2. Первые шаги в Петербурге. Рубеж 1820-х – 1830-х гг

Жизнь молодого Гоголя столь насыщена делами и событиями, что есть смысл рассматривать ее на небольших отрезках.

Многочисленные мечты его наконец сбылись, и с начала января 1829 г. он в Петербурге. Юноша еще не знает, на каких путях его ждет успех, он готов пробовать свои силы там, где только возможно. Он приезжает в Петербург вместе со своим товарищем А. С. Данилевским, с которым в течение некоторого времени снимает квартиру. На руках у Гоголя несколько рекомендательных писем. Правда, все они без адресов, о чем он сожалеет в письмах домой. Найти удалось лишь деда Ив. Косяровского, который не знал места жительства адресатов. Рекомендацию получил он от богатого родственника Д. П. Трощинского, имение которого находилось недалеко от Васильевки и в домашнем театре которого он в свое время принимал участие. Д. П. Трощинский рекомендовал его военному писателю Л. И. Голенищеву-Кутузову. Значительных результатов от этих рекомендаций не отмечено. Большую помощь материального характера оказал Гоголю дядя по материнской линии А. А. Трощинский, снабжавший его деньгами «на обмундировку».

Петербург сразу же развеял мечты Гоголя. В письмах к матери он пишет, что город навеял на него хандру своей холодностью, тишиной, дороговизной. Он полагает, что Петербург как столица лишен своего лица: иностранцы, жившие в нем, обрусели, а русские «обыностранились и сделались ни тем, ни другим». «Никакой дух не блестит в народе», «все толкуют о своих департаментах да коллегиях, все подавлено, все погрязло в бездельных, ничтожных трудах…». Гоголю душно в Петербурге. «Столица пуста и мертва, как могила», – говорит он. Он не выносит огромного количества рекламы, которой облеплены дома. Гоголь не поленился выписать вывески на своем доме в письме к матери. «Дом, в котором обретаюсь я, содержит в себе двух портных, одну [модистку], сапожника, чулочного фабриканта, склеивающего битую посуду, дегатировщика и красильщика, кондитерскую, мелочную лавку, магазин сбережения зимнего платья, табачную лавку и, наконец, привилегированную повивальную бабку». Дом едва был виден за вывесками. Красочно описывает Гоголь «несносные» первомайские гулянья на бульварах, когда чиновники полиции упорядочивают многочисленные каретные пробки. Но самым болезненным для Гоголя является добывание денег, которых «хуже», по его словам, «он не знает в мире». Гоголь часто недоедает, не может сходить в театр, купить одежду, нанять квартиру. Он пишет матери, что переделывает шинель под воротник, обнаруживая знакомство с деталями портняжного дела еще до написания знаменитой повести «Шинель», сопереживая Акакию Акакиевичу в качестве прототипа.

В феврале 1829 г. он помещает в журнале «Сын отечества» стихотворение «Италия» (без подписи). Стихотворение может рассматриваться как первая (хотя и анонимная) публикация Гоголя, предварявшая появление в печати поэмы «Ганц Кюхельгартен». Стихотворение «Италия» напечатано в журнале «Сын отечества» 23 марта 1829 года, несколькими месяцами ранее «Ганца Кюхельгартена». В мае того же 1829 года, получив триста рублей от матери, Гоголь публикует в издательстве А. Плюшара, за подписью «В. Алов», «идиллию в картинах» «Ганц Кюхельгартен». «Ганц Кюхельгартен» был оценен критикой отрицательно. Против выступили почти все ведущие журналы того времени: «Северная пчела» Н. И. Греча, «Московский телеграф» Н. А. Полевого и другие органы печати. Эта критика сильно подействовала на автора, явилась для него шоком – Гоголь обошел все книжные лавки, собрал оставшиеся экземпляры и сжег их. Отрицательные отзывы в «Северной пчеле» и «Московском телеграфе», видимо, привели Гоголя к выводу о том, что он не поэт. Наряду со стихотворением «Италия» – это было как бы пробное выступление его в стихах. Неудача в творчестве, трудности петербургской жизни, летняя духота вынудили его выехать в свою первую краткую заграничную поездку. Он пишет в связи с этим в письме к матери: «Мои небольшие способности были презрены, и мне представляется прекрасный случай ехать в чужие края». В июле – августе 1829 г. он выезжает на пароходе и посещает немецкие города, в том числе Любек и Гамбург. Гоголь не первый из русских писателей, спасавшихся от хмурого Петербурга за границей. Это были люди в основном состоятельные из дворян, чаще в возрасте. Гоголь был беден, и ему едва исполнилось двадцать лет. Первые его публикации («Италия», «Ганц Кюхельгартен») также живописуют Европу – Германию, Грецию, Италию. До 1829 г. знакомство Гоголя с Европой было косвенным, через письменные источники. Теперь он увидел ее воочию. Может быть, заграничная поездка убедила его в том, что художественное изображение европейской жизни требует основательного изучения.

