Глава шестая Отцы и сыновья

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестая

Отцы и сыновья

Для периода становления Джоковича с 2001 по 2010 г. (с 14 до 23 лет) характерна одна постоянно возобновляющаяся тема, или, возможно, незаживающая рана, поскольку она привносит в историю Джоковича неприглядный элемент, но без этого его биография не будет полной и правдивой. Эта тема – роль, которую играл его отец Срджан. В таких вопросах трудно сохранять скрупулезную беспристрастность, но в конечном итоге все становится ясно из контекста. Здесь присутствуют все элементы бурного «русского литературного романа» – гордыня, преданность семье, ненависть и жажда мести.

Срджан Джокович неизменно исходил из интересов старшего сына, но ему было бы гораздо проще, если б у сына обнаружились способности к футболу или лыжному спорту, потому что о теннисе Срджан ничего не знал, и в некотором смысле он растерялся. Но услышав, что его Новак не просто очень способный теннисист, но и потенциальный чемпион мира, Срджан поставил перед собой задачу сделать все возможное, чтобы профинансировать восхождение Новака на вершину славы, и преуспел в этом. Но жестокие уроки, которые ему пришлось усвоить на пути к цели, сделали жестким и резким его самого. Отпечаток этой резкости не мог не лечь и на действия тех, кто «строил» карьеру будущей суперзвезды. Будь Срджан доброжелательнее, относись к людям помягче, как это свойственно его старшему сыну, вероятно, его путь к заветной цели дался бы ему легче. Но сочетание равнодушного, а порой и враждебного окружения с неуверенностью Срджана в самом себе приводило к тому, что на ранних этапах истории Новака Джоковича его отец выглядел «злодеем второго плана», а иногда и первого.

Немало людей своими глазами видели буйный нрав Срджана. Кое-кто из очевидцев соглашаются говорить о нем охотнее других. Многие уверяют, что отец Новака был прав, по крайней мере, в большинстве случаев, но выбирал для этого неверные методы. Все высказывают скорее сожаление, чем гнев. Никто не пытается навесить лишнего на неуравновешенного отца любимца Сербии, и многие даже готовы признать железную целеустремленность старшего Джоковича отвагой. Как образно выразилась одна из жертв взрывного темперамента Срджана, «ради сына он совал голову туда, куда большинство людей не отваживаются ступить и ногой».

Слово в защиту главы семьи будет произнесено позже, а пока стоит изложить несколько эпизодов, в результате которых Срджан Джокович приобрел столь неоднозначную репутацию.

Одним из первых с импульсивностью Срджана столкнулся Ладислав Киш – тренер Джоковича в белградском клубе Gemax. Согласно договоренности, финансирование тренировок взял на себя основатель и владелец Gemax, промышленник Джордж Антели. В чем именно заключалась договоренность, неизвестно, так как соглашение было конфиденциальным, но, видимо, условия были щедрыми по любым меркам, особенно по меркам нестабильной экономики Сербии всего через два года после бомбардировок НАТО. Предположительно, в условия входило трехразовое питание Джоковича в ресторане клуба, массаж, вся тренерская работа плюс поездки на турниры вместе с Кишем и одним из родителей в качестве сопровождающего – все это оплачивалось. Киш подписал контракт на тренерскую работу с Джоковичем и с еще одним перспективным юниором того же возраста – Бранко Кушмановичем. Киш вспоминает:

«Меня просто заездили. Утром я проводил на корте два часа с Новаком, затем два часа с Бранко, днем – опять два часа с Новаком и два часа с Бранко. Я уже ощущал сильную усталость – мальчишки умели играть, это ведь вам совсем не то, что стоять и бросать мячи из корзины целыми днями. И я попросил изменить дневное расписание с таким расчетом, чтобы Новак мог тренироваться вместе с Бранко. Новак играл лучше, но это не означало, что Бранко не мог тренироваться с ним. Их матчи всегда были упорными, хотя Новак и выигрывал в среднем в пяти случаях из шести. В итоге расписание изменили, чтобы три раза в неделю сводить их вместе на два часа днем. Но Срджану это не понравилось: он заявил, что его сын не будет играть с мальчиком слабее него. Я ответил, что такой порядок одобрили все и что гораздо лучше, если на всех тренировках я буду свежим. Но он только швырнул мне в лицо бумагу с соглашением. Если вдуматься, это же абсурд! А с кем тогда Новаку тренироваться теперь, когда он вторая ракетка мира, – с Рафой? Ничего подобного, для тренировок вовсе не обязателен партнер, который играет так же хорошо. Бранко подходил в качестве партнера Новаку, и сам Новак был не против, но Срджан не желал, чтобы его сын тренировался с более слабыми игроками. Сам Новак права голоса не имел».

