10 ноября

10 ноября

Первая декада месяца промелькнула, как один день. Дни были так насыщены, что я не успевал проанализировать все события, а о записях и говорить не приходится.

1 ноября я пошел на базу. При переходе реки пришлось снять лыжи, так как лед состоял из одних торосов. Только берегов стали появляться свежие наледи. Приурезовые наледи — обычное явление и наблюдаются вплоть до января. Чтобы не провалиться, я перебрался к берегу по-пластунски. Всего на дорогу затратил четыре часа. Пришел на базу весь мокрый, несмотря на двадцатиградусный мороз. Но это уж от пота.

Надо сказать, я здесь потею больше, чем в пустыне летом. И это не удивительно. Во-первых, ходишь на охоте в хорошо темпе, во-вторых, дома, когда готовишь пищу, печку топишь вовсю. Поэтому температура в избе поднимается до 50–60°. Разумеется, раздеваешься до нижнего белья, но и его хоть выжимай. Короче говоря, постоянно приходится находиться резко континентальном климате. Переходных промежуточных условий нет. Из жаркой избы выбегаешь раздетый на мороз не только для того, чтоб охладиться, но и по делам: принести дров, воды и так далее.

И что же? Может быть, я хотя бы раз простудился или просто чихнул? Ничуть не бывало! Здесь, в тайге, воздух настолько стерилен, что, даже если и захочешь заболеть, не получится. Да, здесь климат суров, но здоров. И пот, который льется из меня ручьями, тоже здоровый. Жаль только, что у меня нет шерстяного нижнего белья. Оно никогда не бывает влажным, и в любой мороз поэтому в нем не замерзнешь. О бумажном белье этого не скажешь. Достаточно немного постоять — и мороз доходит до мокрого нижнего белья. После этого надо снова бежать, чтобы тепло тела вытеснило холод наружу. Суше от этого не становишься, но и холода уже не чувствуешь. Вот так и ходишь по тайге целый день, все время в постоянном движении, даже при остановках, когда возишься с капканами. Привалов я обычно не делаю. При тяжелом рюкзаке я просто изредка его сбрасываю и разминаю затекшие части тела. Но прекращать движения нельзя. Это опасно. Видимо, поэтому приходится так много тратить энергии на охоте, что в свою очередь и вызывает нечеловеческий аппетит.

Вот и сейчас, за эти четыре часа, я так проголодался, что пожалел об оставленной дома каше: надо было ее все-таки захватить с собой, чтоб не мучиться и не ждать, пока будет готова пища. Однако Андрей оказался предупредительным. Несмотря на то, что его в избе не оказалось, на столе лежала записка, где говорилось, куда надо заглянуть, чтоб утолить голод, и мой, и собаки. Эта чуткость оказалась кстати, и я был благодарен Андрею за нее. Утолив приступ голода, я растопил печь и принялся готовить пищу для Андрея и его собак. Вскоре вернулись с охоты и они.

— До чего же приятно приходить в теплую избу, — сказал, улыбаясь, Андрей после приветствия.

— Не знаю, мне это ощущение пока неизвестно, — пошутил я, — моего возвращения с охоты, к сожалению, никто не ждет и избу не греет.

— Ну, как твои дела?

— Плохи, всего три штуки. А у тебя?

— Двенадцать.

— Отлично. В этот вечер мы о многом переговорили, хотя встретились так, будто расстались только вчера. В основном, конечно, говорили о соболях.

В повадках этого зверя много непонятного. Вернее, мы, люди, слишком мало знаем о нем. Например, нам известно, что соболь — житель оседлый. С другой стороны, известны случаи, когда появляется так называемый ходовой соболь, который мигрирует вдоль рек, и которого в этот период охотники добывают в больших количествах. Говорят, это связано с неурожаем кормов. После такого года численность соболя резко падает. Однако уже через год она почти полностью восстанавливается. Падение численности в неурожайный год, по-видимому, связано не только с промыслом на соболей. Скорее всего, это процесс естественный, при котором в голод выживают сильнейшие и наиболее приспособленные. Зимой 1969/70 года соболь голодал. В этот сезон охотники добыли по сотне и более штук. Зато год спустя, то есть в 1970/71 году, пришлось довольствоваться двумя-тремя десятками на брата. Нынешний сезон должен быть нормальным.

