Последнее авторское отступление

Последнее авторское отступление

Повторяя слова поэта: и все же, все же, все же… Не будь Амосов выдающимся хирургом и ученым, уникальной личностью — не иметь бы ему и столь высокого литературного признания. Тут все очень тесно переплетено и связано. Многие годы, если не сказать десятилетия, мы видели Амосова в параллельных делах: то в халате среди медиков и больных, то без него с коллегами-кибернетиками. Диву даешься, как успевал он наряду с медицинской практикой успешно продвигаться вперед по пути создания эвристических моделей сложных систем — от организма до общества. Особенно привлекали его проблемы искусственного интеллекта и моделирования общества. А ведь начинал он во времена, отнюдь не предназначенные для социальной кибернетики. В конце 60-х, например, он написал скромную по объему, но чрезвычайно содержательную брошюру «Моделирование общественных систем», даже сумел напечатать ее, правда, в мизерном количестве — всего сто экземпляров. И что же? Она так напугала ревнителей идеологической стерильности, что вскоре была изъята даже из библиотек. Разработки по данной теме делались, по сути, полулегально, во всяком случае, категорически не поддерживались партийным аппаратом, курирующим науку. Может быть, и этими условиями в какой-то мере можно объяснить периодические переключения особых интересов Амосова то в сторону любимой кибернетики, то снова к своей «законной» хирургии. Вот такие параллели…

Впрочем, ныне, в год своего 80-летия Николай Михайлович, как мне кажется, сделал, наконец, свой последний и окончательный выбор. Перестал оперировать и со своим интеллектуальным потенциалом ушел в кибернетические дела. Дай Бог, как говорится…

А что касается вечных «параллельных курсов» Амосова, то не грех, конечно, вспомнить и о его неутомимой лекционной работе, и о просветительской жилке, и о ярких публицистических выступлениях в печати, которые всегда имеют огромный резонанс, то есть обо всем, что называется хоть и затасканным, но зато точным словосочетанием: общественная деятельность. Ради общества. Для блага людей. Это могут быть разнообразные проблемы нашей жизни. Но всегда — самые насущные. Например, воспитание детей. Он не раз обращался к этой теме и в публичных лекциях, и в некоторых своих статьях.

Вот некоторые его высказывания, записанные мною, о том, что такое умные дети:

— Это значит, ребенок хорошо учится, читает, спрашивает, стремится постичь и сделать. Нет, не обязательно идеал послушания, «удобный» сын и ученик. Но в будущем — почти никогда, чтобы лжец или тунеядец. Почетное место в жизни и обществе. Если угодно — важное условие счастья. Это в личном плане. Для страны — это будущее. Лидеры в науке, изобретатели на заводе, творцы и толковые работники на любом месте.

На вопрос о том, как этого достичь, Николай Михайлович отвечает;

— С первого дня активно обучать, тренировать ум, с раннего детства формировать мировоззрение — только так можно вырастить умного человека, гражданина. И основная задача ложится здесь на плечи родителей. Они обязаны это делать. С другой стороны, самих родителей тоже необходимо этому обучать…

Да простит мне Николай Михайлович, возможно, я несколько упростил его мысли, но важно другое. Если кто-то полагает, что все эти педагогические раздумья родились у Амосова вдруг, ни с того, ни с сего, — он ошибается. Помните, в повести «Мысли и сердце» главный герой, 60-летний хирург воспитывает пятилетнюю внучку Леночку? Вот одно из его рассуждений.

«Счастье. Как им всем дать счастье? Как сделать Леночку счастливой? Неужели только стихия — кому как повезет в жизни? Встретит какого-нибудь прохвоста — и пропали труды, рухнули надежды… Нет, не может быть. Мы должны научить ее быть счастливой. Шутишь, брат. Этому научить нельзя. Можно. Нельзя совсем спасти от прохвоста, но уменьшить шансы. И научить, как выстоять. Что нужно?

Развивать любопытство. Тогда потянется к науке, творчеству. Это большое наслаждение — искать, мучиться. Научить работать и добиваться. Настойчивость. Тогда не упустит мечту. Будет усталость и радость отдыха. Еще искусство. Книги, театр, музыка. Можно забыться, отринуть жизнь, улететь. А потом ходить и вспоминать, и мир преломляется через голубую призму. Еще — общение. Есть хорошие люди, умные. Уметь найти. Беседы с ними — удовольствие… Не быть жадным к вещам.

И в самом деле — получается, можно научиться. Я учу. Пытаюсь учить…».