По словам Киша, потом Срджан пришел к Антели и просил разрешить Елене Генчич сопровождать команду Джоковича в следующей поездке. Антели ответил, что об этом не может быть и речи: он платит немалые деньги за одного тренера, Киша, и за одного сопровождающего родителя, и не собирается оплачивать работу еще одного тренера, тем более того, который тренировал Новака, когда тот был моложе 12 лет. Киш утверждает, что Срджан стоял на своем, и тогда Антели отделался от него – видимо, распорядился не пускать в Gemax никого из семьи Джоковичей, кроме Новака. «В тот день Новак уходил домой в слезах, – говорит Киш, – потому что мы действительно прекрасно сработались. Но на этом нашему сотрудничеству пришел конец».

Примерно в то же время еще одной жертвой характера Срджана стал Воин Величкович – теннисный обозреватель сербской национальной ежедневной спортивной газеты «Спортски журнал» (аналог французского ежедневного издания L’Equipe). В 2001 г. Величкович побывал на юниорском турнире специально из-за двух перспективных сербских юношей – Деяна Катича и Новака Джоковича. В предыдущем декабре Катич выиграл турнир Orange Bowl в категории до 12 лет (Orange Bowl – самый престижный юниорский турнир помимо четырех юниорских состязаний Большого шлема, кульминация юниорского спортивного года), поэтому на том этапе он опережал Джоковича. «Поскольку Катич выиграл Orange Bowl, а Новак не выиграл ничего, я вынес Катича в заголовок, – рассказывает Величкович. – Увидев это, Срджан позвонил мне. Он был в ярости, так как считал, что его сын должен быть первым во всем. Он страшно негодовал – вот так мы с ним познакомились». Отметим, что Катич так и не обрел настоящей славы: пробился в рейтинг 600 лучших теннисистов мира, но не сумел отличиться за пределами турниров серии Futures.

Нечто подобное произошло на Открытом чемпионате Австралии в 2004 г. среди юниоров. Джокович хорошо сыграл, дойдя до полуфинала в мужском одиночном разряде, но в миксте победил Ненад Зимонич в паре с российской теннисисткой Еленой Бовиной. «Да, это был всего лишь микст, – вспоминает Величкович, – зато первый титул Большого шлема у представителей этого поколения, а Новак всего лишь дошел до полуфинала в мужском одиночном разряде, поэтому мы без колебаний поставили на обложку Зимонича. Зато на первую страницу решили поместить их обоих. Тут же редактору нашего издания позвонил Срджан. Он рвал и метал, потому что его сына поставили на один уровень с тем, кто победил в смешанном разряде. „Да что это вообще такое, этот микст?“ – повторял он. Старшего Джоковича вечно что-то не устраивало».

Еще одним представителем сербской прессы, имевшим дело с 12-летним Джоковичем, был Небойса Вискович. Постоянный комментатор финансируемой государством национальной телевизионной службы RTS, Вискович видел потенциал Джоковича и стремился оказать ему всемерную поддержку. Однажды он попытался воспользоваться своей работой в правительственном проекте, чтобы получить для Джоковича кредит в размере 100 тыс. долларов. Из этого ничего не вышло, написанное Висковичем письмо осталось без ответа, тем не менее он попробовал. Кроме того, он брал среднего брата Джоковича, Марко, с собой в Женеву, когда работал на RTS. Вискович рассказывает:

«Я работал над тележурналом и подготовил ряд материалов о Новаке. Мне казалось, что он способен стать выдающимся игроком, паренек занимал хорошую позицию в юниорских рейтингах, и я верил в него. Эксперты, с которыми я беседовал, говорили: „В нем есть что-то особенное, у него огромный потенциал“. В Сербии турниры не проводились, и Новаку приходилось много путешествовать по Европе, поэтому мне редко представлялся случай увидеть, как он играет. Но все, чье мнение хоть что-нибудь да значило, отзывались о нем только хорошо. Игроков высокого класса у нас не появлялось со времен Бобо Живоиновича, поэтому мне казалось, что будет полезно на будущее познакомиться с Новаком, пока он еще юниор. Новак сказал мне, что считает меня хорошим специалистом и ценит мое мнение, и это мне было приятно. Полагаю, он видел меня по телевизору».

