Чистое золото

Чистое золото

Впервые опубликовано в General Erotic. 2005. № 126.

Она воткнула мне иглу в вену, а я спросил её:

– Бэнди, если мой анализ будет хорошим, вы примете моё приглашение пообедать со мной в ресторане?

На её халатике висела бирка с именем, моё имя она знала из медицинского направления, и это упрощало начало разговора, делая нас как бы уже знакомыми.

Вэнди потянула за резиновый шнур, и он, развязавшись, отскочил от моей руки. Кровь заполняла пробирку.

– Если у вас нет СПИДа, гепатита или сифилиса, то я об этом подумаю, – сказала Вэнди, не поднимая на меня глаз. Она вытащила иглу и зажала дырочку в коже ваткой. Я смотрел на её очаровательный наманикюренный ноготь и накрыл его своим пальцем, под предлогом того, чтобы теперь самому прижимать ватку. Вэнди вытащила свой палец из-под моего, подняла на меня глаза и улыбнулась.

Вэнди была выше меня на голову, с широковещательной грудью и гитарными бёдрами, вполне соответствующими её росту.

– Пошлите, пожалуйста, мою кровь на скоростной анализ – мне не терпится с вами увидеться, – попросил я.

– Придётся потерпеть неделю, раньше анализ не получим, – ответила Вэнди с наигранно ироническим сожалением.

Я встал со стула с нарочито огорчённым лицом, а Вэнди, как бы жалея меня, написала свой телефон на листке бумажки и вручила его мне.

Тут я уже со всей откровенностью улыбнулся во весь рот и попрощался с Вэнди.

Шутить с пациентом про СПИД и про сифилис, когда мой анализ при ежегодном профилактическом осмотре не должен был показать ничего страшнее гемоглобина, – это было весьма смело, и это мне в медсестре особо понравилось.

Вэнди было лет тридцать пять, не больше, светлые волосы касались плеч, и лицо освещалось ярко-голубыми глазами и притягивало взгляд припухлыми губами в поблёскивающей помаде. Зубы в её улыбке явились мне белыми и ровными.

Я, разумеется, не стал ждать семи дней и позвонил Вэнди на третий – приближались выходные, и я хотел её застолбить. Вэнди сказала, что анализ уже готов, оказался вполне нормальным, то есть безопасным, и без ломаний согласилась встретиться со мной в субботу вечером.

Мы обедали на открытой веранде ресторана, смотревшей на забитый парусниками причал озера. Аппетит Вэнди вполне соответствовал её размерам, и мне было приятно наблюдать, с каким жаром она поглощает еду, так как я экстраполировал это на её сексуальный аппетит, вкусить который я предвосхищал не далее как через час-два.

В процессе неустанного разговора я ввернул, что меня восхищают женщины, которые больше меня, но, что, мол, такие женщины, увы, предпочитают мужчин, которые были бы соразмерны с ними или даже выше и больше, чем они. Вэнди положила вилку и нож, которыми она расчленяла кровавый кусок коровьего бедра, взяла мою руку в свои (в них моя кисть перестала быть видимой) и сказала мне проникновенно, голубея очами:

– Я не люблю больших мужчин, я люблю таких, как ты.

Свободной рукой я нежно провёл по её щеке и сказал… не помню что, но точно помню, что я окончательно уверился в неминуемости нашего скорого соития.

Откушав четыре разных десерта, запив тремя каппучино с двойным бренди, Вэнди лукаво поглядывала на меня. Я вёз её к себе домой по улице, по которой ездил каждый день. Стоял светлый июнь, и разговор зашёл о тёмных силах, которые могут влиять на нашу судьбу. Я, в отличие от Вэнди, в них совсем не верю, но, чтобы поддержать разговор, стал рассказывать ей о ресторане, мимо которого мы должны были проехать. Точнее говоря, ресторана уже не было, а было пустое одноэтажное здание, стоящее на улице вдали от каких-либо других ресторанов или магазинов. Даже жилые дома держались на расстоянии от этого здания. В нём на моей памяти сменили друг друга уже семь ресторанов, каждый из которых не выдерживал и полгода. Даже китайский ресторан, который, казалось бы, может вести доходное существование в любой дыре, не продержался в этом здании. В нём располагались и американский с гамбургерами и стейками, и индийский с curry, и мексиканский с nachos. Каждый раз, проезжая мимо, я с необъяснимым злорадством подмечал, что парковка даже в период ланча или обеда всегда пуста и на ней стоит лишь одна-две машины, принадлежащие, судя по всему, владельцу и повару. И всякий раз, когда над зданием появлялась вывеска нового ресторана, я загадывал, сколько месяцев он продержится. Как правило, я угадывал, и вывеска месяца через три снималась. Некоторое время здание пустовало, но его снова покупал какой-нибудь невежественный оптимист и вкладывал деньги на новый дизайн, новую вывеску, новое меню, но и его постигала та же участь. Место было явно заколдованное.

Однажды я из любопытства зашёл в ресторан, когда он был малайзийской ипостаси. Внутри он был неприветлив самой своей пустотой и невзрачной отделкой, а еда оказалась такой скучной, что я сразу понял, почему и этот ресторан скоро прогорит.

Всё это я рассказал Вэнди к моменту, когда мы подъезжали к зданию, которое я намеревался успешно миновать, но тут Вэнди попросила меня завернуть на парковку бывшего ресторана.

– Зачем это тебе? – спросил я её.

– Пожалуйста, мне стало так любопытно после твоего рассказа – я хочу посмотреть на это заколдованное место.

Я свернул к былому ресторану и запарковался с задней стороны здания – мне не хотелось, чтобы у полицейских, если они проедут мимо, закралось подозрение, почему машина стоит у заброшенного здания.

Вид здания вблизи был ещё более удручающ, чем издали. Краска на стенах облупилась, стёкла на окнах были пыльные и в подтёках. Вэнди приникла к окну, пытаясь рассмотреть внутренности, а я рассматривал её чарующую заднюю внешность.

