Глава 3 «Ему становится все хуже»

Глава 3

«Ему становится все хуже»

Несмотря на окружающую красоту, это не значило, что все обитатели Каза Энкантадо были счастливы.

– Мне все равно. Дайте мне чашку кофе, плесните в него коньяку и оставьте меня в покое, – однажды утром прохрипел двадцатитрехлетний Ники.

Выглядел он ужасно. Лицо заросло недельной щетиной, обычно такие ухоженные волосы были сальными и спутанными, под глазами темнели мешки. Держа во рту сигару, он сидел за массивным обеденным столом в доме Хилтона и сердито следил тусклыми глазами за старшей горничной Марией де Амате.

Мария и ее муж Хуан, садовник, жили в поместье. Их маленькая дочка Кони часто играла в песочнице с детишками других слуг и работников, которые приходили сюда на день. В то утро Мария с другой горничной, Долорес Холл, застали в кухне Ники, который был таким же, как все эти дни, – мрачным и унылым с похмелья. Она лишь спросила, что подать ему на завтрак, как он сразу окрысился на нее.

– Да, мистер Хилтон, – сказала она, стараясь не обращать внимания на его тон, и стала наливать ему кофе.

– А что это вы так нервничаете? – раздраженно спросил Ники, очевидно заметив, что у нее дрожат руки.

Но Мария вовсе не нервничала. Просто у нее был сильный артрит, который донимал ее особенно по утрам, и она с трудом удерживала в руках тяжелый кофейник.

– Посмотрите на себя, – брезгливо сказал Ники. – Зачем вы продолжаете работать, если даже не в состоянии нормально налить кофе?

Это было уже слишком. В конце концов, не он хозяин дома. Мария со стуком поставила кофейник на стол.

– Вы можете разговаривать в таком тоне с другими горничными, – твердо сказала она. – Но меня вы будете уважать, мистер Хилтон. Я не позволю вам так разговаривать со мной.

Ники сразу сник и, опустив голову, тихо сказал:

– Извините, Мария. Понимаете, у меня была тяжелая ночь.

Действительно, ночь у него выдалась очень тяжелая. Ники провел ее в спорах с горничной отеля «Бель-Эйр» Вирджинией Ларсон, высокой молоденькой брюнеткой с пышными формами, «роскошными буферами», как выражался Ники, белозубой улыбкой и кокетливыми манерами. Каждый раз, когда Ники сталкивался с ней в коридоре, они обменивались призывными взглядами. Но в отеле было запрещено заигрывать со служащими. Однако Ники жестоко страдал от одиночества и жалел себя. Он никак не мог смириться с разводом, мучился, что не сумел ужиться с Элизабет, сердился на себя, досадовал, что подвел всю семью. И считал, что он заслуживает удовольствия, а Вирджиния как раз и была подходящей для этого девушкой.

Как позднее он объяснял друзьям, он пошел искать Вирджинию и застал ее за уборкой номера. До этого они ни разу не разговаривали друг с другом, то есть практически не были знакомы. Он вошел в номер, закрыл за собой дверь и прижал ее к стене.

– Нет, нет, не здесь! – возразила она.

Но было поздно. Он уже накинулся на нее.

– Я даже не дал ей времени снять красивую форму, так что все вышло еще лучше.

Он говорил, что она охотно ему уступила, потому что потом поцеловала его в губы и сказала, что хотела бы снова увидеться с ним, только «может, в следующий раз вы сначала пригласите девушку пообедать».

Но на следующий день Вирджиния пожаловалась другим горничным, что Ники ее изнасиловал и что она хочет пожаловаться на него мистеру Конраду Хилтону. Узнав об этом, Ники решил поговорить с нею. У них состоялся крупный разговор по поводу того, что между ними произошло, причем его картина полностью отличалась от ее представления, и, когда она пригрозила рассказать Конраду про их запретное свидание, он закатил ей пощечину и назвал лгуньей. По его словам, он сразу об этом пожалел, но, опять-таки, было поздно. Удар уже был нанесен. Теперь он не мог допустить, чтобы она продолжала работать в отеле, это было слишком опасно. Поэтому он привел ее в свой кабинет, выписал чек на крупную сумму и швырнул ей, заявив, чтобы она подыскала себе работу где-нибудь в другом месте. Она так обрадовалась большим деньгам и с такой радостью рассталась с этим местом, что, когда она выбежала из кабинета, он даже подумал, не подстроила ли она ему ловушку.

И теперь, на следующее утро, он чувствовал себя полностью разбитым и проклинал себя за то, что польстился на прелести Вирджинии Ларсон.

Мария Амате понимала, что для Ники Хилтона каждый день кажется еще безнадежнее, чем предыдущий. Иногда он заставлял себя пойти на работу, но гораздо чаще он вставал, завтракал, а потом снова ложился. Как часто бывает, дни шли один за другим, и в конце концов он окончательно погрузился в депрессию, стал слишком увлекаться спиртным и пристрастился к наркотикам.

– Не говорите отцу, что я дома, – часто говорил он Марии перед тем, как закрыться в спальне. – Если он меня спросит, скажите, что я на работе.

Он выходил оттуда только на следующее утро, бледный и несчастный, и все начиналось сначала.

Позднее в тот день Конрад и Баррон встретились в кабинете и вышли поискать Ники.

– Вы видели моего сына? – спросил у Марии Хилтон.

Он уже позвонил в отель, и там ему сказали, что сегодня Ники не приходил. Мария оказалась в сложном положении. Ники специально велел ей не говорить отцу, где он, хотя сам был в спальне. Но ведь она работает на Конрада, а не на Ники. И хотя она очень сочувствовала молодому человеку, она не могла обманывать Конрада.

– Он в своей комнате, сэр, – тихо сказала она.

– Как?! Он должен быть на работе! – возмущенно сказал Конрад.

Они с Барроном поднялись на второй этаж. Вскоре Мария услышала стук в дверь, а затем сердитые приглушенные голоса. Через десять минут Конрад с младшим сыном вернулись в кухню.

– Ему становится все хуже, – сказал Баррон, глядя на опечаленное лицо отца.

– Я вижу, – сказал Конрад. – Ничего, он парень сильный и справится. Это все из-за развода. Просто ему нужно время.

– Что ж, отец, – не очень уверенно ответил Баррон. – Наверное, ты прав.

Когда Конрад вышел, он уселся за стол, налил себе кофе и закурил. Теперь уже у него дрожали руки. Он переживал, не зная, как помочь старшему брату справиться со своей депрессией. Он грустно посмотрел на Марию Амате, но им нечем было успокоить друг друга.