Вискович считал, что состоит в дружеских отношениях с обоими родителями Джоковича, но вскоре он узнал: стоит только Срджану уловить малейшую критику в адрес своего сына, тот, от кого исходит эта критика, становится persona non grata, а вся его прежняя помощь вычеркивается из памяти.

Первые явные признаки конфликта появились в сентябре 2006 г., когда сербская команда отправилась в Женеву, играть со Швейцарией плей-офф Кубка Дэвиса. За месяц до того Срджан сделал заявление сербской прессе, не самым лестным образом отозвавшись о Роджере Федерере. Тогда же Срджан сказал Висковичу, что, комментируя игру, тот должен подыграть Джоковичу. «Он хотел, чтобы я просто делал вид, будто не замечаю удачной игры противника или молчал о ней, – вспоминает Вискович. – По сути дела, он ждал от меня поведения болельщика, а у меня совсем другие представления о том, как должен вести себя комментатор. Задача комментатора – быть объективным. Разумеется, когда на корте сербский теннисист, можно слегка перейти границу, потому что я желаю ему победы, и мои зрители тоже, но все равно надо оставаться объективным».

Отказ Висковича сменить комментаторский стиль означал, что конфликты продолжатся, и очередной вспыхнул в 2008 г., во время полуфинала турнира Hamburg Masters, когда Джокович, к тому времени уже победитель Открытого чемпионата Австралии, сошелся в поединке с Рафаэлем Надалем.

Вискович комментировал этот матч из студии RTS в Белграде. Первый сет прошел в упорной борьбе, и в конце концов Надаль выиграл 7–5. Когда Вискович отключился на время двухминутного перерыва между сетами, в комментаторскую кабину ворвался Срджан, крича охранникам: «Я отец Новака Джоковича!» Вискович вспоминает: «Он влетел и заявил, что такой сербский комментатор, как я, – это позор нации, что я помешался на Надале и все такое. Я просто попросил его уйти или сказал что-то в этом роде. Микрофон был выключен – Срджану хватило ума сообразить, что такие сцены устраивать при включенном микрофоне нельзя, – и все равно он вел себя очень агрессивно. После его ухода я обнаружил, что с трудом способен сосредоточиться, я по-настоящему разволновался, и, поскольку у меня с собой было успокоительное, принял одну таблетку».

В следующий понедельник Вискович связался с Александром Тияничем, главным редактором RTS, и попросил его прослушать запись и высказать свое отношение к случившемуся. «Я ждал защиты, – продолжает Вискович, – но не получил ее. Редактор сказал, что сам во всем разберется, а это означало, что ссориться с Срджаном он не станет».

Очевидно, Вискович считал свое положение достаточно прочным, потому что пропустил мимо ушей просьбу Тиянича ничего не сообщать представителям прессы. Журналисты услышали о вторжении Срджана в комментаторскую кабину и раздули из этого эпизода скандал. В Фейсбуке была создана группа в поддержку Небойса Висковича, за несколько дней на нее подписались 10 тыс. человек. Трудно сказать, упрочило это обстоятельство положение Висковича в RTS или нет, – Тиянича и остальных руководителей телевидения наверняка так и подмывало уволить комментатора, у которого нарастает конфликт с отцом будущей спортивной гордости всей страны. Но в медийных кругах Вискович имел репутацию хорошего человека и специалиста, и неспособность студии обеспечить ему защиту выглядела некрасиво.

Однако в конечном итоге это мало что значило. Через девять месяцев в белградском клубе «Новак» торжественно начался Открытый чемпионат Сербии. Это был низкорейтинговый турнир АТП, возникший на волне успеха Джоковича. Срджан, игравший важную роль в организации турнира, попросил студию RTS исключить Висковича из команды комментаторов – отстранить его не просто от комментирования матчей Джоковича, но и от всякой работы. Срджан подкрепил свою просьбу угрозой передать право вещания другой телестудии, если Висковича не отстранят. Редактор RTS подчинился, после чего Вискович уволился. Вискович говорит, что RTS, вероятно, опасаясь негативной реакции прессы, предлагала в качестве компенсации повысить ему зарплату, но он отказался, заявив, что в будущем это лишь усугубит проблемы.

Безусловно, такая тактика аукнулась Срджану. Вискович подрабатывал на молодой независимой спортивной станции «Спортклуб», основанной в 2006 г. и стремящейся расширить пакет своих прав на трансляции. «Спортклуб» нанял Висковича в качестве одного из своих ведущих теннисных комментаторов.