– Там внутри совсем неплохо, – сказала Вэнди, – давай заберёмся туда.

И, увидев моё явное нежелание, Вэнди взмолилась:

– Мне очень хочется…

Понять это «хочется» можно было двояко. Я так и понял. И согласился.

Я подошёл к задней двери здания и осмотрел её – дверь была фанерная, навешенная на петли, смотрящие наружу. Я пошёл к машине, взял отвёртку с молотком и выбил оси из петель, дверь легко поддалась и вылезла из дверной рамы. Я проскользнул внутрь, открыл дверной замок и снова совместил петли, пронзив их осями. Вэнди с восхищением следила за моими достижениями, и, когда мы вошли в полутёмный коридорчик, она склонила голову и поцеловала меня в темечко. Я поднял голову, и мы слились пока ещё только в поцелуе.

В окна падал белоночной свет, и мы могли передвигаться, не зажигая светильников, чего я делать не хотел, чтобы не привлекать внимание проезжающих мимо. Мы прошли большую комнату, которая была кухней, у стены на полу лежала огромная кастрюля с отбитой эмалью. Остальное, по-видимому, уже вывезли. Мы вошли в зал бывшего ресторана, который тоже уже был практически пустым, разве что последний столик и стул стояли посередине.

– Ну как, стоило это взлома двери? – спросил я. Мой голос породил маленькое эхо.

– Конечно, – воскликнула Вэнди, и мы закрепили наше вторжение в чужую собственность вторжением моего языка в собственность её языка, то бишь в её рот. Наслаждаясь молниеносным ростом желания, я предложил поскорее сбежать отсюда по направлению к моей кровати. Но Вэнди возразила:

– Нет, я хочу здесь.

Такого рода женские требования, связанные с ускорением начала соития, я безоговорочно принимаю, и, прикинув, где пристроиться, я взял Вэнди за уже вспотевшую от похоти руку и подвёл к столу. Она повиновалась, но в нерешительности посмотрела на меня, а я, молча, развернул её спиной, согнул пополам, так что она легла животом и грудью на стол, и задрал юбку, под которой предусмотрительно ничего, кроме единственно нужного голого тела, не было. Роскошный зад Вэнди сиял в полумраке. Я встал перед ним на колени не только для удобства, но также из благоговения, развёл тяжёлые восхитительные ягодицы и погрузил лицо в ароматное и влажное женское волшебство. Быстро придя в себя от нахлынувшего умопомрачающего восторга, я, вдыхая её божественные запахи, стал языком обследовать её плоть. Вэнди расслабилась и подала зад навстречу, она согнула колени, которые почти касались пола. Я пытался достать языком до её клитора, но из-за размеров попавшейся мне плоти сделать это было нелегко – мой язык должен был быть раза в два длиннее.

– Fuck me in the ass[38], – услышал я вещие слова откуда-то вдали от того места, где находились в тот момент мои уши. Это было повеление, которое я был счастлив исполнить.

Я поднялся с колен, спустил джинсы и вытащил ногу из одной штанины, но из второй решил не вытаскивать на всякий случай, чтобы можно было быстрее их натянуть, если бы вдруг потребовалось. Я развёл и потянул наверх восхитительные куски плоти, почему-то называемые ягодицами. От них, от таких идёт поговорка «жизнь – малина».

Я для подготовки смочил хуй во влагалище, из которого мне уже не хотелось вылезать. Когда хуй наконец погружается во влагалище, вынимать его полностью требует особых волевых усилий. Погружение после вытаскивания напоминает мне ощущение в открытом бассейне зимой – прячась от холода, погружаешься в горячую воду, а когда выпрыгиваешь по пояс в холод, обожжённый им, спешишь погрузиться снова в горячую воду.

Но Вэнди напомнила мне:

– In the ass, I am not on pills[39].

Я уже достиг первой цели – густого покрытия обильной смазкой, выскользнул, и мне показалось, что пизда пыталась удержать меня губами. Это тот случай, когда понимаешь, что, будь в этом «рту» зубы, он никогда бы не отпустил тебя, пока полностью не наелся твоим хуем.

Я, наставляя хуй, заметил, что плоть вокруг ануса Вэнди образует воронку, на дне которой и находилась сомкнутая дырочка, так что целиться хуем не пришлось – он направлялся воронкой прямо в центр. Правда, мне всё-таки пришлось использовать свою слюну, ибо влагалищная слюна быстро высохла – видно, влагалище ревновало к заду и потому производило смазку, которая действует только внутри него, а чуть хуй покидает пизду, как смазка мстительно высыхает.

А вот лицевой рот не такой ревнивый, поскольку он более всеяден, чем пизда, – чего только в него ни направляется помимо хуёв и еды.

В конце концов я медленно втиснул мой слюнявый хуй в желанную глубину, растягивая ягодицы в стороны, чтобы даже последний миллиметр моей мужественности утопить в этом колодце, плевать в который не только не запрещается, но даже полагается.

Вэнди просунула руку под свой живот, добралась пальцем до клитора, и мы отправились в самое захватывающее путешествие жизни.

– Скажи мне, когда ты станешь кончать, – сказал я полушёпотом.

И Вэнди, будто по команде, сразу отреагировала:

– I am coming. Now! I am coming![40]

Уговаривать меня было не нужно – я и так из последних сил сдерживался. По времени мы совпали идеально – нас обуяла поистине взаимная любовь.

Я отделился от Вэнди и аккуратно опустил юбку – как бы положил всё на своё место, туда, откуда взял. Вэнди распрямилась и повернулась ко мне с улыбкой на лице. Я обнял её и положил голову ей на грудь, до которой, как я вдруг осознал, ещё и не добрался. Я просунул руку в лифчик и познакомился с правым соском неохватной крепкой груди.

– Где здесь туалет? – послышалось сверху.

Я вытащил руку, поняв, что грядёт расставание, но недолгое.