И снова, уже в другом месте повести:

«…Леночку воспитываю, вижу, чего можно добиться, если настойчиво и с любовью…»

Так вот, раскрою секрет: когда писалась повесть, дочери автора — Катюше — тоже было пять лет. Я знаю ее с тех времен. И, перечитывая теперь книгу Амосова, убеждаюсь: все, что думал тогда автор о воспитании детей, он перенес в свою родительскую практику, шутя назвав единственную любимую дочь «экспериментальным» ребенком. В этой шутке большая доля правды. Когда Кате исполнилось 15 лет, по всем принятым нормам она должна была бы учиться в восьмом или девятом классе. Николай Михайлович воспитывал и учил дочь по своим принципам. Внешне Катя такая же, как и ее сверстницы. Только чуть посерьезнее. Значительно образованнее. И, пожалуй, умнее. В течение одного года она проштудировала школьный курс трех старших классов, сдала экзамен на аттестат зрелости, успешно прошла конкурс абитуриентов и — в 15 лет! — поступила в Киевский медицинский институт. Случай, конечно, уникальный, но все получилось как нельзя лучше. Сейчас Екатерина Николаевна — опытный врач-кардиолог, в 32 года стала доктором наук, возглавляет ныне кафедру в том же медицинском (теперь он называется университетом). Муж тоже медик. Недавно родилась у них дочка, первая внучка Амосовых…

Выходит, такой занятой человек, как Амосов, и на воспитание собственного ребенка находил время, а мы-то все жалуемся, что работа да разные заботы не дают нам возможности уделять достаточного внимания детям. Тут, должно быть, все дело в умении организовать свое время. И в педагогических наклонностях. Не знаю, в какой степени эти наклонности развиты у Николая Михайловича, возможно, он больше опирается на житейский опыт, чем на педагогическую науку, на тонкое понимание человеческой психологии, однако можно говорить о том, что Амосов зарекомендовал себя и как незаурядный педагог и воспитатель. Педагог и воспитатель в широком смысле этого слова — я имею в виду, что за годы своей работы в Киеве он воспитал целую когорту врачей и научных работников, многие из которых стали крупными специалистами, создал, можно сказать, целую школу торакальных хирургов. А вообще учеников у него сотни. Он передает им не только мастерство, но и высокие нравственные принципы врачевания. Это в конце концов тоже амосовская школа. И одновременно школа жизни.

Как видим, мысли и поступки, идеи и дела у Амосова взаимосвязаны неразрывно, как бы дополняя, а то и переходя друг в друга, жизнь же его — у всех на виду. Так пишет, так говорит, так работает, так живет. Не будет преувеличением, если я скажу, что этими своими качествами он завоевал любовь и признание миллионов людей. Ведь не секрет, что его находят письма, на конвертах которых стоит два слова: «Киев. Амосову».

Думается, одна из главных причин подчеркнуто уважительного отношения к Николаю Михайловичу со стороны всех слоев общества, от рядовых пациентов его клиники и до руководителей молодой державы (недавно он отмечен Почетным отличием Президента Украины), связана с тем, что он постоянно находится, как бы «при исполнении своих обязанностей». Обязанностей же у него, как вы убедились, более чем предостаточно. Никто их ему не навязывает, они как бы запрограммированы самой жизнью. Его жизнью. И его совестью. Он ведь помимо всего прочего постоянно сам ищет и находит для себя новые и новые дела и заботы. Хорошо сказал о нем знаменитый московский хирург-академик В. Бураковский: «Для меня поучительна трудовая и трудная судьба Николая Михайловича. Счастливая, потому что осенена вдохновением, творчеством. Счастливая, потому что проходит под знаком высокой нравственности, порядочности, чистоты и в то же время — долга».

На последнее слово хочу обратить особое внимание. Есть и у самого Амосова давнее высказывание на сей счет, прислушайтесь: «Смысл жизни. Спасать людей. Выполнять сложные операции. Разрабатывать новые — лучшие, чтобы меньше умирало. Учить других врачей честной работе. Теория, наука — чтобы понять суть дела, иметь пользу. Это мое дело. Им я служу людям. Долг». Тут что ни слово, то как бы пункт из его основной жизненной программы, которой он и поныне придерживается неукоснительно. Это, если хотите, его кредо. Потому что прежде всего и во всем он личность! Цельная, яркая и самобытная.

А заключить свой рассказ о нем хочется последними строками из упомянутой выше «Книги о счастье и несчастьях». Речь идет как раз о дне его 75-летия, когда он ушел в отставку с поста директора института, когда прощался с коллективом.