В первое время Гоголь был постоянно озабочен квартирными делами, в 1829–1831-м гг. он четырежды менял свое жилье (Гороховая улица, Екатерининский канал, Большая Мещанская и Офицерская улицы). По возвращении из-за границы он безрезультатно старался поступить в театр, а осенью поступает в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий. Весною следующего года он поступает на службу писцом в Департамент уделов. В это же время, несмотря на занятость и безденежье, обучается живописи в Академии художеств. Активность Гоголя поразительна. Зимой 1830 г. для «Северного архива» он переводит с французского статью «О торговле русских в конце XVI и начале XVII века». Статья не была опубликована.

В феврале – марте 1830 г. в журнале «Отечественные записки» без подписи публикуется повесть Гоголя «Бисаврюк, или Вечер на кануне Ивана Купала». Через год, в 1831 году, повесть вышла уже в составе сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» (его первой части) под названием «Вечер на кануне Ивана Купала». Содержание повести подается не как «народное предание», а как быль, пересказанная церковным дьячком. Повесть сокращена, снабжена вступлением, в котором в шутливой форме мотивированы изменения в содержании повести.

В начале 1830-х годов Гоголь работал над историческим романом «Гетьман», который остался незавершенным. В подзаголовке романа значится: «Несколько глав из неоконченной повести». Глава из романа вышла в альманахе «Северные цветы» в декабре 1830 года. Частично восстановленный по разным источникам, роман должен был состоять из двух частей. В первой части (без названия) сохранилось шесть глав, во второй (под названием «Кровавый бандурист») из задуманных четырех глав частично написаны три. Действие первой главы первой части романа открывается 1645-м годом, когда Украина находилась под властью Польши. Действие начинается на Пасху, неподалеку от храма, где своевольничают как поляки, так и «жиды». Один из прибывших, мощного вида казак Остраница, помогает навести порядок. В разговоре с местным казаком Пудько выясняется, что Остраница известен как казак-патриот, боровшийся с поляками. Во второй главе он приехал навестить свою любимую девушку Ганну. Ганна отказывается следовать за атаманом: она не может оставить старуху-мать. В хате самого Остраницы, также великолепно описанной автором, портрет его деда, который воевал с Баторием; иконы, картины, накрытый богатой закуской стол. В третьей главе, Остраница в родном доме, описана встреча со старой его нянькой Горпиной. Он с грустью вспоминает о своем детстве «… Странная судьба моя! – говорит он. Отца я не видал: его убили на войне, когда меня еще на свете не было. Матери я видел только посинелый и разрезанный труп. Она, говорят, утонула. Ее вытянули мертвую и из утробы ее вырезали меня, бесчувственного, неживого. Как мне спасли жизнь, не знаю… И вот приехал я на родину сирота сиротою». Отец его девушки к тому же на стороне врагов. В пятой главе изображается казачий Сход, где казаки веселятся и танцуют. В шестой главе, она называется просто «Глава из романа», старый Пудько выражает недовольство желанием Остраницы породниться со стариком, женившись на его дочери. Действие первой главы из романа – «Кровавый бандурист» – открывается 1543-м годом. Здесь описывается жадность, стяжательство евреев, грабительство и издевательство над местными жителями польских интервентов, повествуется о пытках над пленным – «мучеником за веру Христову». Поляки ворвались в монастырь и разграбили его. В образе начальника польского отряда Гоголь изображает «смешение пограничных наций». Вот что он пишет: «Родом серб, буйно искоренивший из себя все человеческое в венгерских попойках и грабительствах, по костюму и несколько по языку поляк, по жадности к золоту жид, по расточительности его казак, по железному равнодушию дьявол». Начальник отряда совершает над пленными всевозможные издевательства, обнаруживая в конце концов под одеждой пленного женщину. Ей переломали все конечности, так и не добившись выдачи своих. Пленнице помогает голос из глубины пещеры, который приводит в ужас воеводу и его бойцов. Они увидели синий скелет с содранной кожей и с бандурой на плече. «Это появление, отнявши силу у сильных возвратило ее слабому». Третья глава – «Глава из исторического романа» – повествует о том, как посланник Казимир Лапчинский разыскивает полковника Глечика. Показывая дорогу, селянин рассказывает Казимиру историю стоявшей на дороге сосны, на которой повесили дьякона. К ужасу поляков, эта сосна сочилась кровью, проникала сквозь стены, путала дороги – то есть всячески мстила им за убийство дьякона.