– Должен быть где-то здесь, – сказал я, оглядывая стены в поисках двери. Мы вернулись в коридор – там была дверь, на которой чернело UNISEX и рядом мужской и женский силуэты.

– Вот одна из причин, почему эти рестораны закрывались – не могли даже сделать два отдельных туалета, – выдвинул я гипотезу заколдованности этого здания.

Вэнди не отреагировала на мои слова, а устремилась в дверь. Она подняла язычок выключателя в состояние эрекции, и свет на удивление зажёгся – электричество было ещё не отключено.

Туалет был просторный, с унитазом, писсуаром и раковиной.

Я заметил, что не было туалетной бумаги, но ничего не сказал. Вэнди закрыла за собой дверь на защёлку, и я ушёл в зал, к столу, на котором только что было мне подано самое лучшее блюдо, которое когда-либо сервировалось во всех ресторанах, находившихся в этом здании. Если бы они включили в меню свежераспахнутые бёдра женщины, то, уверен, рестораны бы эти не прогорели, – выдвинул я вторую гипотезу о причинах закрытия ресторанов.

Из туалета доносились характерные звуки серьёзного дела. Затем послышался бурный поток воды. Потом пошла новая череда звуков из утробы Бэнди.

Меня эта музыка почему-то очень возбудила, и я предстал снова готовым отправиться по проторённому пути.

Когда Бэнди вышла из коридора ко мне, на лице у неё я заметил смущение.

Мой член побывал в таком колодце, в котором маленькие юркие существа могут вызвать бурное извержение, причём вовсе не водяное. Тем не менее я хотел снова нанести визит страстной вежливости в те же глубины, но меня смущали возможные последствия от отсутствия туалетной бумаги.

– Ты знаешь, – сказала Бэнди, отклеив свои губы от моих, – я там туалет засорила.

– Ну и пусть, – ответил я и снова развернул её к столу, и она привычно опустилась на него животом.

Когда я раздвинул ей ягодицы, то сразу почувствовал самый потаённый запах Бэнди, и, на удивление, он меня нисколько не отвратил, чего я опасался, а, наоборот, лишь усилил желание нырнуть в неё с головкой.

Воронка плоти, которая вела к выходу, ставшим и входом, была заполнена веществом, которое несколько минут назад было частью самой Вэнди. Я не задумываясь устремил мой хуй сквозь него, и воронка направила меня к невидимой дверце, которая была уже не так плотно прикрыта, как тогда, когда я постучался в неё в первый раз. Растянув в стороны ягодицы, я прижался к ней так плотно, что ощутил на яйцах её дерьмо. Но в тот момент всё было прекрасно и мы смаковали каждое движение и запах, который усиливался с каждым движением, только обостряя моё наслаждение.

Прижимаясь, вдавливаясь, углубляясь, я подумал, что Вэнди – это женщина, которую можно ебать в зад с разбега. Без опасности, что на скорости не попадёшь в цель – её анатомия была создана для соития со спринтером или со слепым.

И на этот раз Вэнди дала мне знать о своём состоянии готовности к оргазму, так что я оказался на секунду раньше там, где пребывать дольше секунды не удаётся. Вэнди ухнула в оргазм с моим первым выплеском, вытянув назад правую руку и прижав меня за зад к себе.

Когда мы разомкнулись, запах стал для меня нестерпимым.

– Я пойду прополощусь над раковиной, – сказал я.

– В кране воды нет, я уже проверила, – лишила меня надежды на омовение Вэнди.

– Я посмотрю на кухне – там тоже должен быть кран.

– Вода в здании отключена, – обречённо произнесла Вэнди.

– Но ты же спускала воду.

– Там в бачке был остаток воды, но вода нигде не идёт.

– Ладно, – сказал я, – давай сматываться отсюда.

– Подожди, мне снова надо, – напряжённо сказала Бэнди, – но там всё полно. Что делать, я не могу терпеть.

– На кухне есть кастрюля, – вспомнил я и по-джентльменски пошёл добывать полость для опорожнения возлюбленной.

Бэнди последовала за мной, но остановилась у двери в туалет, поджидая. Я принёс ей кастрюлю, Бэнди нетерпеливо выхватила её у меня и закрылась с ней в туалете.

Я не стал уходить далеко. Я слышал звуки освобождения и следующие за ними радостные вздохи. Запах стал заполнять всё пустое пространство здания, заменяя собой столики и стулья, кухонное оборудование, еду и голодных посетителей.

Я думал, что забавно было бы посмотреть реакцию агента по недвижимости, который придёт сюда показывать очередному клиенту внутренность здания. Агент открывает первым дверь, входит, а за ним клиент, который зажимает нос и бежит сломя голову к своей машине, а агент пытается его догнать и убедить, что произошло недоразумение. Но в чём недоразумение? В том, что это не бывший ресторан, а бывший общественный туалет?

Я заметил на одном из окон висящую занавеску, сорвал её и осторожно обтёрся одним краем, оставив другой для моей опорожнившейся любовницы. Вэнди вышла из туалета и плотно прикрыла за собой дверь, но тщетно.

– Ты не заболела? – заботливо спросил я, протягивая ей чистый край занавески. Но потом подумал, что она может случайно схватиться за другой, грязный край, а объяснять ей, что я уже один край использовал, я не хотел и сказал: – Наклонись, я тебя вытру.

– Я здорова, – сказала Вэнди, наклоняясь на наш стол любви.

На этот раз я одной рукой раскрывал её зад, а другой пытался вытереть застрявшее между ними в воронке и вокруг её. Процедура эта напоминала мне ухаживание за маленьким ребёнком, который ещё не научился ходить на горшок. О запахе я уже забыл и увлёкся аккуратным вытиранием и промоканием. Эта работа и поза Вэнди опять возродила во мне жажду проникновения.