Примечательно, что, по словам Висковича, Срджан пытался надавить и на редактора «Спортклуба» и вынудить его не давать Висковичу комментировать матчи Джоковича, но, как ни парадоксально, частная станция сумела выстоять против Срджана, чего не удалось компании, финансируемой государством. В итоге Вискович теперь комментирует больше матчей, чем во времена работы на RTS, в том числе больше матчей Джоковича. «Спортклуб» приобрел права на трансляцию 54 турниров АТП в год, в том числе всех Masters 1000 и финалов мирового тура АТП, так что с его комментариями теперь проходит почти каждый матч, сыгранный Джоковичем вне рамок четырех турниров Большого шлема. («Уимблдон» – единственный турнир Большого шлема, права на трансляцию которого есть у «Спортклуба».)

Между Срджаном и Висковичем произошла еще одна стычка. В апреле 2010 г. Сербская федерация тенниса попросила Висковича провести церемонию открытия домашнего матча Кубка Федерации между Сербией и Словацкой республикой. Когда об этом узнал Срджан, он объявил Федерации, что этого нельзя делать. Учитывая, что Федерация крайне зависела от участия Джоковича в Кубке Дэвиса (а Сербия в тот момент еще владела этим трофеем), неудивительно, что кандидатуру Висковича отклонили. Оговоренную плату он получил, но узнал, что ведущим на церемонии не будет. Эта история вновь попала в прессу, и одна газета, «Курир», поместила на первой полосе два снимка: с Висковичем в роли «хорошего парня» и Срджаном в роли «плохого». Младший Джокович явно видел это, но капитан сербской сборной на Кубке Дэвиса Богдан Обрадович, бывший тренер Джоковича и близкий друг Висковича, подробно объяснил суть проблемы и то, что ее главным виновником является отец Новака.

С 2009–2010 гг. Срджан ведет себя так, словно Висковича не существует, и Вискович отвечает ему взаимностью. «У всех спортивных журналистов Сербии проблемы с Срджаном, а у меня – самая большая», – объясняет Вискович.

Однако Срджан ссорился не только с тренерами и представителями СМИ. В апреле 2004 г., через три месяца после того, как Джокович дошел до полуфинала Открытого чемпионата Австралии среди юношей, игрок и капитан сербской сборной на Кубке Дэвиса Ненад Зимонич выбрал 17-летнего Джоковича в качестве четвертого номера своей команды для предстоящего поединка против Латвии. Играть предстояло на быстром корте с ковровым покрытием в белградском клубе Gemax. Зимонич по-прежнему выступал в одиночном разряде и за несколько недель до того выиграл турнир уровня Challenger. Для второй одиночки у него имелся Янко Типсаревич, к тому времени вошедший в число двухсот лучших игроков мира. Кроме того, у него был Деян Петрович, входивший в рейтинг 150 лучших игроков в парном разряде. Следовательно, необходимости в Джоковиче не было, но, уже попробовав его в качестве спарринг-партнера пару раз на выходных во время Кубка Дэвиса, Зимонич отобрал его в команду, чтобы дать возможность приобрести опыт.

Джокович был твердо уверен, что ему предстоит играть, и испытал страшное разочарование оттого, что выйти на корт ему не пришлось. «Удивительно, – вспоминает Зимонич. – Он думал, что будет играть в первый же день. Помню, как он признался, что разочарован – из-за того, что так и не сыграл. Я сказал: „Слушай, шанс сыграть у тебя еще будет, но начинать надо постепенно. Напряжение на Кубке Дэвиса слишком велико, ты еще молод, у тебя впереди полно времени, но даже когда играешь матч, который ничего не решает, все равно бывает тяжело“. А он твердил: „Когда я смогу сыграть? Что я должен сделать, чтобы заслужить такой шанс?“ Трудностей он никогда не страшился. Я никогда не видел, чтобы Новак боялся кого-нибудь, кем бы тот ни был, или опасался брать на себя ответственность. Даже тогда это было поразительно». Джокович смирился с таким решением, и в конце концов ему посчастливилось дебютировать на Кубке Дэвиса в ничего не решающем матче против Яниса Скродериса, который он завершил со счетом 6–2, 6–2, и Сербия победила 5–0.