В итоге дерево вынудило пана распустить крепостных, поступить в схимники, который впоследствии навсегда исчез из поместья. С большим трудом молодой гость Лапчинский встретился с полковником. Последняя глава – «Мне нужно видеть полковника» – бытовые зарисовки из жизни запорожцев.

Сюжеты этих исторических произведений до конца не прояснены. Вместе с тем уже по данным отрывкам можно сказать о том, что в них талант Гоголя достигает своего зрелого развития. Трудно представить, что при такой бурной деятельности и максимальной занятости могло оставаться время для творчества. А между тем описанная выше жизненная ситуация в конечном счете оказалась лишь внешним фоном серьезнейшей творческой работы, которая выглядела как бы подспудной, «подпольной». Через мать и сестру Гоголь вооружался сведениями об украинском быте, фольклоре, одежде, особенно относящимся к временам историческим. Он дал своим родственникам подробнейшие инструкции. Он наказывает матери и сестрам «собирать малороссийские сказки и песни». «Если встретите где-нибудь у мужика странную шапку или платье, отличающееся чем-нибудь необыкновенным, хотя бы даже оно было изорванное, – приобретайте! – пишет он сестре. – Также нынешний мужской и женский костюм, только хороший и новый. Все это складывайте в один сундук или чемодан и при случае, когда встретится оказия, можете пересылать ко мне». Гоголь настойчиво просит родных «не прекращать» поиски бытовых малороссийских редкостей.

В начале 1831 г. Гоголь поступает младшим учителем истории в Институт Патриотического общества, куда в следующем году собирается устроить сестер – Елизавету и Анну. В том же году по рекомендации П. Плетнева, работает домашним учителем в богатых семьях: у Н. М. Лонгинова, Л. В. Васильчикова, П. И. Балабина. В Павловске, в доме Васильчиковых он некоторое время живет на правах учителя хозяйского сына. Со своей ученицей Марией Петровной Балабиной Гоголь впоследствии переписывался. В январе – марте того же года в «Литературной газете» опубликованы две главы из «малороссийской повести» «Страшный кабан». Первая – «Учитель» – за подписью «П. Глечик», вторая – «Успех посольства» – без подписи.