Я отбросил подальше занавеску, использованную со всех сторон, и совсем легко проник в уже знакомое, но от этого не менее волшебное место. Вэнди была готова заново ощутить себя заполненной после такого фундаментального опорожнения. На третий раз мы уже не сомневались в успехе, я уже мог без всякого напряжения поджидать команду Вэнди, разнообразя свои движения вперёд-назад движением влево-вправо, а также вверх-вниз и перемещением по кругу да ещё накладывая одно движение на другое. Это было прекрасно. Именно этот эпитет использовала вслух Вэнди по мере приближения к оргазму.

На сей раз, мне казалось, я достиг максимальной глубины проникновения, и Вэнди тоже вслух переживала наше соитие особенно остро. Когда вследствие обоюдной завершённости третьего круга нам пришлось его разорвать, я взял Вэнди за руку и потянул к выходу, но, проходя по коридору мимо двери туалета, Вэнди опять виновато взглянула на меня и вынула руку из моей руки.

– Подожди меня у выхода, – попросила она, – не стой здесь, мне опять очень надо.

– Что с тобой? – заволновался я.

– Иди-иди, я тебе потом объясню.

Я решил её не смущать и пошёл к выходной двери на кухне.

Мне захотелось помочиться. Я оглянулся по сторонам и понял, что придётся пристроиться в углу – на улицу я выходить не хотел. Идти в туалет после стольких полновесных посещений его Вэнди, было немыслимо.

Я орошал стенную штукатурку и думал, что обильный обед в ресторане не мог так скоро произвести столь грандиозное опорожнение, канонада которого опять доносилась до моих ушей. Наконец Вэнди вышла из туалета и направилась быстрым шагом ко мне.

– Бежим, – сказала она, смеясь.

Я осторожно открыл выходную дверь и осмотрелся, как настоящий преступник. Машина стояла рядом, и никого вокруг не было. В небе было ясно. На душе – тоже. Я поманил за собой Вэнди. Выходную дверь я плотно прикрыл, и мы, стараясь не бежать, зашагали к машине.

Когда я выехал на пустынную улицу, мы громко и облегчённо рассмеялись.

– Sorry for the shit, – сказала сквозь смех Вэнди.

– Shit happens[41], – успокоил я её под новую волну нашего смеха.

Вэнди рассказала, что она страдает хроническими запорами и что никакое слабительное ей не помогает и единственное, что срабатывает, – это «клизма из спермы». Сперма для неё буквально взрывоопасна, поскольку действует быстро и проникновенно. Ко дню нашего свидания запор у Вэнди продолжался уже пятый день, а при её размерах и аппетите легко представить объём скопившегося дерьма, которое от моей трёхкратной клизмы настоятельно запросилось наружу.

На следующий день, когда я проезжал по «ресторанной» улице, я увидел стоящую там полицейскую машину и ещё две машины. Трое мужчин разговаривали с полицейским, который записывал их наблюдения, произведённые внутри помещения. Я улыбнулся и стал смаковать воспоминания вчерашнего приключения.

А ещё через день, проезжая мимо того же бывшего ресторана, я увидел бульдозер, который легко справлялся с деревянной одноэтажной конструкцией и сравнивал её с землёй. Это событие было достойным предлогом, чтобы позвонить Вэнди и сообщить о нём. Я не хотел звонить Вэнди на следующий день после нашей встречи, а решил дать ей поволноваться, но долго мучить её своим исчезновением я тоже не хотел.

Вэнди восприняла разрушение здания как предзнаменование, но чего, она сказать не решалась. Однако она сразу решилась на предложенное свиданье, которое совершилось у неё в квартире. Там-то я впервые познакомился с её пиздой и со всеми её частями и частицами, тем самым официально установив с ней близкие отношения по всем фронтам. Кстати, включая и оральный.

* * *

Ближайший бордель находился от меня в двух часах езды. Туда два часа, там два, обратно два – вот и весь день прошёл. Нерационально получалось. Поэтому я ездил туда лишь раз в месяц попробовать какую-нибудь новенькую, но если её не оказывалось, то среди ветеранок всегда находилась та, что надо. Однако возвращался я каждый раз с ощущением, будто я переплатил. Не деньгами, а потраченным временем. Так что поговорка «Будет и на нашей улице публичный дом» повторялась мною не как шутка, а как утешение. Впрочем, скорее всего это была мантра.

Когда я увидел, что на пустыре, где когда-то стоял тот «приключенческий» ресторан, начались строительные работы, я сразу полюбопытствовал, что же будут там строить. Я прочёл на каком-то блоге, что известный владелец строительных фирм купил лицензию на постройку публичного дома в нашем городе. Но я не знал, в каком районе. Так что я специально остановился у стройки и спросил одного из рабочих, что это строится и почему нет щита с рисунком будущего здания и объяснением, которые всегда выставляются на видном месте любой строительной площадки. Рабочий сказал, что он ничего не знает о здании, кроме того, что оно будет двухэтажное, и посоветовал обратиться в городское управление. А щит с информацией решили не ставить, чтобы не было слишком много любопытных, как я, объяснил мне рабочий и многозначительно улыбнулся.

Тут моя надежда загорелась с новой силой. Я позвонил в городское управление, и, о чудо, мольбы мои были услышаны – строился публичный дом, причём почти на моей улице. Такая неточность сбывания мечты была вполне приемлема. Я бы и не хотел, чтобы бордель был на моей улице – слишком бы на ней стало многолюдно. Но соседство было вполне близким, на грани интимности.

Я рассказал об этом событии Вэнди, но она не разделила мой восторг:

– Мне-то что с этого? Это ж не публичный дом, куда приходят женщины выбирать мужчин.

– Будет и такой публичный дом на твоей улице, – попытался я её утешить.

Но словесные утешения мало действовали, и потому я прилагал определённые физические усилия, которые утешали нас обоих.

– Интересно, послужило ли твоё заполнение ресторана причиной того, что здание снесли? – полюбопытствовал я вслух, отдыхая на высокой груди Вэнди.

