1.6. Апостол Мариндин

В первое время после футбольного Рождества считалось, что футболисты сами способны регулировать игру, «разруливать» спорные моменты: джентльмен джентльмену – друг, товарищ и брат, а друзья не могут не договориться. Не нужен же нам полицейский на каждом шагу в повседневной жизни! Представьте, если бы в наших семьях на круглосуточном дежурстве пребывал представитель закона, сообщающий нам, какую статью административно-уголовного кодекса мы только что нарушили!..

И потом, сказано же в Писании – «не судите». Вот и решила английская Футбольная Ассоциация поначалу обойтись без судей. Судьба рассудит. Дух справедливости (где ж ему еще витать, как не над новой британской игрой?).

Через 20 лет к этой же мысли приходит Лев Толстой: судьи не имеют права судить. Все мы братья, – считал Лев Николаевич, – а братья не должны судить друг друга. Судит только Отец, который, разбираясь – кто прав, а кто виноват – скажет: «Мне отмщенье, аз воздам» и покажет соответствующую карточку.

Кстати, сегодня на нашей планете существует вполне себе толстовский вид спорта, в котором роль судей исполняют сами игроки. Он называется «алтимат» – командная игра летающим диском («фрисби»). Считается, что ни один игрок «не будет умышленно нарушать правила, поскольку в основе алтимата лежит Дух игры, который накладывает ответственность за честное поведение на каждого игрока». И прямо в своде правил прописываются этические нормы: игроки должны быть порядочными, правдивыми и объективными, объяснять свою точку зрения коротко и ясно, позволяя говорить оппоненту и общаясь уважительно…

Красота. Футбол попытался пойти по этому пути, но не получилось: цель – спортивная и коммерческая – стала слишком рьяно оправдывать средства. А может, все потому, что этот самый алтимат – неконтактный вид спорта и, в отсутствии контакта, гораздо проще быть честным и общаться уважительно?

Как бы там ни было, игра в мяч ногами оказалась перенасыщена спорными моментами. Конфликтные ситуации возникали буквально на каждой минуте – что ни эпизод, то разногласие и упрямое перетягивание истины на свою сторону. В обычной жизни, скажем, семейной, даже несговорчивые супруги со скверными характерами вряд ли смогут за 90 минут с 15-минутным кофе-брейком нарушить правила столько раз, сколько это делают футболисты в течение матча…

Жесткость противостояния и накал страстей на поле возрастали с каждым годом, и вскоре стало ясно, как день, что игроки совершенно не способны самостоятельно договариваться по многочисленным спорным моментам, к тому же в результате подобных дебатов матч не на шутку затягивался, сгущались британские сумерки и игра напрочь теряла остроту и динамику. По-хорошему, требовался наряд полицейских, которые бы обслуживали возникающие во время игры конфликты, исходя из свода принятых правил. И с одиннадцатого года футбольной эры (1874) на каждый матч стали приглашать двоих судей – по одному от каждой команды (что было зафиксировано в правилах Футбольной Ассоциации). Поскольку судьи часто принимали ровно противоположные решения (позволю себе догадаться: каждый – в пользу той команды, которая его пригласила), понадобился третий – третейский арбитр. Судьи носили обычную уличную одежду и внешне ничем не отличались от болельщиков, им было запрещено по собственной инициативе вмешиваться в ход событий на футбольном поле (поначалу третейского арбитра вообще сажали на трибуну), и решение они принимали только тогда, когда к ним обращались игроки, не сумевшие до этого договориться между собой.

Но даже при двоих судьях и одном третейском арбитре перетягивание истины продолжилось, игра временами превращалась в футбольный дискуссионный клуб, что негативно отражалось на зрительском интересе. Представьте: сначала игроки пытаются договориться между собой, в случае провала – обращаются к двум арбитрам на бровках, а если те двое в ходе двусторонних переговоров принимают противоположные решения, с трибуны вызывается третейский судья, – не пройдет и полгода как матч будет продолжен.