Вот и все, что пока известно о соболе. Может быть, опытным охотникам известно и больше, но они не публикуют свои наблюдения. Так что придется самому до всего доходить. А не ясного очень много. Взять хотя бы нас с Андреем. Мы с ни охотились на разных берегах, и результат налицо. Но и у него не всюду одинаково шло: больше половины соболей попалось на крохотном участке длиной всего полтора километра. Чем объяснить такую неравномерную плотность зверя? Где ставит капканы? Это надо знать, иначе работа будет малопродуктивной. Некоторые охотники ведут путики вдоль рек, другие — поперек. Думаю, что главное не в этом, так как среди тех и других есть рекордсмены, добывающие стабильно до сотни штук в сезон. Значит, что-то другое? А что? Придется провести вести эксперимент. В этом году я смогу охватить территорию порядка 60 квадратных километров. Постараюсь расположив путики как можно разнообразнее. В конце сезона подведу итоги, какой путик сколько дал. Вероятно, составлю несколько таблиц. И вот, когда на руках у меня будут эти данные, то пытаюсь объяснить их и выявить закономерность. Конечно, одних моих наблюдений будет маловато. Но есть еще Андрей. Правда, он не верит в мои исследования, но это неважно. Главное — я буду располагать его данными. А вера его мне не нужна. Достаточно того, что я сам в себя верю. И вот там уж посмотрим.

…На базе я провел три дня. Мылись в бане, пекли хлеб. Я отоварился у Андрея продуктами и впервые вдоволь поел каши. Четвертого числа пошел назад. Загрузил продуктам рюкзак и направился по новому пути — начал пробивать путик по правой стороне Вахты. Поставил семь капканов, затем перешел на свою сторону реки и… обнаружил свежие следы соболя. Три дня назад здесь было мертво. Никаких намеков на соболя. А сейчас все исхожено. Мальчик исчез из виду. Но мне было не до поисков. Я шел из последних сил. Стало смеркаться. И вдруг в полутора километрах от дома обнаруживаю разоренную ловушку. Соболь попался, но открутил проволок и ушел вместе с капканом. Обидно. Но виноват я сам. Надо быть внимательным. Когда обжигал привезенную с собой стальную проволоку, видимо, пережег, потому что Соболь открутил ее в самом мягком месте. На будущее наука — обжигать равномерно и не сильно. Порой и такие незначительные детали решают исход дела. Впрочем, сокрушаться долго не пришлось: недалеко от дома на последнем капкане, я все-таки обнаружил застывшую тушку соболя. Удивительное дело! То нет ничего, то сразу появилось несколько штук. И это не все — по следам я видел, что рядом ходит и третий соболь. Идти за Мальчиком, который явно гонялся именно за ним, я был не в состоянии, но про себя отметил, в каком направлении завтра пойти преследовать его. Поэтому я отозвал Мальчика, чтобы он попусту не тратил силы.