– Строить ресторан на таком загрязнённом месте уже, наверно, никто не хотел. А публичный дом на унавоженной почве будет ещё лучше цвести, – рассудила Вэнди.

Она обнимала меня, прижимая к себе как ребёнка – при её значительном росте и размерах любовь к меньшим мужчинам состояла из беспрерывного превращения любовнических чувств в материнские и обратно. А я обожал и те и другие.

Вэнди мечтала стать врачом, но денег на это у неё не было, а займы она брать не хотела. Да и работа занимала много времени, а удовлетворение похоти тоже не хотелось откладывать на потом. Вэнди рассказала, что она должна добыть оргазм минимум два раза в день, что она обыкновенно осуществляет с помощью одного из многочисленных вибраторов, коллекцию которых она мне продемонстрировала, причём в действии. Для этого потребовалось немалое время. У неё были вибрационные головки и те, что одевались для использования при ходьбе, и в виде хуёв разных размеров и форм, как одиночные, так и двойные, для имитации двух мужчин. А также вибрационные яички, вставляемые внутрь. Но самым любимым у неё был вибратор для массажа длиной в полметра – у него была большая шаровая головка и здоровая ручка, как у кувалды. Когда она его включала, он давал вибрацию по силе не меньшую, чем отбойный молоток. Вэнди кончала от него быстро, остро и раз за разом. Когда я сидел на ней, вставив член во влагалище и Вэнди включала этот агрегат, то я чувствовал его работу так отчётливо, что переставал ощущать её плоть и кончал вместе с ней через несколько секунд. Было чуть лучше, если я удалялся от вибрации этого монстра подальше, в анус, но и туда доходили эти амплитуды и частоты, от которых Вэнди заходилась не на шутку.

Именно такую диспозицию больше всего любила Вэнди. Она ложилась на спину, задирала высоко ноги, предоставляя мне лёгкий путь в её зад, а потом, когда я уже был там, она опускала ноги и включала агрегат. Теперь моей задачей было кончить в неё, услышав её характерные позывные – стоны, говорящие о неминуемом и бесповоротном приближении оргазма. Несколько раз я из предосторожности давал ей кончить первой и лишь тогда, с чувством исполненного долга, кончал сам. Но она поведала мне, как она достигает самого острого оргазма: когда я кончал чуть раньше её, а не чуть позже, иначе, перевалив через пик, каждое моё движение становилось ей уже не в радость, а лишь в терпение. В мгновения же до её пика мой оргазм и сопутствующие ему резкость и ускорение движений ей особо милы. А вот сразу после оргазма наслаждение, которое она испытывала от моего хуя, вмиг превращается в еле терпимое неудобство от его пребывания в заду. Я понял это, распознав изменения в тембре, гармонии, оттенке её стонов до и тотчас после оргазма. Стоны наслаждения разом сменяются чуть ли не стонами боли. До оргазма стоны жадные, явно переводимые: «Ещё! Ещё!» Но вот Вэнди зычно кончает, а я ещё нет и продолжаю добираться в прямой кишке до своего заслуженного оргазма. Но движения Вэнди прекратились, тело её обмякло, а стоны продолжаются, но совершенно иные и переводятся: «Хватит, кончай скорей, ну довольно».

Мы продолжали встречаться с Вэнди, но оба предпринимали осознанные усилия, чтобы не впасть в рутину обязательных и частых встреч, – у нас был достаточный опыт, чтобы знать, во что они превращаются. Излишняя близость ведёт к пресыщению, и тогда стимулом для встреч становится уже не страсть, а желание занять собой свободное время своего партнёра, чтобы тот не встречался в это время с кем-то другим.

Я был уверен, что у Вэнди были другие любовники. Вэнди была уверена, что другие любовницы были у меня. И мы не пытались разубеждать друг друга. Мы также не пытались выяснять правду или заниматься слежкой. Именно эта неопределённость создавала напряжение, необходимое для того, чтобы каждая наша встреча была наполнена искристой похотью.

– Смотри, не возненавидь меня, – сказал я как-то Вэнди.

– А за что мне тебя ненавидеть, ты ведь мне ничего плохого не сделал, – ответила она, а потом лукаво и даже серьёзно добавила: – Я могу тебя возненавидеть за то, что ты меня любишь не так сильно, как я тебя.

– Это ещё надо посмотреть, – сказал я и зарылся носом в густые волосы её лобка.

Когда мы познакомились, её лобок и губы были чисто выбриты. Мне это не понравилось, но меня успокаивал головокружительный запах её пизды – он был поистине волшебным, ибо его не могли уничтожить подмывания.

Я заявил Вэнди, что для меня волосы на лобке женщины, а также в паху и часто в заду – это неотъемлемая часть её полового облика. Женщина с бритым лобком для меня хуже женщины с бритой головой. Есть мужчины, что любят бритый лобок, потому что он им напоминает лобок несозревшей девочки, к которым они тайно вожделеют. Таким я советую срочно принимать ислам, отправляться в Саудовскую Аравию и жениться там на девятилетней девочке, что по Корану разрешается.

Я спросил Вэнди напрямик, какого хуя она выбривает лобок? Хуем оказался её последний любовник, который гнушался запахом её пизды, считая его чрезмерным, особенно когда ему приходилось лизать ей клитор не столько из желания, сколько из расчёта держать любовницу удовлетворённой. Он полагал, что если сбрить волосы, то сила запаха уменьшится. И вот Вэнди пошла навстречу желанию своего мужчины, в обмен на его вымученное лизание. После того как они расстались, она уже по привычке, а скорее из боязни отпугнуть своим запахом следующего мужчину, продолжала сбривать все волосы.

В знак любви ко мне и образовавшейся вследствие этого уверённости в правоте своего запаха Вэнди позволила волосам расти до курчавой густоты.

А я в знак моей любви ёб Вэнди в выходные. Остальных баб я распихивал по будням. Но самое убедительное доказательство моей любви было Вэнди неведомо – у меня всегда хватало для неё нескольких капель спермы, даже если я приходил к ней прямо из постели другой любовницы, с которой провёл стремительные часы новой похоти.