Гораздо меньше был склонен мириться с подобными решениями Срджан. «Он считал моей самой досадной ошибкой то, что я не дал Новаку сыграть в первый день, – рассказывает Зимонич. – Он не одобрил мое решение, и с этого момента мы не разговаривали. В следующий раз мы поздоровались только через год, когда Новак пригласил меня на вечеринку по случаю своего 18-летия и его родители встречали гостей. Новак шесть или семь раз просил меня: „Пожалуйста, приходите“. В тот раз я поздоровался с Срджаном впервые после матча на Кубке Дэвиса. Как только Новаку минуло восемнадцать, иметь с ним дело стало гораздо проще, поскольку большинство вопросов я мог решать напрямую, а не через Срджана. Я отношусь к Срджану с почтением, он уважает меня, однако мы почти не общаемся».

Деян Петрович рассказывает похожую историю. Он был тренером Джоковича с конца лета 2004 г. И вплоть до окончания «Уимблдона» в 2005 г. его привлекли к работе, чтобы помочь Джоковичу пройти турниры Futures и Challenger и попасть в основную сетку турниров Большого шлема. За 10 месяцев тренировок с Петровичем Джокович переместился с 272-го на 94-е место в рейтинге и на тот момент двигался вверх быстрее всех других игроков в туре АТП.

«Никто не знает толком, почему все кончилось, и сколь-нибудь убедительного объяснения у нас нет, – говорит Петрович. – Срджан играл в той истории заметную роль, он всегда был боссом. Его заслуга колоссальна независимо от того, нравится он вам или нет. Он всегда пытался дать Ноле все, обеспечить ему самое лучшее, что он только мог, и Новак знает об этом. Срджану присуще такое же стремление побеждать, как и Ноле, но Срджан – чрезвычайно жесткий человек. Его недостаток в том, что он „сжигает за собой мосты“. Пока ты на его стороне, тебе не на что жаловаться. С ним приятно выпить пива. Если ты ему нравишься, все идет прекрасно, но если нет – значит, нет, и тут уже ничего не поделаешь. Думаю, сам он о многом сожалеет».

Петрович рассказывает, что у него была устная договоренность о работе с Джоковичем в течение трех лет и контракт на один год, однако он так и не получил никакой компенсации за то, что его работа закончилась раньше запланированного срока. Но он, похоже, не в обиде, – австралийской невозмутимости и несклонности к конфронтациям в нем больше, чем сербского уязвленного самолюбия; он рад тому, что подал Джоковичу руку помощи на пути к вершине. Хотя Петрович отказался от собственной карьеры игрока, чтобы тренировать Джоковича, его главной целью всегда было создание школы тенниса в Сербии, и теперь она у него есть – в Крагуеваце, примерно в 130 км к югу от Белграда. Присутствие Джоковича на верхних строчках мирового рейтинга сделало школе Петровича такую рекламу, какой можно только позавидовать. Вдобавок он некоторое время тренировал очередную восходящую сербскую звезду, Николу Милоевича – следовательно, был причастен к становлению двух игроков, способных изменить к лучшему положение тенниса в Сербии.

О том, в каких выражениях Джокович-старший увольнял его, Петрович говорит лишь намеками:

«Мне не свойственно ненавидеть кого-либо, поэтому я действительно не понимаю, почему Срджан порвал со мной именно так. Это было грубо, ему не следовало обращаться с такими словами к тому, кто пожертвовал своей карьерой и буквально вложил душу в его сына. Так нельзя заканчивать отношения. Срджан уволил меня, но ему было вовсе незачем делать это таким способом. У нас в Австралии принято действовать вежливо и дипломатично, я никогда не проявляю агрессивности, поэтому до сих пор не могу его понять. Но, насколько мне известно, так он разрывает любые отношения. У Срджана непростой характер, он легко взрывается. Если бы он не был таким вспыльчивым, если бы давал себе время задуматься, он не наговорил бы всех этих слов. Но он просто взрывается и не извиняется никогда. Просить прощения не в его характере. Я знаю, что он мгновенно вступает в конфликт, стоит кому-то негативно отозваться о его сыне. Но когда кто-то хочет сделать максимум для его сына и готов отдать за него почти все… Я не понимал и до сих пор не понимаю позицию отца в этом отношении. В конце концов Новак повлиял на него, потому что Срджан портил ему репутацию».

