Глава 19. Прощай, Америка

Глава 19. Прощай, Америка

О намерениях Дункан распродать свою недвижимость знал и А. Мариенгоф, это становится понятно из письма к нему Есенина:

Милый мой Толя! Как рад я, что ты не со мной здесь в Америке, не в этом отвратительнейшем Нью-Йорке. Было бы так плохо, что хоть повеситься, – пишет Есенин другу 12 ноября 1922 года. Нью-Йорк.

Изадора прекраснейшая женщина, но врет не хуже Ваньки. Все ее банки и замки, о которых она пела нам в России, – вздор. Сидим без копеечки, ждем, когда соберем на дорогу, и обратно в Москву.

Лучше всего, что я видел в этом мире, это все-таки Москва. В чикагские «сто тысяч улиц» можно загонять только свиней. На то там, вероятно, и лучшая бойня в мире.

О себе скажу (хотя ты все думаешь, что я говорю для потомства), что я впрямь не знаю, как быть и чем жить теперь.

Раньше подогревало то при всех российских лишениях, что вот, мол, «заграница», а теперь, как увидел, молю Бога не умереть душой и любовью к моему искусству. Никому оно не нужно, значение его для всех, как значение Изы Кремер[103], только с тою разницей, что Иза Кремер жить может на свое пение, а тут хоть помирай с голоду.

Впрочем, никто пока не говорит о голодной смерти, Айседора работает, благодаря этим гастролям за четыре месяца они побывали в Чикаго, Бостоне, Филадельфии, Индианополисе, Луисвилле, Канзас-Сити, Детройте, Мемфисе, Балтиморе, Кливленде и других городах. Деньги есть, хотя и пресса не всегда встречает танцовщицу восторженными воплями, в большой степени виновато в этом советское правительство, не разрешившее вывезти школу. Так что теперь никто и не верит, что таковая существует.

Сергей Есенин, Александр Кусиков, Анатолий Мариенгоф. Москва. 1919 г.

В Бостоне случился курьез: опасаясь, что Айседора снова начнет танцевать революционные танцы, мэр города распорядился изъять из ее гардероба все красное. Перед вторым отделением Дункан вышла на сцену в обычном платье, заявив:

«Боюсь, что не смогу исполнить вторую часть программы, как было объявлено, но не по своей вине. Просто ваш мэр обожает все красное настолько, что забрал мои красные туники даже без моего разрешения». Зал выл и буквально валялся от восторга».

В конце января газеты опубликовали объявление:

Изадора Дункан отложила свою поездку в Советскую Россию, для того чтобы в пятницу 2 февраля 1923 года в Лексингтон-театре, 51-я ул. и Лексингтон авеню, дать специальное представление в пользу сирот. Исключительно русская программа. Русский симфонический оркестр под управлением Модеста Альтшулера[104]. Знаменитый русский поэт Сергей Есенин (муж Изадоры Дункан) будет говорить о своих впечатлениях в Соединенных Штатах.

Айседора и прежде время от времени выводила на сцену Есенина, но, если в Берлине это было вполне нормально, в Париже встречалось с непониманием, в Америке каждый шаг давался огромным усилием.

Вскоре Дункан действительно потеряла американское гражданство, это событие она тут же прокомментировала со сцены:

Мой менеджер сказал мне, что, если я буду произносить речи, мое турне кончится. Очень хорошо, турне кончилось. Я вернусь в Москву, где есть водка, музыка, поэзия и танцы… Да, и Свобода!

Практически все деньги, полученные от гастролей, тут же тратились на Есенина, причем львиная доля не на издание книг и даже не на дорогие костюмы. Айседора чувствовала себя вымотанной. Она потратила даже те деньги, которые должна была привезти на содержание школы. Поэтому, несмотря на общую усталость и подавленность, попросила по телефону Ирму организовать для нее новые гастроли, на этот раз на Кавказ и Крым.

Достаточно сказать, что он (имеется в виду С. Есенин) без разрешения взял у Дункан 8 тысяч долларов. Присвоил, как это ни досадно, почти половину ее гардероба (с целью передать присвоенное своим сестрам), – возмущается А. Раткевич.

Хорошо бы сделать небоскреб Вульворта моим надгробным камнем – я спрыгну с его крыши с последним стихотворением, которое напишу, – ответствовал всем на свете приставалам Есенин[105].