* * *

Когда публичный дом был наконец построен и открыт без всякой помпы, я был одним из первых гостей. То, что он уже открыт, я увидел по скопившимся машинам на парковке – такого никогда на этом месте раньше не бывало. Дом смотрел на улицу стеной без окон и лишь входной дверью, над которой была вывешена светящаяся надпись, сделанная красными буквами: «Желание».

Я обошёл вокруг здания. На боковых стенах были малочисленные окна, смотревшие на высаженные в ряд клёны, а задняя сторона здания, та, откуда мы когда-то вошли с Вэнди, была наполовину стеклянной – там трепетала рощица, в которой тёк бурлящий в камнях ручей. Стекло было непрозрачным с внешней стороны. Но изнутри, как я вскоре увидел, вид открывался великолепный.

Я подошёл к входной двери и нажал на кнопку звонка, который был сделан в форме соска. Сверху двери, справа и слева, было установлено по следящей камере. Они задвигались, осматривая меня со всех сторон. Для дополнительной старомодной проверки в двери был сделан глазок, в который я был тоже осмотрен. Наконец дверь приоткрылась и в ней появилась милая девушка в коротенькой юбочке и в пиджачке, накинутом на купальный лифчик, из которого рвались наружу великие груди неизвестного происхождения – я имею в виду, на первый взгляд было не ясно, натуральные они или искусственные. Мне захотелось это проверить на ощупь не откладывая.

– Я вижу, вам уже восемнадцать лет исполнилось, – улыбнулась девушка-девица, – входите, пожалуйста. – И она посторонилась, давая мне пройти, но я, проходя мимо, прикоснулся к её груди, что она восприняла как должное.

Я оказался в яркой просторной прихожей, которая вела в бар, что сиял в её конце. Там у стойки сидели несколько мужчин и полуобнажённых женщин. Барменша, одетая под цыганку, трясла коктейльный цилиндр, как бубен.

Слева подошёл мужчина и представился менеджером. Чуть я взглянул на него, как сразу узнал Джерри. Он узнал меня, но не по имени – слишком много людей посещало его оргии, в которых я участвовал лет пятнадцать назад.

– Джордж, – напомнил я ему своё имя, но увидел, что это недостаточно. – Помнишь Люси с каблуками, проткнувшими твою стену?

Это Джерри помнил. Я привёл девицу по имени Люси на шпильках, которые Джерри попросил не снимать во время его ознакомления с её половыми органами – Джерри опробовал всех впервые пришедших женщин, он пользовался неоспоримым правом хозяина дома. Джерри и Люси пребывали в миссионерской позе на ковре, когда её задранные ноги оказались напротив стены и в патетический момент она их распрямила с такой силой, что её каблуки вылезли из стены в другой комнате, напугав парочку, что находилась тоже в патетическом моменте.

– Как поживаешь? – спросил Джерри, протягивая мне руку.

– Прекрасно, поздравляю с открытием. – И я радостно пожал ему руку. – Мир тесен, – сказал я.

– А пизда – никогда, – завершил поговоркой Джерри и тут же профессионально поинтересовался: – Чего тебе хочется? У меня сейчас четыре свободные девочки. Ты каких любишь и что ты хочешь с ними делать?

– Я хочу осмотреть сначала твои владения, а потом решу, – сказал я, не желая торопить события, ибо и то, что происходило в тот момент, тоже было событием – столько воспоминаний сразу нахлынуло на меня при виде Джерри.

Но в этот момент в дверь позвонили, и Джерри, извинившись, отошёл от меня, а девушка, что открыла мне дверь и тактично не мешала нам беседовать, отделилась от стены и жестом показала мне следовать за ней. Она привела меня в бар, и я осмотрелся – это был обыкновенный бар с той разницей, что женщины в нём были обнажённые и заведомо доступные. Что, вестимо, делало этот бар необыкновенным.

Я заказал апельсиновый сок – я никогда не пил алкоголя, общаясь с проститутками. За свои деньги я хотел наслаждаться с незатуманенной головой. Я радостно вспоминал, что я в нескольких кварталах от своего дома и мне не придётся тащиться два часа обратно.

Я поманил девушку с длинными распущенными волосами цвета драгоценного металла, и она живенько подсела ко мне. Ей было года двадцать три. В разговоре она сообщила мне, что зарабатывает здесь деньги на то, чтобы закончить университет. Я сначала отнёсся скептически к её словам – мало ли что говорит тебе проститутка, но тут Джерри, видно, освободился от клиентов и подошёл к нам.

– Как тебе нравится Пегги?

– Я люблю студенток, – сказал я, шлёпнув её по гостеприимному заду.

– А у нас все девочки – студентки, – сообщил Джерри.

– Как так? – поразился я.

– Это было одним из условий городских властей, чтобы у нас работали для того, чтобы высшее образование получать, а не наркотики покупать, чтобы польза общественная была, – пояснил Джерри и опять ушёл, извинившись: клиенты прибывали.

Я посмотрел ему вслед – я никогда раньше не видел Джерри в костюме, а только голым, так что он смотрелся весьма презентабельным менеджером.

А я тем временем решил сменить наш разговор на совокупление, и мы поднялись с Пегги в её комнату. Она состояла из широкого ложа, зеркала на потолке, трюмо и телевизора с большим плоским экраном на стене против кровати, на котором демонстрировались порнографические изображения. Пегги подошла к трюмо и взглянула на себя, будто она готовилась на выход, а не на мой вход.

В окне полыхали осенние деревья, освещая ночь.

Мы славно провели тарифный час, и я вручил ей дополнительное вознаграждение в фонд успешных занятий в университете, где Пегги изучала биологию.

Когда я уходил, Джерри подошёл ко мне у двери и спросил, всем ли я остался доволен и все ли мои желания выполнены. Я заверил, что обслуживание было на высшем уровне. Мне хотелось разузнать, как он получил эту работу, но я видел, что у него нет времени для продолжительных разговоров.