Взрослея, Джокович действительно все чаще брал командование на себя, но делал это постепенно и исподволь. Случай с Петровичем наглядно свидетельствует, что выступать против своего отца Новак даже не пытался, пока не обрел независимости. Петрович вспоминает:

«Мы жили в одном доме во время отборочного турнира [в Уимблдоне], и когда Джокович прошел квалификацию, я сказал: „Ну вот, теперь можно отметить квалификацию пивом“. А Новак очень редко пил в таких случаях. Тогда я и объявил, что это наш с ним последний совместный турнир. Мне предстояло встретиться с Срджаном после „Ролан Гарроса“, и я уже знал, что этот „Уимблдон“ для нас последний… У нас обоих навернулись слезы, мы обнялись. Я сказал: „Давай постараемся закончить на высокой ноте“. В тот год он дошел до третьего круга, так что мы и вправду оказались на высоте. Главным оставался Срджан, поэтому Ноле не мог принимать решения. Он знал, скольким семья пожертвовала ради него, поэтому ни за что бы не сказал: „Нет, я не хочу переключаться с Петровича на Пьятти“».

Так был ли Срджан чудовищем? Почти наверняка нет, хотя его поведение зачастую казалось окружающим действительно чудовищным.

Сам Срджан никогда не давал интервью на английском и редко дает интервью на сербском языке. Однако он согласился на интервью продолжительностью один час с сербским телеканалом В92 через два месяца после того, как в декабре 2010 г. сербская сборная выиграла Кубок Дэвиса. Недовольный руководством Джорджо Антели и Слободана Живоиновича Сербской федерацией тенниса, Срджан принял участие в «дворцовом перевороте» с целью смещения промышленника и бывшего полуфиналиста «Уимблдона». Большая часть интервью касается Федерации и этого переворота, но на последних минутах Срджан говорит о себе и о той роли, которую он сыграл во благо старшего сына:

«Я не считаю себя заносчивым. Не считаю себя неприятным в общении. Я просто говорю то, что считаю правильным и справедливым. Говорю то, что думаю. Нам как семье нечего стыдиться. Нечего стыдиться и мне как главе этой семьи. Нечего скрывать. Если меня что-то задевает, я говорю об этом, и ожидаю, что люди правильно воспримут мои слова. Можете мне поверить, простые люди в городах по всей Сербии воспринимают это не только правильно, но и с воодушевлением, потому что я честно говорю то, что думаю. Я не прячусь за вычурными заявлениями какого-нибудь маркетингового агентства. Люди знают, как трудно жилось нашей семье последние 17 лет. Мы снимали квартиру, нам приходилось брать деньги в долг, потому что их нам не хватало, хотя временами у нас и был приличный доход. Затраты на карьеру Новака превосходили наши финансовые возможности. Мы занимали деньги у ростовщиков-грабителей под 10, 12, 15 % в месяц. И старались выплатить эти ссуды, а это было чертовски тяжело. Много раз бывало, что нам не хватало денег даже на покупку хлеба насущного. Тогда мы с женой продавали золотые украшения и десять лет спали на диване в гостиной съемной квартиры. Мы не могли позволить себе новый матрас, поэтому застилали диван старыми одеялами, чтобы прикрыть пружины, впивающиеся нам в грудь и спину».

Когда Срджана спросили, стоило ли так мучиться, он ответил: «Конечно. Никакой помощи мы не видели. Ни от кого – ни от государства, ни от городских властей, ни от теннисной федерации».

Здесь требуются пояснения. В начале XXI в. Сербия оправлялась от кровопролитной гражданской войны и от потери ведущего положения в стране, где она была самым влиятельным из шести субъектов федерации. Само собой, далеко не все деловые операции, имевшие место в Сербии, были совершенно чистыми, во многом бизнес велся подпольно, и многие жители страны, преуспевавшие в то время, избегали излишне пристального внимания к своим делам. Вот в такой ситуации Срджан и был вынужден выполнять свою задачу – финансово обеспечить стартовую площадку для карьеры сына. Ему пришлось продать свой белградский ресторан, чтобы высвободить наличные и финансировать юниорские поездки Новака. В конце концов он избавился и от пиццерии в Копаонике, но лишь после длительной судебной тяжбы из-за того, что много лет пользовался помещением, не внося арендной платы. Это упоминание – вовсе не намек на допущенные нарушения, а попытка объяснить, в каких трудных экономических условиях вынужден был работать Срджан и как несправедливо было бы обвинять тех, кто стремился действовать так же, как и все вокруг.

