Военно-морское училище

Военно-морское училище

Поскольку в январе 1943 года я уже прошёл приписку и был признан годным к военной службе, проблема моего призыва в ряды действующей армии встала на повестку сегодняшнего дня. Я уже проводил на фронт всех своих одноклассников из ссылки. На участке остался лишь один мой друг (мы с ним вместе охотились) – Коля Мельников. Он был на два года младше меня. Ушли на войну и все мои братья. Теперь я стал ждать своего призыва, хотя по возрасту оставалось более полугода.

Но помог случай. Нечаянно я разговорился с родственником моих знакомых, приехавшему в Асино по делам из Красноярска. Он рассказал, что в Красноярск недавно эвакуирован подготовительный курс Ленинградского высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе, и сейчас он принимает добровольцев. В тот же вечер я написал патриотическое заявление, что хочу служить во флоте и прошу принять в училище.

Вызов пришёл быстро. Об этом я рассказал своему другу, однокласснику Ивану Иванникову, и он тоже захотел ехать вместе со мной, если ему пришлют вызов. Он сразу же написал заявление о приёме под мою диктовку. Мы договорились: если придёт ему вызов, поедем вместе. Я его подожду с отъездом. После этого я поинтересовался в райвоенкомате в Асино, может ли военкомат направить меня в училище ВМФ. Мне ответили: «Нет. Пошлём, если придёт вызов». Помня о своем социальном положении ссыльного, я не торопился говорить, что вызов уже пришёл, и решил ехать в Красноярск самостоятельно, не связываясь с Асинским райвоенкоматом.

Для принятия окончательного решения надо было посоветоваться с родителями и получить их благословение. На дорогу туда и обратно требовалось шесть дней. Придя домой пешком, я рассказал папе с мамой о сложившейся ситуации, о своём намерении уйти добровольцем на флот (и не просто в матросы, а в курсанты). Мама заплакала, вспомнив о гибели Мити. Последний сын уходит в армию!

Вначале оба родителя, переживая за меня, посоветовали пожить пока на свободе, поучиться. А вдруг война кончится к моему призыву? Вечером организовали застолье с пивом, которое умела отменно готовить мама. Окончательного решения принято не было. И вообще за столом эту проблему больше не обсуждали. Утром отец ушёл на работу, и мать сказала: «Мы ещё раз подумали вместе и решили: вопрос, идти или не идти добровольцем, ты должен решить сам, чтобы потом не винить нас. Ты ведь рано стал взрослым. Сам и решай!»

И начались мои сборы на военную службу. Подготовили котомку из обычной мешковины, в которой возили зерно. В два угла котомки положили по картошине, за них привязали лямки – и готово!

Вечером пригласили на проводы близких знакомых и друзей. Родителей попросил не сообщать о моём отъезде коменданту. Кто-то за столом поплакал, кто-то повеселился от выпитого зелья. Такова тогда была традиция. Подружек у меня не было.

Утром встали рано. Отец собрался меня проводить до Зимовского. А там я уже должен был добираться пешком, если кто-то не подберёт на попутной подводе. Перед выходом из дома мама подвела меня к иконе и перекрестила перед расставанием.

Приехав в Асино, я узнал, что Иванников тоже получил вызов из училища. Ваня был из вольных, ещё и комсомольцем. В райвоенкомат решили не обращаться. Боялись, что нас там задержат. Но чтобы ехать самостоятельно, нужно было приобрести железнодорожные билеты – и обязательно с разрешения милиции. Выручила знакомая подружка Ивана. Она выписала нам командировочные удостоверения от «Заготзерно» на Красноярский хлебокомбинат. По этому удостоверению нам и продали билеты.

Теперь оставалось сообщить уже в школе и друзьям, что мы уезжаем в армию. Взяли справки в школе. Попрощались с преподавателями, одноклассниками – и на поезд! Проводить нас на вокзал пришли моя сестра Маша, брат и отец Ивана (мать его недавно умерла) и наши школьные друзья Женя Карпов, Алик Литвинов, Роберт Янукович, Димка Иванов, Маша Кускова, Роза Альшиц, Нина Кухта, Нина Козлова и другие. Ни один военный не сопровождал нас, как это обычно было с призывниками. Всплакнули только моя сестра Маша и отец Ивана. Остальные держались.