– Приходи к нам почаще и приводи своих друзей, – сказал Джерри, – наши девочки исполнят любые фантазии. За одним исключением.

– Это каким?

– Scat[42], – односложно провёл пограничную черту Джерри.

– А что так?

– Девочки на общем собрании решили, что это для них будет слишком отвратительным и негигиеничным и что нужно на чём-то провести границу.

– А спрос у тебя на это большой?

– Да, есть категория любителей.

– Бизнес теряешь, – заметил я.

– Всех денег не заработаешь, – резонно ответил Джерри.

– Но к этому надо стремиться, – добавил я, и мы рассмеялись.

Попрощался он со мной той же фразой, какой прощался в те давние годы с удовлетворёнными оргией гостями, покидавшими его дом:

– Keep coming[43].

Приехав домой, я выпил сладкого бренди, глядя в экран телевизора, и лёг спать. Среди ночи я, как обычно, проснулся, чтобы излить тяготившее. Потом я сразу засыпаю, но бывает, когда у меня есть какая-то неразрешённая дневная проблема, я уже заснуть не могу, а лежу в полудрёме, и в голове прокручиваются возможные решения этой проблемы, и именно ночами мне часто приходили оптимальные решения. Так и в эту ночь я не мог долго заснуть, хотя никакой проблемы, требующей решения, вроде бы и не было. Но я её просто не осознавал до тех пор, пока ясное решение не вспыхнуло в моей голове, осветив саму проблему, которая до сих пор скромно держалась в тени сознания.

На следующий день я позвонил в бордель «Желание» и попросил Джерри о встрече, чтобы обсудить важное деловое предложение. Мы договорились встретиться в четыре часа дня, до начала вечернего ажиотажа. А в семь вечера у меня было свидание с Бэнди, так что я рассчитывал вчерне решить проблему за один день. А проблема состояла, как всегда, в деньгах.

Когда я встретился с Джерри, то прежде всего спросил его: «Хочешь повысить доход своего предприятия на значительную сумму?»

А когда потом я встретился с Бэнди, я спросил её: «Хочешь заработать деньги, которых тебе хватит не только на университет, но и для того, чтобы больше не работать?»

Джерри ответил: «Хочу».

А Вэнди ответила: «Хочу. Но что для этого я должна делать?»

Джерри я сразу изложил своё предложение, а Вэнди, прежде чем его излагать, заверил, что она должна делать то, что она уже и так делает, пусть не ежедневно, как ей хотелось бы, но достаточно регулярно, только если сейчас она это делает бесплатно, то я предлагаю ей впредь получать за это большие деньги.

Джерри подтвердил, что у него есть достаточно потенциальных клиентов, которые хотели бы, чтобы женщина на них испражнялась, причём некоторые желают, чтобы испражнение происходило в их рот. Удовольствие это, вследствие своей необычности и того, что большинство женщин отказываются от предоставления таких услуг, будет стоить больших денег, что не явится препятствием для многих клиентов, которые обладают значительными средствами. Даже если найти одну-две женщины, готовых расставаться со своими фекалиями за деньги, существует проблема, которая связана с чисто физиологическими ограничениями. Обыкновенно женщина испражняется раз в день и в состоянии осчастливить этим одного клиента. Так что наладить конвейерное обслуживание, как это делается при совокуплениях, обслуживание, которое поистине может приносить большой доход, становится практически невозможно. Если у тебя есть, скажем, пять ожидающих клиентов и одна женщина, то для совокупления с ними последовательно проблемы не возникает, а для данного способа удовлетворения одной женщины будет далеко не достаточно. Да и процесс этот настолько интимный и потенциально дискредитирующий участников, что происходить он должен только один на один и в тайне.

Той бессонной ночью я и осознал уникальность способности, которой обладает Вэнди, пригодной для удовлетворения значительного количества такого рода потребителей. Я также увидел себя в качестве катализатора этого доходного и естественного процесса, дарующего особое наслажденье богатым людям.

Мой план, полностью и сразу одобренный Джерри, а также полностью, но не сразу одобренный Вэнди, состоял в следующем.

Размеры тела Вэнди и её пищеварительного тракта, а также склонность к запорам создают возможность скопления значительных масс кала, которым можно удовлетворить большое количество клиентов последовательно. Для того, чтобы организовать полное очищение кишечника с помощью нескольких волн, я буду после завершения очередной волны с помощью анального совокупления наполнять Вэнди спермой – единственным эффективным слабительным средством, активизирующим её перистальтику.

Вэнди не желала становиться проституткой, и это не входило в мои планы, а потому было решено, что она не будет вступать в половой контакт с клиентом – для неё будет сделан специальный стульчак, под которым будет располагаться клиент, на которого будут падать (оседать, ложиться) испражнения Вэнди.

Джерри решил оборудовать специальную комнату со стенами, отделанными кафелем и с подогреваемым кафельным полом, в котором будут проделаны отверстия в канализационный сток, куда можно будет быстро и начисто спроваживать отработанные материалы. В комнате будет также шланг для отмывания пола и душ. Вентиляционная система с устройством по подавлению запахов будет обеспечивать свежесть воздуха при входе в комнату каждого нового клиента.

За месяц эта комната была сделана, и процедура обслуживания проходила следующим образом.

Клиент ложился на тёплый кафельный пол под стульчак, а над ним восседала Вэнди. Главной её задачей было научиться отсекать сфинктером на маленькие кусочки её выходящий кал, чтобы не вываливать всю драгоценную массу на одного, а чтобы обслужить большее количество клиентов. Вэнди быстро научилась дозировать выход маленькими порциями, а если клиент просил ещё, то она делала это за дополнительную плату.

Клиент онанировал и извергался в процессе её испражнения или после завершения трапезы.

Самым дорогим было разрешение клиенту вылизать языком остатки дерьма на её анусе.