Нет, на поле нужен был полицейский-диктатор, жестко контролирующий ход матча и оперативно выносящий вердикты.

Попробовали – понравилось.

Первый арбитр на поле судил при помощи носового платка, размахивая им, чтобы привлечь внимание футболистов. Более приметным был бы в данном случае оренбургский пуховый платок, но от Лондона до Оренбурга 3718 километров, и это по прямой. Затем арбитры стали звонить в школьный звонок-колокольчик. Пробовали кричать во весь голос, глаза округлять: зовет меня взглядом и криком своим…

Мучения судей продолжались до 1878 года, когда наконец-то догадались дать главному арбитру свисток (хорошо, что не дали ружье) – в самом деле, какой же полицейский без свистка?

Но мало дать диктатору свисток, надо предоставить реальные полномочия, и в 1891 году Футбольная Ассоциация постановила, что главный арбитр – единственный человек, принимающий решения на поле. Отныне судья, непосредственно находившийся на поле, мог назначать штрафные и пенальти по своему усмотрению, а также удалять игроков с поля.

Впрочем, по-прежнему каждая команда, участвовавшая в матче, могла выделить своего судью в помощь главному арбитру. Помощникам отвели персональный полицейский участок – вдоль соответствующей бровки. Их стали называть «лайнсменами», дали в руки по флажку – чтобы в случае нарушения они активно ими размахивали, как матросы-сигнальщики на палубе корабля, заодно согреваясь в условиях прохладного и влажного британского климата.

Но вот ведь незадача: и лайнсмены, и главные арбитры были членами английских футбольных клубов. Учредителями, руководителями, техническими работниками или просто на подхвате по совместительству. И принятые такими судьями решения часто наводили на мысль, что судят они субъективно, исходя из интересов своих клубов.

Как сказал бы Карл Маркс, который умер в Лондоне через пять лет после того, как у судьи появился свисток – состоять в клубе и быть свободным от клубных интересов нельзя.

И постепенно арбитрами и лайнсменами становятся лица, не связанные с той или иной командой. Футбольная Ассоциация всячески способствует этому и с 1898 года начинает назначать на самые важные игры независимых арбитров. А через 10 лет судьи создают свою профессиональную ассоциацию – Союз футбольных арбитров, – где тщательно следят за собственной независимостью.

Ну а первым авторитетным главным судьей на поле, апостолом среди арбитров, стал Фрэнсис Мариндин.

Как и лорд Киннэрд, Фрэнсис закончил Итон – элитный колледж, основанный Генрихом VI. Только Генрих VI воевать не любил; однажды, во время тяжелого сражения с Йорками – будучи урожденным Ланкастером – он, устав махать мечом за правое дело, незаметно залез на дерево и сидел там, любуясь закатом, пока его не нашли сражавшиеся, которые вынуждены были прекратить бойню и заняться поисками пропавшего с поля боя монарха. А Фрэнсис Мариндин напротив – прошел курс обучения в Королевской военной академии и активно участвовал в Крымской войне, случившейся за 9 лет до Рождества футбола – в той самой войне, в течение которой впервые появились фотохроника и официальный прогноз погоды, Николай Пирогов изобрел гипсовую повязку, а Лев Николаевич Толстой напечатал свои «Севастопольские рассказы».

И конечно же, Мариндин любил играть в футбол, впрочем, футбол (который любил, когда в него играет Мариндин) – это ведь та же война, только по правилам и без жертв. В 1869 году, а к тому времени Фрэнсис был уже майором Королевских инженерных войск, под его непосредственным руководством создается футбольный клуб с соответствующим королевско-инженерным названием – «Ройал Энджинирс». Мариндин выступает в нем сначала на позиции голкипера, затем – на правом фланге обороны, через три года – становится капитаном команды и доводит ее до финала Кубка Футбольной Ассоциации.

«Ройал Энджинирс» первыми в английском футболе пробуют играть в пас, что вполне объяснимо: если уж капитан закончил Итон, то в игре команды точно будут комбинации. Слово «комбинация», не будем забывать, первым употребил апостол Олкок в своей статье о перспективах развития футбола.