На следующий день я с рассветом устремился к своему поперечному путику, куда, по моим наблюдениям, ушел третий соболь. И сразу убедился, что иду правильно. Этот соболь тоже оказался хитрым. Ни один капкан не обошел, наведался к каждому. В одних случаях он умудрился выкрасть приманку, в других, где это оказалось невозможным, предусмотрительно отступил. Но на пятом все-таки попался. И опять моя оплошность! Зверек раскрутил проволоку и ушел с капканом. Второй случай. Не много ли за два дня? Но если вчера я не мог преследовать соболя, так как следы уходили вниз под обрыв, где оказались заметенными, то сегодня, несмотря на снегопад, они были ясными и говорили, что соболь оставил их всего два-три часа назад. Я бросился распутывать их. Мальчик исчез еще с самого начала, и пришлось действовать без него. Но не успел я пройти и километра, как вдруг услышал лай. Развернулся почти на 180° и побежал на зов. Мальчик лаял азартно, и я не сомневался, что он прихватил ушедшего соболя. Действительно, я увидел их обоих. Соболь подлез под поваленное дерево, а Мальчик норовил схватить его, забегая то с одной, то с другой стороны. Дерево ему мешало, и он начал звать меня на помощь. Я подбежал, сбросил лыжи, но только протянул руку, чтобы схватить зверька, как тот опередил меня и цапнул, отхватив, как бритвой, клок мяса с ладони. Однако Мальчик тоже не зевал. В этот момент он все-таки схватил соболя и вытащил его из-под дерева. Началась свалка: соболь вцепился в ноздрю собаки, и та подняла визг. Не обращая внимания на кровоточащую рану, я схватил за грудь соболя и сильно сдавил. Он отпустил бедную собаку, только когда испустил дух.

На следующий день я пошел по третьему своему путику и опять подобрал соболя. Таким образом, все три моих путика дали по соболю (на считая ушедшего). Причем зверьки ходили недалеко друг от друга и попались в радиусе полутора километров от дома. Этот факт тоже небезынтересен. Но объяснения пока ему нет. Что же, будем терпеливо наблюдать и собирать сведения.

Седьмого числа я снова направился на базу. На этот раз сразу пересек реку, чтоб пробить путик от дома и соединить его с недоконченным, который начал, возвращаясь с базы в прошлый раз. Я поставил восемь капканов и вышел точно туда, куда хотел. По пути все время встречал свежие следы соболя, который шел той же дорогой, что и я, но только опережал меня на час или два. Как видно, он не пропускал ни одного капкана, но в одном приманку склевали птицы, в другом он сам умудрился сбросить ее и съесть, в третьем же что-то ему помешало, и он быстро ушел. Зато когда я приблизился к четвертому капкану, то увидел живого зверька во всей его красе. Я пожалел, что со мной не было фотоаппарата или кинокамеры, и обрадовался, что рядом нет Мальчика: тот порвал бы соболя на части.

На базе я долго не задерживался. Взял порцию продуктов и пошел обратно, пробив по дороге еще один путик. Надо сказать, в эти дни я интенсивно ставил капканы. Каждый день ходил по новым местам, пробивая все новые дороги: надо претворять свой план в реальность. Теперь у меня уже девять путиков. Правда, я еще не довел их до проектных размеров, но главное, обозначил. С каждым обходом буду наращивать их и так доведу число капканов до 150. Стараюсь ставить их пореже — на один километр три штуки. У Андрея они стоят чаще, но у него и капканов в три раза больше.

Сегодня был удачный день. Поставил 12 капканов на поперечном путике по притоку Бахты — Дялингде и принес двух соболей. Это все Мальчик старается. Пока я ставлю капканы, он носится по тайге, распутывая свежие следы. Первый раз позвал меня в полдень, в разгар моей работы. Второй раз — уже после охоты. Оказывается, в наше отсутствие к избе приходил соболь. Видимо, его привлек запах дичи, развешанной у меня в палатке. Достать ее ему не удалось, и он ушел. Но Мальчик не мог пройти мимо такого дерзкого поступка. Он взял след и скрылся за деревьями. Я не пошел за ним, и без того утомленный напряженным днем. Но, занимаясь домашними работами, я все-таки выходил из избы прислушаться, не лает ли. И действительно, примерно через час услышал лай. Определив направление, побежал на зов. Мальчик сидел почти в ста метрах в стороне от дерева, где устроился соболь, и изредка подавал голос. Бедняга, видно, томился, раздираемый противоречивыми чувствами: с одной стороны, зверь, которого обидно вот так вот оставлять, с другой — страшный голод, ведь с утра ни маковой росинки во рту. Поэтому мое появление пес воспринял как разрешение всех противоречий. Обрадовано подбежал к дереву и залаял, задрав морду кверху.