После окончания наслаждений Вэнди обмывала клиента специальным шлангом у стока в полу – за это дополнительных денег не брали. Затем он шёл в душ и завершал мытьё. Вэнди в это время струёй из шланга отмывала кафельное ложе любви.

После ухода клиента Вэнди часто не требовалось подмываться, так как её дочиста вылизывали.

Клиенты входили в одну дверь в кафельной комнате, а выходили в другую, чтобы избежать встреч с ожидающими своей очереди.

Когда Вэнди истощала первую волну, она выходила в третью дверь, ведущую в комнату, где поджидал я, готовый впрыснуть в неё моё слабительное, как Вэнди требовалось – за секунду до её оргазма.

Одна такая сессия из двух кусочков кала стоила 500 долларов, а если клиент хотел добавки, то за каждый дополнительный кусочек, дозируемый Вэнди, он доплачивал по 200 долларов. Если он хотел вылизать остатки, то это стоило ещё 300. Так что в среднем с одного клиента Вэнди получала тысячу. Эта сумма не была сколько-нибудь ощутимой для влюблённых в её дерьмо – для них тысяча долларов была как для меня – квотер[44]. Поэтому неудивительно, что за четыре часа работы в день Вэнди получала тысяч десять. Я выторговал у Джерри 70 процентов с её дохода, Вэнди получала 65 процентов с этих семидесяти, и остальное доставалось мне. «Работали» мы раз в три дня. Два дня Вэнди ела до отвала, чтобы накопить в себе достаточно рабочего материала, а чтобы его сохранять исключительно для клиентов, совокупления наши миновали её золотое отверстие, рождающее наше благосостояние.

Доход Вэнди при десяти рабочих днях в месяц оказывался значительно больше, чем её годовой при ежедневной работе медсестрой.

Такие суммы полностью уничтожили какие-либо сомнения у Вэнди в выбранной ею карьере. Более того, эти суммы уничтожили также и её желание стать врачом.

Соответствующие заработки, которые перепадали мне, полностью решили и мои финансовые проблемы.

После первого месяца этой, так сказать, работы, Вэнди стала исключительно бережливо относиться к своему дерьму. Когда однажды мы не выдержали и предались анальным усладам у неё дома, она вернулась из туалета с трагичным лицом и произнесла новое кредо в её жизни: «Добро пропадает». Вэнди, спуская воду в унитазе, провожала глазами исчезающее в водовороте дерьмо и подсчитывала, сколько долларов она сейчас потеряла.

Мы стали с Вэнди встречаться чаще – наша близость обернулась деловым предприятием, причём таким доходным, что рисковать нашей связью было опасно. Через некоторое время я сдал в ренту свой дом, а Вэнди свою квартиру, и мы купили трёхэтажный дом. Наш почти брачный контракт состоял в том, что мы, хотя бы во имя сохранения наших деловых отношений, не смеем надоесть друг другу, а для этого мы не должны постоянно быть вместе и мозолить глаза. Поэтому я жил на первом этаже, где находились моя спальня и кабинет, Вэнди жила на третьем этаже, где были её спальня и её будуар, а встречались мы на втором этаже, где, помимо гостиной и столовой, располагалась комната для развлечений с огромной круглой кроватью и другими приспособлениями для любовников. Даже когда, закруглившись с наслаждениями на круглой кровати, мы задрёмывали в объятиях друг друга, мы делали усилие, чтобы проснуться, ибо договорились, что не будем спать вместе до утра, и обязательно расходились по своим спальням.

Кроме того, у нас был установлен выходной друг от друга, когда каждый мог исчезнуть на весь день и ночь без объяснения, где ты был. Мои неизбежные волнения и ревность во время отсутствия Вэнди и её волнения и ревность во время моего отсутствия вносили в наши отношения напряжение, которое делало их страстными. Наш досуг, которым полнилась наша жизнь, мы занимали обильными развлечениями: мы посещали открытия художественных выставок, ходили на премьеры спектаклей и просмотры новых фильмов, читали вслух любимых поэтов. Мы посещали вечеринки, но, как никогда раньше, были особо заботливыми друг с другом и следили, чтобы внимание каждого из нас не слишком отвлекалось на других. Мы установили план: заработать по пять миллионов, после чего мы, если захотим, сможем уйти из бизнеса.

* * *

Однажды, войдя в кафельную комнату, мы ощутили лёгкий запах чужого дерьма, несмотря на тщательные промывки, проветривания и ароматизирования воздуха. Джерри, почувствовав успех нашего предприятия, разыскал ещё одну женщину, которая являлась в те дни, когда у нас были выходные. Кроме того, нам стало известно, что конкурентка в дополнение к испражнениям на клиентов в то же время отсасывает их, что переманило к ней нескольких завсегдатаев. Впрочем, очередь на Вэнди выстраивалась на несколько недель вперёд, и поэтому, быть может, это было пока только нам на руку – мы отсеяли тех, кто был случаен, и остались только преданные ей клиенты.

Вэнди прельщала их именно своей невинностью, тем, что она не позволяла прикасаться к своему телу, за исключением вылизывания её ануса. Вэнди не виделась клиентами как проститутка, а как обыкновенная, приличная женщина, которую словили на акте дефекации, а это было для них особо интригующим. То, что она не позволяла клиентам к себе притрагиваться, делало для них её испражнения ещё более желанными, ибо они были единственным, но зато самым интимным, приобщением к её недоступной плоти.

Слухи о предоставляемых услугах в борделе «Желание» быстро разнеслись по городу, и количество жаждущих неуклонно росло. В то же время увеличивалась группа постоянных клиентов, которые влюблялись в анус и в дерьмо Вэнди и не желали ей изменять ни с какой другой женщиной.

Через некоторое время Джерри узнал, что и другие бордели, прознав о нашем успехе, стали предлагать подобные услуги. Джерри настоял, чтобы понизить цены, опасаясь потерять клиентов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.