В первой главе повествуется о появлении среди казаков нового человека-учителя. Гоголь очень подробно, красочно описывает реакцию местных жителей на появление учителя в селе Мандрыг. Писатель особо отмечает, что остановившийся в доме Анны Ивановны приезжий педагог «принадлежал к числу тех семинаристов, убоявшихся бездны премудрости, которыми ***ская семинария снабжает не слишком зажиточных Панков в Малороссии, рублей за сто в год, в качестве домашнего учителя». Автор повести иронически замечает, что, может быть, учитель Иван Осипович и постиг бы глубины церковной премудрости, если бы не застрял в ней на годы, пока у него не выросла борода и усы. Большим мастером уже здесь, в этом раннем произведении, выступает Гоголь, изображая портрет своего персонажа; особенно подробно расписывает он светло-синий сюртук героя: «Заметьте: в светло-синем сюртуке, это немаловажно. Долгом поставлю надоумить читателя, что сюртук вообще (не говоря уж о синем), будь только он не из смурого сукна, производит в селах, на благовестных берегах Голтвы, удивительное влияние: где ни показывается он, там шапки с самых неповоротливых голов перелетают в руки, и солидные, вооруженные черными, седыми усами, загоревшие лица отмеривают в пояс почтительные поклоны». Из трех сюртуков, замечает автор, у учителя был наиболее заметный. Гоголь мастерски рисует внешность своего героя. Вот как он выглядит у писателя: «Лицо его и окладом и цветом совершенно походило на бутылку <…> огромнейший рот его, которого дерзким покушениям едва полагали преграду оттопырившиеся уши, поминутно строил гримасы, приневоливая себя выразить улыбку <…> глаза его имели цвет яркой зелени». Писатель указывает, что в данном случае речь идет о Малороссии восемнадцатого столетия, когда там были в ходу капоты, чепчики, шушуны и т. п. одеяния. С тем же колоритом создает автор портрет хозяйки поместья Анны Ивановны. Он иронически повествует о том, что в отношениях с женщинами Иван Осипович был настоящим стоиком и интерес проявлял только к кухмистеру. Во второй главе рассказывается, как кухмистер Онисько направился в хату казака Харька Потылицы, дочери которого – Катерине – он собирался сделать предложение от имени учителя. Очень подробно автор описывает двор, хату, казака, колоритную беседу свата и девушки, которая завершается их поцелуем. Поцелуй заметила стоявшая на плетне соседка Симониха, немедленно раззвонившая об этом по всему селу. Завершается вторая глава тем, что кухмистер пересолил ужин; причину данного обстоятельства никак не удалось выяснить хозяйке поместья Анне Ивановне.

Свои ранние письма Гоголь подписывал фамилией отца – «Гоголь-Яновский». Под этой фамилией значатся и сохранившиеся в архиве гимназии его школьные работы. Первый псевдоним писателя, под которым появилась в свет поэма «Ганц Кюхельгартен», – «В. Алов». Были также псевдонимы: «П. Глечик», «ОООО», «Г. Янов». Под фамилией «Н. Гоголь» писатель впервые выступает в 1831 г., поместив в «Литературной газете» статью «Женщина».

В холодном, сыром Петербурге Гоголь часто болеет и поэтому в дальнейшем подолгу живет в ласковом, солнечном Риме. Зато именно Петербург способствует выработке у Гоголя нового, правдивого художественного метода, так как, по его мнению, только в гневе рождается правда. «Без гнева… немного можно сказать: только рассердившись, говорится правда», – пишет он позднее. В Риме его гнев в адрес «любезной России» начинает ослабевать, при этом снижается и творческая результативность. Творчество Гоголя, как писателя русского, питается соками родной земли, связано со своим народом. «Все-таки сердце у меня русское – пишет он из Рима. – Хотя при виде, то есть при мысли о Петербурге, мороз проходит по моей коже, и кожа моя проникается насквозь страстною сыростью и туманною атмосферою, но хотелось бы мне сильно прокатиться по железной дороге. И услышать это смешение слов и речей нашего вавилонского народонаселения в вагонах. Здесь много можно узнать того, чего не узнаешь обыкновенным порядком».

По-видимому, у Гоголя был еще один талант – убеждать в своей значительности людей опытных и известных уже в то время, когда его собственный талант не успел еще проявиться. Уже в 1831-м году в письме к Данилевскому он сообщает: «Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я». Такое же, вполне серьезное отношение к нему у Плетнева, московских литераторов: Аксаковых, Киреевских, Щепкина, Погодина. По существу из репетиторов он выходит на должность профессора Московского университета. А ведь в это время ему было немногим более двадцати лет. В 1833-м году он пишет о том, что у него «умственный запор», когда «мелкого не хочется», а «великое не выдумывается!…».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.