Беда в том, что своей резкостью Срджан не только наживал врагов, но и приобретал соответствующую репутацию. Он рассказывал, как однажды обратился за деньгами к какому-то чиновнику и был вынужден уйти ни с чем. Но есть и другая версия той же истории, свидетельствующая, что Срджан пожал то, что посеял. Согласно второй версии, у чиновника, о котором идет речь, имелась привычка записывать все разговоры. Срджан пришел к нему с двумя друзьями, и на каком-то этапе беседы чиновник покинул комнату, якобы для того, чтобы выяснить что-то, а на самом деле – чтобы послушать, какие разговоры в его отсутствие поведет Срджан с друзьями. Поскольку тон Срджана по адресу чиновника сразу сменился с вежливого и доброжелательного на пренебрежительный, дальнейший разговор закончился ничем – не говоря о том, что чиновник разругался с Срджаном из-за сказанного в его отсутствие. Правда все это или нет, неизвестно, но какое это имеет значение, если большинство знавших Срджана людей готовы поверить в подлинность этой истории? Такой уж сложилась репутация Срджана.

Примечательно, что большинство людей, испытавших на себе выходки Срджана, находят им на редкость сочувственные объяснения.

Воин Величкович, мягкий, почти кроткий теннисный корреспондент «Спортски журнал», рассказывает:

«Первое, что следует сказать о Срджане, – что он отличный отец. Он вырастил троих сыновей воспитанными и почтительными, привил им чувство патриотизма. Срджан был совершенно уверен, что Новак добьется успеха, и страшно злился, когда другие в это не верили. Он рассчитывал на помощь правительства, Федерации, кого угодно, поскольку видел, что у его сына большое будущее. Вместе с тем ему казалось, что никому нет дела до того, что Новаку суждено стать по-настоящему выдающимся спортсменом, и в результате Срджан ожесточился. Этим в основном и объяснялись его не в меру яростные вспышки. Федерация действительно ничем не помогала ему в первые годы, но у нее и не было ни денег, ни заинтересованности, ни идей. Спортивные чиновники были просто не в состоянии что-либо предпринять. Они считали большим успехом, если вдруг у них появлялись три упаковки мячей. Этого вполне хватало многим игрокам, но не таким, как Джокович, Янкович и Иванович. Поэтому я понимаю досаду Срджана и особенности его характера. Для меня он – как спортсмен, который выходит из себя во время игры, а после матча глотнет пива, и опять все в порядке. Только Срджану требуется гораздо больше времени, чтобы все опять стало в порядке».

Несмотря на имевшие место серьезные столкновения с Срджаном, Небойса Вискович придерживается подобной же оценки:

«Джоковича сотворил его отец, и никто иной. В стране не было инфраструктуры, не было денег, он не получал помощи от государства и Федерации – только от своей семьи. В этом отношении я прекрасно понимаю Срджана, но он не может справиться с собой. Он не может просто забыть обо всем и радоваться, он по-прежнему всех ненавидит – столько ненависти в нем скопилось. Люди любят Новака, потому что он истинный представитель Сербии, но на его близких эта любовь не распространяется, потому что они представляют Сербию совсем другим образом. Ненависть произрастает из тех времен, когда Срджан просил денег, но никто не соглашался ему помочь. И он говорил: „Ладно, когда-нибудь Новак станет первой ракеткой мира, вот тогда и поглядим“. А теперь Новак действительно первый, и, с точки зрения Срджана, пришел час расплаты».

Уроженец Белграда Вискович выдвигает еще одну гипотезу. «Джоковичи родом из Косово, – говорит он, – а эти места не настолько космополитичны, как Белград, чуть менее современны, и тамошним семьям свойствен сугубо патерналистский уклад. Срджан обвинял меня в том, что я недостаточно патриотичен. Возможно, причина опять-таки в Косово. Может, жители Белграда не так страстно преданы Сербии, как жители Косово, а может, жителям Косово так только кажется».

Лейтмотив большинства рассуждений о Срджане и его поведении – его решения почти всегда правильны, но… Иван Любичич говорит: «В большинстве случаев Срджан прав, но его манера доказывать правоту и добиваться своего ошибочна. В последнее время сам он изменился, но внешне это никак не заметно».

Боян Божович был партнером Джоковича, когда в раннем подростковом возрасте эти двое завоевали титул европейских чемпионов в парном разряде среди юниоров. Божович считает, что отчасти антипатия людей к Срджану нередко объясняется завистью.

«Срджану приходилось очень, очень трудно – и в жизни, и в борьбе за Новака, а в Сербии многие не прощают чужой успех. В Сербии слишком много людей, которым так и не удалось самим ничего добиться, поэтому они завидуют чужому успеху. Федерация не помогала Новаку, когда он стал лучшим юниором Европы, и Срджан разозлился. Теперь же все они охотно наживаются на его достижениях, и Срджану это не нравится. Новак хочет выступать за свою страну, Федерация его не волнует. Срджан – сильная личность, он сыграл важную роль в жизни Новака, отдал все, чтобы сын ни в чем не нуждался. Все в семье чем-то пожертвовали ради Новака. У каждого была своя работа – у матери, отца, дяди Горана. Марко и Джордже чуть-чуть ущемляли, но это обычное явление в семье с одаренным первенцем – ради него всегда приходится слегка обделять других детей. Тем не менее мне нравился Срджан. Он всегда был очень веселым, и до сих пор веселый, с моим отцом они часто шутили. Но у него имелась цель, и ему не было дела до других людей, – просто он упрямо шел к своей сокровенной цели».

