И вновь война наносит удар

И вновь война наносит удар

Но настоящий удар ждал впереди… Не успела Коко прийти в себя и вернуть жизнь Дома Шанель в прежнее русло, как в сентябре 1939-го в Париж пришла война. Началась всеобщая мобилизация – мужчин забирали в армию. Те дамы, которые могли позволить себе наряды от Шанель, сбежали за океан – в Америку, куда война не добралась. А тем, кто остался во Франции, было не до новых платьев и шляпок. Женщины, оставшись одни, думали только о том, как пережить оккупацию и прокормить семью.

Коко решила закрыть свой Дом моделей. Она уволила практически весь персонал. Оставила только тех, кто продавал духи в магазине. Это был большой удар для всех работниц и еще больший – для самой Шанель. Но ничего нельзя было поделать. Текстильные фабрики, производившие ткани, остановились. Шить было не из чего. Да и изысканная одежда, когда по всей Европе лилась кровь, была никому не нужна. Шить же военную форму или фартуки для медсестер в госпиталях Габриэль категорически отказалась. Фартуки сошьют и без нее, наживаться же на войне ей не хотелось.

Габриэль осталась ни с чем. У неё не было её любимой работы, не было семьи, которая могла бы поддержать. Ведь даже родные братья и сестры вспоминали о Коко только тогда, когда хотели попросить денег. Друзей тоже не было: многие оставили ее в эти годы – попросту уехали или затаились в своих норках.

У неё не было даже её Парижа! Все куда-то бежали, на улицах стояла вонь от горящих на окраине складов, магазины и рестораны закрылись. Город был похож на большую психиатрическую клинику. Габриэль даже порадовалась, что успела закрыть ателье.

Когда Франция сдалась немцам, Габриэль проплакала целый день. Оккупанты развесили в Париже нацистские флаги – красные полотнища со свастикой в белом круге. Весь город наводнили люди в форме. По Елисейским полям, центральной улице Парижа, ежедневно маршировали колонны немцев.

Немецкое начальство поселилось в отеле «Ритц», где богатые французы, как и сама Шанель, обычно снимали комнаты. Это было огромное роскошное здание на Вандомской площади. Не удивительно, что оно приглянулось оккупантам.

Номер Габриэль оказался занятым. Только чудом ее вещи не выбросили на помойку – один из немецких офицеров узнал в растерянной женщине знаменитую мадемуазель Шанель, у которой покупал духи для своей жены.

Привыкшей к роскоши Габриэль пришлось согласиться на две маленькие комнатки с окнами на улицу Камбон. Но хуже всего были шепотки за спиной: одни говорили, что Коко предала Францию, закрыв ателье. Другие обвиняли ее в измене за то, что, напротив, не перестала продавать духи! И так плохо, и так нельзя. Как тут разобраться?! Третьи и вовсе обвиняли ее в сотрудничестве с нацистами.

Габриэль старалась не обращать внимания на разговоры за спиной. Она помогала армии как могла – за свой счет экипировала целую роту, в которой служил ее друг, знаменитый актер Жан Маре. Но о своей помощи Шанель предпочитала помалкивать: хвастаться ей не позволяла гордость.

Как и многие, Коко просто хотела окончания войны. Хотела, чтобы по Елисейским полям больше не ходили колонны солдат. Хотела, чтобы Париж снова жил без продовольственных карточек. Мечтала, чтобы люди не боялись друг друга, перестали искать врагов и шпионов, зажили обычной жизнью.

А ещё она очень хотела работать. Она так мечтала снова взять в руки ножницы! Так хотела щёлкнуть ими, отсекая от ткани все лишнее! Так мечтала поворчать на работниц, которые снова сделали что-то не так! И так хотела принюхиваться, улавливая запах своих духов, и радоваться, замечая на улице элегантную даму в одежде от Шанель!

Габриэль просто хотела жить, как и многие другие. А для этого нужно было, чтобы немцы покинули Францию. О, как страстно она этого желала!

Её желание сбылось только в августе 1944-го, когда в Нормандии высадились объединённые войска. Началось большое наступление, которое длилось целую неделю. В Париже тогда пролилось много крови. Но 26 августа 1944 года на Елисейские поля вышли парижане и радостно приветствовали своих освободителей под руководством генерала Шарля де Голля.