11. По России на лучшей в мире машине

В шестидесятых годах на автомобиль записывались в очередь. В организации, где работали мои родители, профком собирал местную очередь и связывал ее с очередью в магазине автомобилей (а может быть, и напрямую с производителями, точно не знаю). Это была тогда общепринятая практика. Доходила очередь за год-два, но отец год за годом свою очередь пропускал и записывался заново – деньги никак не могли собрать. Но вот, наконец, и очередь подошла, и денег собрали столько, что на них уже можно было купить машину. Не благородную "Волгу", ни приличный "Москвич", а машину, которую папин сотрудник К. величал "лучшим в мире автомобилем", а именно – "Запорожец". Какими только прозвищами в то время не называли это мелкое средство передвижения! "Израильский танк", "божья коровка", "горбатый", "два часа позора, и мы на даче" – в общем, издевались, как могли. Но родители решили покупать, потому что "Запорожец" был самой дешевой машиной, а собирать деньги еще несколько лет уже не было терпения.

И вот он куплен, и тот же энтузиаст К. довел его до нашего дома. Мы с мамой смотрели из окна и удивлялись – господи, какой маленький! Просто черепашка! Но когда из "черепашки" выбрался двухметровый и стокилограммовый К., мы удивились еще больше – впечатление было такое, что он вползал в "Запорожец", как улитка в панцирь, и выползал так же. Ну, мы все трое были размеров невеликих, так что размеры машины не особенно нас смущали. Правда, эти размеры, как выяснилось потом, провоцировали местных хулиганов из общежития напротив на разные шутки – "Запорожец" нашего соседа, например, однажды голыми руками (сколько было участников мероприятия, не знаю) перевернули на крышу в снег. Потом сосед вместе с моим отцом вдвоем перевернули его обратно на колеса.

Впрочем, время показало, что в такую маленькую машину можно уместить не только очень большого человека и еще несколько маленьких, но и многое другое, включая багаж для путешествий или стройматериалы для дачи.

И вот, наконец, первое путешествие – на Первое мая, за 400 километров, к бабушке и дедушке в Мичуринск. Интернета тогда не было, для прокладки маршрута в нашем распоряжении был "Атлас автомобилиста" и немногочисленные слухи. И разумеется, мы не знали, что нас ожидает по дороге. А ожидало нас ее отсутствие. Нет, на карте дорога была – Рязанское шоссе, потом трасса Москва-Волгоград. Правда, в одном месте, километров тридцать были как-то мутновато обозначены на карте, но знакомые водители говорили, что прошлым летом они там ездили, и ехать вполне можно. Но они ездили летом, а мы – в конце апреля, когда земля еще даже не просохла после зимы.

И вот мы добрались до того места, где кончился асфальт, потом кончилась бетонная подготовка трассы, и кончилось всё. Перед нами была замечательно черная (черноземная!), разьезженная грузовиками грязь, с колеями глубиной по колено. Маленький "Запорожец" первым делом сел брюхом на гребень посередине колеи, и нам пришлось браться за лопату, а потом отец повел его в наклонном положении – левые колеса на гребне, а правые – в колее. Временами грязь становилась настолько вязкой, что все колеса застревали, и мы просили у местных жителей доску или поленья и подкладывали под колеса. Один раз пришлось звать на помощь тракториста (за трешку) – нам повезло, что тогда уже начали пахать, но еще не начали праздновать.

Машин на дороге почти не было, только один раз, часа в три дня, нам попалась увязшая в грязи "Победа" с пожилой парой. Муж безуспешно боролся с колеей, а жена вытряхивала на обочину из большого китайского термоса осколки разбитой колбы (тогда они были из тонкого стекла). Мы спросили, далеко ли до хорошей дороги, и они оптимистично ответили: " Не так далеко, километров еще двадцать, к вечеру наверняка доедете!"

Мы не доехали даже к ночи. Хорошо еще, что "Запорожец" был такой маленький и легкий – мы буквально тащили его на руках, но так и не успели до темноты и завязли в грязи посреди самого натурального чистого поля. Пока вынимали из багажника (а у "Запорожца" он был довольно большой и помещался там, где у всех других машин был двигатель), отец уронил куда-то под кресло ключи, и найти их в темноте стало вообще невозможно.

В общем, легли спать. У "Запорожца" была еще одна особенность – у него были только две двери, передние кресла откидывались вперед, а к тому же спинки их могли полностью откидываться назад. Когда спинки обоих передних кресел и задняя спинка были откинуты, получался сплошной мягкий диван во всю машину размером. Три не очень крупных человека вполне уместились и спокойно заснули, ибо другого выхода не было. Проснулись мы на рассвете от какого-то жестяного бряканья. Мы думали, это люди с ведрами, но оказалось, это были четыре стреноженные лошади с большими колокольцами на шее. Хотя травы было еще совсем мало, их все же выгнали пастись на ночь. Их хозяев мы так и не увидели, нашли ключи под креслом и поехали дальше. Как потом выяснилось, мы спали в трех километрах от уже построенного продолжения новой трассы.