«…Грустный день. Очень грустный.

Давно уже двенадцать. Три часа стучу. Спать пора. Завтра начнется новая жизнь. С другими чувствами. На этом самое время сделать долгий перерыв в записях. Может быть, и насовсем.

Ах, Амосов! Не хитри хотя бы сам с собой, не веришь ты в конец жизни!»

И я, когда думаю о нем, — не верю!

Постскриптум: Поставив точку, я вдруг подумал, что слишком увлекся чисто литературными делами Николая Михайловича, совершенно забыв о недавно подаренном мне последнем его труде. Этот трактат (я бы сказал — научно-философско-публицистический) называется «Мое мировоззрение» и напечатан на ротапринте небольшим тиражом. Содержит четыре раздела: «Разум», «Человек», «Общество», «Разум человечества и экскурс в будущее». Таблицы, схемы… Листаю и чуть ли не на каждой странице нахожу строки, которые хочется процитировать. Ну, скажем, такие: «…Ученые сосчитали, что 95 процентов наших генов — одинаковы с обезьянами. Даже не верится. Были Христос, Будда и рядом — гориллы. Грустно…

Идеал вообще невозможен. Все философы хотели бы перестроить человечество по разуму. Дело оказалось за малым: биология не позволяет. Человек «рассчитан» эволюцией для жестокой иерархической стаи, в которой прежде всего отрабатывается программа «для себя» — это уже голый эгоизм. Потом «для рода» — это отвлечение для детенышей. И только в конце «для вида», то есть для всей стаи, но так, чтобы в ней отобрать для размножения самых сильных. Иначе вид захиреет. Как видим — не захирел… Но отобрались не только умные, но и жестокие. А слабым всегда было плохо…».

А вот короткая заключительная главка:

«Зачем человеку мировоззрение? Чтобы понять мир, себя и, может быть, немного прибавить счастья, управляя своими мыслями.

Повторю основные идеи.

Мир материален и воспроизводим, включая разум: духовность тоже его функция. Для всего чудесного пока нет доказательств, одна только вера. Но доказательства верящим и не нужны. Дело вкуса: один хочет знать, другой верить. Я — за знания, но уважаю верующих. Если не в чудеса, а в Бога. Каждое живое существо эгоистично. Принцип удовольствия — незыблем. Даже, когда жертвуешь для ближнего, — значит это приятно.

Природа задала нам три программы: для себя, для рода, для вида. Иначе: себе, семье, всем людям. Взрослому программы уже не переделать — можно только рассчитывать разумом, как жить с максимумом приятного. Эгоизм — от разума, тренировать не нужно, его и так достаточно. Остается рассчитывать, сколько отдавать людям. Нет смысла призывать, как Христос: «Отдайте без меры, вам воздастся». Все равно человек измеряет свои чувства. Важно понять: что мы не получаем от людей в ответ на свои поступки значит в нашей жизни гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Хорошее отношение к нам окружающих — минимальное условие душевного комфорта. Поверьте мне: отдавать больше, чем хотелось бы нашим инстинктам, — просто выгодно. Рассчитайте это разумом, видящим будущее, а не сердцем — оно в плену биологии и данного мгновения. Мы вовлечены в общение с другими гораздо больше, чем первобытный предок, на котором отрабатывали генетический эгоизм.

Впрочем, я изрекаю банальные истины, только пришел я к ним не от Бога, а от науки…

Чтобы получить больше отдачи за свое доброе отношение к людям, — нужно хорошее общество. Я бы выбрал социализм, но биология человека его не допускает: люди слишком жадны, завистливы и ленивы, а лидеры еще любят власть и агрессивны. И нет уверенности, что образование само по себе заметно улучшает природу человека. Правда, оно увеличивает возможности компромисса по расчету. Так же, как богатство прибавляет щедрости и стимулирует труд. Вот и получается, что биология выбирает частную собственность в координате идеологии. Это является условием благополучного общества и при минимальной религии защищает слабых от нищеты. В то же время собственность, возрастание богатства и связанного с ним образования — сдвигает координату власти к возрастанию демократии, к компромиссу между лидерством и свободой.

Такое нужно общество — хотя далекое от идеалов мира и добра, но реальное, обеспечивающее человечеству будущее. Но безоблачное, если учесть недостатки разума и груз инстинктов, но надежное, позволяющее переждать, пока наука евгеника не улучшит человека».