В ссылку меня, малолетнего, везли за тысячи верст на плотах, в телячьих вагонах, на подводах, вели пешком по пыльным дорогам и таёжным тропам. Теперь я возвращался в родной Красноярский край уже на пассажирском поезде и без сопровождения охранников. Прошло двенадцать лет. Я снова ехал в неизвестность, из несвободы в несвободу – в армию. Но, может быть, на сей раз эта несвобода будет с человеческим лицом?

Оставшись одни, мы некоторое время ехали молча. Каждый думал о своём, оставленном в ссылке, в Асино. Что можно было вспомнить с лёгким сердцем из пережитых лет? Светлыми в моём детстве и юности вспоминались только два учебных года, прожитые в вольных посёлках Батурине и Асино. Лишь там я чувствовал себя хоть и маленьким, но человеком. Там не мозолил мне ежедневно глаза комендант с пистолетом на широком ремне. Там мне не надо было бояться, что в любой момент меня могут посадить в каталажку. Не надо было брать разрешения поехать или пойти дальше десяти километров от посёлка.

Сегодня люди из нашего поколения ссыльных говорят, что у нас не было детства и юности. Я с этим не согласен. Мы тоже росли, как все живущие на этом свете. И детство, и юность со всеми присущими только им впечатлениями и переживаниями у нас были. Просто мы рано стали взрослыми, и эти наши впечатления и переживания не были такими счастливыми, как на вольной воле.

Билеты у нас были взяты до Красноярска, но нам предстояло сделать пересадки в Томске и на станции Тайга. В Томск приехали в полдень. Поезд дальше шёл только вечером, и половина дня была в нашем распоряжении. Загруженные продуктами, мы оставили часть вещей в камере хранения, а большие булки хлеба, которые дали Ивану работники «Заготзерна» (он там работал летом), пришлось взять с собой. Съестное в военное голодное время оставлять было опасно.

Сходили на базар. Сфотографировались на «пятиминутке» на память. Чего-то поели. И возвратились на вокзал. До Тайги тоже добрались благополучно, а вот оттуда до Красноярска никак нельзя было уехать. Все проходящие поезда были перегружены. И мы нахально залезли в тамбур (билеты-то у нас были куплены ещё в Асино!), проехали в нём несколько станций и только потом всё-таки перешли в вагон. В Красноярск прибыли рано утром.

Мы совершенно ничего не знали об этом городе. Знали только адрес училища. Поместили в камеру хранения все свои пожитки (на этот раз даже продукты) и направились по указанному адресу, не зная ещё, примут нас там или нет. Училище размещалось на проспекте Сталина (ныне проспект Мира) в здании нынешнего финансового управления. Сели на крыльцо и стали ждать решения своей судьбы. Часовой у дверей сказал: ждите начала рабочего дня. И мы терпеливо ждали.

Ровно в назначенный час нас приняли в отделе кадров училища. Взяли наши документы и направили на пересыльный пункт, на улицу Ломоносова, в бывшую школу, которую занимало училище. Теперь мы шли уже в сопровождении рассыльного. Там нас без проволочки приняли, определили место, койку, сдали дежурному по пункту и объяснили, что на обед поведут строем, как и других, также находившихся на пункте, но ещё не зачисленных курсантами.

К обеду пришёл дежурный в матросской форме. Отдал команду строиться и повёл нас с парой десятков таких же юнцов, как и мы, в столовую, которая также размещалась на проспекте Сталина в железнодорожном доме культуры, куда позже вселился театр музыкальной комедии. Там же размещалось и общежитие училища. Строй у нас не получился полностью военным. Шли кто как. Мы в школе на военных занятиях ходили строем гораздо лучше. В общем, на фоне курсантов мы, новички, выглядели смешными и оборванцами.

За обедом нас посадили за столы рядом с курсантами. Обед из трёх блюд: борщ флотский, котлета с картошкой и компот – нам с Иваном показался просто шикарным. Я таких обедов в жизни не едал и не видал. На третье дали компот из сухофруктов. Поразило нас и то, что кроме ложки дали ещё и вилку с чайной ложечкой. Ну мы обрадовались: как вкусно нас накормили! Тем более что мы уже давно не ели горячего.