Обратно из Мичуринска мы возвращались через Тамбов, по другой дороге, где все было давно достроено, правда, тот путь был на двести километров длиннее. Ехали мы не быстро, потому что отец всего-то месяца два как начал водить, останавливались, отдыхали, и доехали до Москвы только к рассвету. На въезде в Москву нам попался грузовик, развозивший по улицам бочки с молоком – бочек к нему было прицеплено штуки четыре. А отец, когда, наконец, вышел из-за руля, не мог разогнуть руки, так долго сидел, вцепившись в руль.

Ну а потом, в июне, были новые приключения. У "Запорожца" были одна неприятная особенность – относительно своей длины он был высокий и высоко стоял на колесах. Поэтому "Запорожцы" при резких поворотах часто переворачивались. Именно это с нами и произошло в воскресенье, буквально в километре от дома. По неопытности отец резко крутанул руль, чтобы уйти от столкновения с автобусом, мы ушли от удара, повернули на поперечную улицу и перевернулись. Нам повезло – "Запорожец" аккуратно лег на крышу, мама отделалась двумя синяками, отец – ссадиной на лбу, а я даже испугаться не успела. Двери открылись сами, когда машина легла на крышу, мы выбрались, а "Запорожец" все еще продолжал крутить колесами, как жук, которого перевернули на спину. Потом появился милиционер и составил акт, собрались зеваки, и когда все формальности были закончены, из-за спин зевак выскочил паренек лет восемнадцати и сказал, что у него двоюродный брат занимается ремонтом, вот тут рядом, в частном доме на Четвертом проспекте. Он помог нам перевернуть машину на колеса, и отец повел машину к этому самому брату. Мы с мамой отправились домой.

В следующие дни я носила отцу блины в мисочке во двор мастера – отец немного передвинул отпуск и помогал ему, потому что время поджимало. А поджимало оно потому, что мама должна была ехать в Мичуринск – дедушка был тогда очень плох, и бабушка одна не справлялась. Мама наладила нам жизнь и уехала на поезде, а нам предписала, как только закончится ремонт, самостоятельно собрать вещи для отпуска в деревне и ехать без нее.

Я осталась за хозяйку дома. В общем, получилось неплохо – только один чайник сожгла, только один раз испортила яичницу, и, собирая вещи, взяла для мамы только два старых летних платья вместо трех новых. Учитывая, что отец целыми днями заканчивал восстановление машины, а мне было одиннадцать лет, это было еще терпимо.

И вот мы поехали в Мичуринск снова, на этот раз обязательно через Тамбов и без всяких незапланированных ночевок в чистом поле. Ночевали мы в Шацке, городе небольшом и по окраинам жившем совсем по-старинному. На гостиницу не рассчитывали, бандитов не боялись, поэтому отец договорился с какой-то хозяйкой частного дома, чтобы она разрешила нам поставить машину возле ее забора. С вечера разложили кресла во всю машину, заснули, а проснулись еще до рассвета от холода и шума. Холод в четыре утра был делом естественным, шум тоже был естественный, природный. По улице шел пастух, хлопал кнутом и собирал стадо на день – коров, коз и овец. Наша хозяйка выгоняла овец, и они блеяли так, что могли спящую красавицу разбудить. Мы поняли, что спать больше не удастся, и поехали дальше.

И вот тогда я впервые увидела настоящий восход солнца. За Рязанью начинается настоящее Черноземье, знаменитая плодородная лесостепь. И за Шацком лесов уже совсем не было, а была только степь – и справа от дороги до горизонта, и слева тоже до горизонта. Точнее, это были поля – еще зеленой, не созревшей пшеницы. Было уже почти светло, но солнца не было, а потом слева от нас на горизонте небо позеленело, порозовело, и из-за кромки поля появился ярко-красный горящий сегмент, и начал расти, превращаться сначала в полукруг, потом в круг, и вот – ура! – солнце вышло целиком. Солнце было красное, лучи розовые и оранжевые, и все вокруг стало розовое и оранжевое. Я до сих пор это помню.

А потом романтика путешествия сменилась прозой. В одном поселке привязанный у дороги телок перешел на другую сторону и протянул поперек дороги веревку, которой его привязал хозяин. Отец гудел, я кричала, но упрямый телок-подросток продолжал жевать траву на противоположной обочине. Отцу пришлось выйти и устроить почти бой быков – вытягивать скотину на нужную сторону за веревку.

Потом нас нещадно трясло на ямах плохо отремонтированной дороги, а при въезде в Тамбов с нового, только что построенного моста, мы просто свалились с моста на дорогу – там была ступенька высотой чуть не в полметра. Или нам показалось, что полметра – нас так тряхнуло, что головами мы со всего размаху врезались в потолок «Запорожца».

Но часам к одиннадцати мы добрались до счастливого конца, то есть до Мичуринска, и лучшая в мире машина нас не подвела.