В 1874 году королевские инженеры снова выходят в финал, где опять упускают победу, но в следующем сезоне команда Мариндина наконец-то завоевывает Кубок, правда самому капитану пришлось в эти дни отсутствовать из-за срочной заграничной командировки. Можно с уверенностью сказать, что «Ройал Энджинирс» был лидером английского футбола в начале семидесятых годов XIX века, после того, как со сцены сошел «Уондерерс»: в пяти из первых восьми розыгрышей Кубка Англии «Энджинирс» выходил в финал. А из 86 игр между 1871 и 1875 годами команда проиграла всего три матча!

Завершив игровую карьеру, Фрэнсис Мариндин выходит на поле уже со свистком и становится ведущим футбольным арбитром Британии. По большому счету, Мариндин был вообще первым футбольным арбитром в нынешнем понимании этого слова. Строгим, точным, авторитетным, в нужное время тоталитарным, хорошо удерживающим нити игры. Именно ему предоставляется право судить восемь финалов Кубка Англии с 1883 по 1890 год – редчайший случай в истории спорта! Плюс – переигровку финала 1886 года, когда впервые в истории центральный матч решили провести вне Лондона, и на удивительное зрелище в городе Дерби пришли посмотреть 12 тысяч зрителей. Кроме того, в течение двадцати шести лет, с 1874 года, Фрэнсис занимал пост президента Футбольной Ассоциации. Это стопроцентный апостол футбола.

Он мог бы быть неплохим предсказателем. Перед финальным кубковым матчем 1888 года к нему подошел Уильям Саделл со своими парнями из «Престона». Футболисты и их тренер были настолько уверены в предстоящей победе над «Вест Бромвичем» – а в том сезоне «Престон» громил всех на своем пути, не оставляя камня на камне, – что внаглую попросили разрешения у Майора, а именно так все звали Мариндина – даже когда он стал полковником, – сделать командное фото с трофеем до начала встречи, пока игроки еще не запачкали свою форму. Фрэнсис внимательно и хмуро посмотрел на высокомерных парней из «Престона» (Майор вообще не любил команды, в которых было много шотландцев и мало англичан) и многозначительно произнес: «Вы для начала победите, а потом уже будете думать о фотографиях». «Престон» неожиданно для всех проиграл 1 – 2.

В конце XIX века апостол Фрэнсис Мариндин получает должность инспектора Департамента путей сообщения и, путешествуя по стране, занимается подготовкой закона о безопасности железнодорожных сообщений (что было весьма актуально: известный русский революционер Сергей Кравчинский, сумевший избежать смертной казни в Италии, убивший в Санкт-Петербурге шефа жандармов и ловко сбежавший из России, погибает в 1895 году в английской столице – просто попав по невнимательности под поезд). Заехав в Лондон, Фрэнсис помогает модернизировать систему электроосвещения главного мегаполиса Англии, то есть, отделяет свет от тьмы, точно так же, как ранее на футбольном поле он отделял действия по правилам от нарушений.

В 1897 году, за три года до смерти, Фрэнсиса Мариндина производят в рыцари. Можно утверждать, что он первый из выходивших на футбольное поле стал сэром, правда – за заслуги в деле государственного устроения. Следующий футболист, ставший сэром – Джон Чарльз Клегг, – принимавший участие в первом международном матче Шотландия – Англия в 1872 году, – том самом, который готовили апостолы Олкок и Киннэрд, – получит рыцарство через 30 лет и также – за рвение и усердие вне зеленого газона. Первый же, кто станет рыцарем непосредственно за игру в мяч ногами, будет великий вингер Стэнли Мэтьюз.

Апостол Мариндин покидает эту грешную, странную и эмоциональную землю на рубеже веков, за десять лет до Льва Николаевича Толстого и за девять месяцев до королевы Виктории, которая успела возвести его в рыцари.

Впрочем, он ведь всегда был рыцарем – тем, кто мог рассудить – строго, но справедливо, кому истина всегда была дороже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.