243. «Гаснет вечер трепетный и алый…»
Сядем здесь на берег тихий.
Ты послушай, как полна
Точно вздохов, точно звуков
Эта свежая волна.
Говорливая, живая,
То нахлынет, то сбежит,
И каких нам сказок чудных
Напоет и нажурчит.
Заберите 20% скидку на все книги Литрес с нашим промокодом
ПОЛУЧИТЬ СКИДКУДанный текст является ознакомительным фрагментом.
Глава 2 АЛЫЙ КУРОСЛЕП ИЛИ СВАСТИКА? IОпытному контрразведчику не стоит больших трудов узнать, кто работает против него на стороне противника. Это нетрудно установить как на основе данных собственной агентуры, так и по сведениям, поступающим от подпольных организаций. Ему
Глава 2. АЛЫЙ КУРОСЛЕП ИЛИ СВАСТИКА? IОпытному контрразведчику не стоит больших трудов узнать, кто работает против него на стороне противника. Это нетрудно установить как на основе данных собственной агентуры, так и по сведениям, поступающим от подпольных организаций. Ему
2. ВЕЧЕР Вечерний лес и в нем дорожка. Осин испуганная дрожь, Я жду… и грустно мне немножко: Придешь ли ты иль не придешь? Все как-то вдумчиво-спокойно. Лишь свист нестройный вдалеке. Кудрявый лист и сумрак хвойный, И спуск к серебряной реке. Орешник лапчатый и
Вечер Еще один ненужный день, Великолепный и ненужный! Приди, ласкающая тень, И душу смутную одень Своею ризою жемчужной. И ты пришла… ты гонишь прочь Зловещих птиц – мои печали. О, повелительница ночь, Никто не в силах превозмочь Победный шаг твоих сандалий! От звезд
Вечер Как этот ветер грузен, не крылат! С надтреснутою дыней схож закат, И хочется подталкивать слегка Катящиеся вяло облака. В такие медленные вечера Коней карьером гонят кучера, Сильней веслом рвут воду рыбаки. Ожесточенней рубят лесники Огромные кудрявые дубы… А
Вечер Я лежу, но не сплю. На дворе уж темно, Только лужи большие мне видно в окно. За окном, на дворе буря грозно ревёт, Колыбельную песню мне ветер поёт: «Засыпай… Засыпай…» Где-то поезд идёт, по дороге шумит, И вдали очень грустно, протяжно гудит, И куда-то далёко, далёко
«Запад гаснет в оранжево-алой дали…» Запад гаснет в оранжево-алой дали, Загорелась алмазом звезда в синеве, Высоко над лугами летят журавли И как жемчуг сверкает роса на траве. Свежий воздух дыханьем цветов напоен; Жизнь мне кажется ясной как этот закат: Ведь я молод и
II. Алый с белым В тихих куртинах садов Алые маки… Знойных волнений кровавые знаки В тихих куртинах садов. В белой пустыне снегов Стройные лани… Трепетный след непорочных свиданий В белой пустыне
243. «Гаснет вечер трепетный и алый…» Сядем здесь на берег тихий. Ты послушай, как полна Точно вздохов, точно звуков Эта свежая волна. Говорливая, живая, То нахлынет, то сбежит, И каких нам сказок чудных Напоет и
«Он гаснет, пламень бытия…» Он гаснет, пламень бытия, Но хочет маленькая совесть В последний раз раскрыть себя, Сказать единственную повесть О том, как беден и убог Пройденный путь земной юдоли, О том, что близок, близок Бог Душе не в радости, а в горе… Еще о том, что в
Вечер (Н. Б. Коваленко) Багровое солнце за лесом уж скрылось, Но душно. В природе царит тишина. Река словно в думы свои погрузилась, Не плещет игриво волна. Я чувствую — скоро разрушатся чары… Шумит на деревьях листва. Вот близятся грома глухого удары, Сильнее запахла
Алый тюльпан — Макар Нагульнов Тридцатый год… Наше украинское степное село, жизнь в котором напоминала растревоженный улей… Помню как сейчас падающие с треском, объятые пламенем балки амбара и людей, кидающихся в огонь, чтобы спасти колхозное зерно… Узкая улочка села
Вечер, страшный вечер В своем описании царствования императора Никифора II Фоки Лев Диакон позволяет себе отступление, необычное для византийских историков, редко опускавших свой взор на простых людей. Он замечает, что многие называют каппадокийцев «пещерными