29 октября
29 октября
Восемь лет назад, когда я еще жила в Москве, мой добрый друг проходил лечение от онкологии. Все по полной схеме – операция, химиотерапия, облучение. Он носил на полысевшей голове веселые разноцветные банданы, между госпитализациями участвовал в городских танцевальных конкурсах и все это время возглавлял одно из крупнейших медицинских издательств столицы. У Мгера было много знакомых врачей, его лечили с должным вниманием и хорошими препаратами, но метастазы все равно пошли спустя четыре года. И московские светила обреченно развели руками, а врачи Германии взялись ненадолго продлить жизнь. Обещали всего год или два, но обещали твердо. Мгер от лечения отказался, и через два месяца его не стало. Почему он отказался жить? Наверное, от боли, что рождает болезнь, наверное, от того ужаса, что вызывает лечение, от той непобедимой паники, что охватывает всех проходивших через этот ад. Я почти могу его понять, но я пока так и не смогла его за этот уход простить. Он ушел, а мне до сих пор его не хватает. Ему было тридцать семь лет.
Моя троюродная тетя Света обнаружила, что у нее страшная болезнь, когда в моей больничной карточке уже был записан диагноз “рак щитовидной железы”. Тетю Свету обследовали в Самарской онкологической больнице под присмотром лечащего врача – племянника ее супруга. И этот великолепный специалист обещал, что он сделает все возможное, чтобы подарить своей любимой родственнице еще хоть немного солнечных дней. Тетя Света советовалась со мной, как с коллегой по несчастью, проходить ей лечение или не проходить. “Ох, как-то я не хочу, чтобы мои внуки запомнили меня некрасивой и лысой”, – приводила она мне такой серьезный аргумент, а я звонила ей каждый день, ругалась на нее, уговаривала, убеждала и даже прибегала к шантажу: “Ты не будешь лечиться – и я откажусь ото всех процедур”. “Красавица моя, – говорила мне тетя, – ты еще молодая, тебе еще надо пожить, ты на меня не смотри, ты борись”. И она умерла, отказавшись от лечения, всего два с небольшим месяца спустя. И я ее тоже почти могу понять, и ее я даже смогла простить, но мне до сих пор не хватает ее ласкового обращения “Красавица моя”. А через три месяца после ее смерти мы уже без нее отметили ее семидесятипятилетний юбилей.
Почему эти дорогие мне люди ушли? Наверное, истинный ответ известен только им. А мне до сих пор странно и непонятно. Они оба были настоящие бойцы, их характер был закален как у Маресьева, их жажда жизни поражала своей полнотой. Но их нет, и я продолжаю жить и за них, и иногда мысленно сверяю свои дела и с их, живущими внутри меня, словами.
А мне огласили результаты послеоперационной патоморфологии. Метастаз нашли всего один, края резекции удаленной опухоли чистые. Больше резать меня не будут, я могу приступить к сбору справок для получения направления в отделение радиологии. Ну что же, впереди меня ждут волшебные невидимые лучи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.