мы от души веселимся.Папенька, маменька, тетушка Ловиса, Алина Лаурелль и Анна уехали в Сунне на праздник к пробсту, а Эмму Лаурелль, Герду и меня с собой не взяли, мы-де слишком малы. Приготовив уроки, мы собрались на кухне подле экономки, и она рассказывала нам

Страх Я не боюсь летать, хотя страх сопровождал меня всю жизнь. Началось с тех самых детских фобий, о которых я упомянул. В Ветлуге мне надо было проходить в школу через кладбище. Нет, ни за какие коврижки я не шел мимо могил и крестов. Очень хотелось побыстрее после уроков

7. СТРАХ Вместе с культом Сталина развивался и культ партии20. Партия не может ошибаться, она непогрешима… В споре с партией невозможно быть правым. Партия священна. То, что изрекает партия устами своего генерального секретаря, это слова Евангелия. Не одобрить их, оспорить

Страх Ночью в каком-то селе подхожу к дому. Весь в грязи и крови. Меня обмывают чьи-то заботливые руки, переодевают, кормят и укладывают в сарае на солому. Я тут же засыпаю…В сарае у этой доброй украинской женщины я прожил несколько дней. Немного окреп. Отошел от пережитого,

Страх Суббота, 25 марта 1944 г.Ужасное время я переживала тогда. Вокруг бушевала война, и никто не знал, не приблизился ли последний час его жизни.Мои родители, братья и сестры вместе со мной жили в городе, но мы все время ждали, что нас эвакуируют или что нам придется бежать.

Страх Хотя я был фаталистом, но и мне довелось почувствовать, что такое страх. Я решил обследовать маленький домик метрах в пятидесяти от нашего наблюдательного пункта. Зайдя в него, я начал просматривать оставленные немцами журналы, богато иллюстрированные