Потом нас снова строем вывели в карантинный блок. В первый день ничем не загружали. Объявили только, что для вновь прибывших завтра будет проводиться медкомиссия. Мы с Иваном оба волновались: вдруг забракуют? Ведь идёт набор на флот, да ещё в элитное училище! Конечно, в Асино мы тоже проходили медкомиссию, но здесь-то совсем другое дело!

На другой день нас пропустили через семь или восемь кабинетов с самыми разными врачами. Это была медицинская комиссия не одного училища, а всего Красноярского гарнизона, где призывников осматривают на пригодность во все рода войск. На наше счастье, мы с Иваном оба оказались годными для службы в военно-морском флоте, хотя несколько ребят из нашего потока были отсеяны сразу. Музыкой прозвучали для меня эти слова: «Годен к службе на флоте!»

С первых дней мы привыкали к воинскому порядку в карантине – от побудки до отбоя. Ужин был полегче. Не было первого, а на второе жареная рыба с картофельным пюре и что-то из холодного. А ещё вечером по распорядку был вечерний чай, но нас на четвёртую трапезу не водили и давали эту порцию при ужине, поскольку с улицы Ломоносова далеко было ходить.

Впервые в жизни я уснул на железной кровати под двумя простынями. «Отходить ко сну» разрешалось только по команде «отбой». А в другие дни нас уже выводили перед сном на вечернюю прогулку и заставляли петь.

Для того чтобы стать курсантом, предстояла сдача экзаменов в виде собеседования по математике, физике и химии по программе девятого класса. Сочинение я написал на «четвёрку».

Экзамены мы с Иваном сдали успешно, прошли по конкурсу. Теперь предстояло пройти мандатную комиссию, которую я боялся больше всего. Нас завели в свободную аудиторию, каждому выдали большую анкету на два листа с множеством вопросов, для меня весьма не простых. Вопрос первый: социальное происхождение. Пишу ответ: из крестьян-середняков. Вопрос второй: лишение прав родителей. Пишу «нет». И ещё «нет» на три вопроса о моём прошлом и прошлом моих родителей, которые я отчасти скрыл, а отчасти исказил. Понятно, что такой ответ можно было назвать обманом государства, но я на него решился сознательно. Будь что будет!

На мандатной комиссии председательствовал сам начальник училища, капитан первого ранга Апостоли, высокий, красивый и стройный грек по национальности. Особенно впечатляюще он выглядел в парадной форме с кортиком. И когда он шёл по городу во главе колонны курсантов под духовой оркестр, весь Красноярск выходил смотреть на такое красивое зрелище.

В. А. Неволин – курсант подготовительного курса Ленинградского высшего военно-морского училища им. М.В. Фрунзе. 1943 год

И вот первый вопрос на мандатной комиссии: почему не являетесь комсомольцем? Отвечаю: не успел подготовиться для вступления. Начальнику политотдела мой ответ понравился, и он сказал: «Мы его примем в училище». А ведь на самом деле я пытался вступить в комсомол, но нам, ссыльным, путь туда был перекрыт как «враждебным элементам».

На все остальные вопросы я отвечал бойко, порой патриотично. И вывод мандатной комиссии был для меня вполне благоприятным: «Принять курсантом подготовительного курса Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе».

После помывки в городской бане, которая тогда находилась возле речного вокзала, нас переодели в военную форму. А на другой день было принятие военной присяги. Перед флагом и строем, с винтовкой, мы дали торжественную клятву верности служения своему Отечеству. Так я стал полноправным курсантом училища, о котором мечтал. У меня началась другая жизнь. Радость была неописуемая. Так я расстался со вчерашним позорным прошлым, со своей двенадцатилетней ссылкой.

Однако эта радость вскоре сменилась глубокой и мучительной тревогой, которая продолжалась более десяти лет. Я знал, что учиться и служить в элитарном высшем заведении не каждому дано право, тем более мне, учитывая социальное положение моих родителей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.