Деян Петрович высказывает схожую мысль:

«Единственное, что по-настоящему заботит Срджана, – это Новак. И иногда, когда смотришь на Новака реалистически, Срджан начинает злиться. У него свое мнение – и точка. Он никогда не пытался подражать Ричарду Уильямсу [отцу Винус и Серены Уильямс] и изображать из себя тренера – за 10 месяцев моей работы с Новаком он побывал всего на трех турнирах. Иногда он был не прочь задать несколько вопросов, но никогда не вмешивался. Однако он не остановится, пока не добьется для сына того, что кажется ему необходимым. Стремление к успеху и вечный бой – вот благодаря чему Новак стал таким, какой он сейчас. В Сербии недостает тренеров, поэтому Джоковичи всегда старались найти кого-нибудь получше. Срджан смотрел на меня как на способ для Новака продвинуться дальше. Я ладил с Новаком и много знал о теннисе, у меня самого были отличные тренеры, и если до того Срджан не отходил от Новака, всегда был при нем, то во мне он нашел единственного человека, которому смог сказать: „Вот мой сын, сопровождай его в поездках“. Понимаю, в какой-то момент он решил, что польза, которую я мог принести, полностью исчерпана, и расстался со мной, но вряд ли то, как он это сделал, помогло Новаку».

Ладислав Киш, еще один тренер, «потерявший» Джоковича из-за вмешательства Срджана, объясняет: «Про Срджана можно наговорить всякого, однако он действовал в интересах своего ребенка. Не думаю, чтобы Срджан когда-либо занимался самоанализом, ему и в голову не приходило, что он поступает неправильно. Но он очень рано понял, что представляет собой Новак, и был готов на что угодно, лишь бы заполучить все необходимое сыну. Собственно, в тренерскую работу Срджан никогда не вмешивался, в этом отношении мне не на что жаловаться».

В эпоху, когда две из шести бывших республик Югославии уже являются членами ЕС, а другие ожидают вступления в него, легко упустить из виду суровую реальность экономической и политической ситуации в те времена, когда Джокович был подростком. «Срджан находился в довольно тяжелом положении, – говорит Ненад Зимонич, ветеран «золотого поколения» Сербии, родившийся в 1976 г. и повзрослевший во время распада Югославии. – Экономика пребывала в упадке, против нас вводили санкции, получить визы в некоторые страны было невозможно. Будучи юниором, я сам очутился в таком же положении. Я не мог соревноваться, не мог участвовать в некоторых юниорских турнирах, потому что въезд в страны, где они проводились, был закрыт для меня. Да, трудные были времена! Срджану приходилось с боем отыскивать спонсоров, добиваться внимания, поэтому, когда он обвинял журналистов в том, что Новаку уделяют меньше внимания, чем он того заслуживает, возможно, он просто стремился сделать Новаку рекламу и тем самым помочь решить вопросы финансирования. Конечно, он часто обращался ко мне, спрашивал совета, – например, отправлять Новака в школу Пилича или нет».

Елена Генчич подчеркивала, что Джокович никогда не критиковал отца. На людях, по крайней мере. Новак настолько пропитался патерналистским духом своей семьи, что ему и в голову не приходило открыто выступить против родного отца. И, кроме того, Новак был бесконечно признателен отцу за все, что тот делал для него.

А вот происходящее за кулисами – совсем другое дело. Известно, что Срджан был не в восторге от длительных отношений Джоковича с Еленой Ристич, сначала его подругой, а теперь женой, однако Срджан все-таки не разрушил эту связь. Значит, вполне возможно, что Джокович в семейном кругу умудрялся найти верные слова, чтобы утихомирить отца. И по крайней мере в трех случаях они стали известны за пределами семьи.

Первый эпизод произошел во время Открытого чемпионата Австралии в 2008 г., когда, по мнению многих окружающих, родные болели за Джоковича чересчур громко и активно. Джокович заметил это и одними губами произнес что-то, повернувшись к своей ложе, после чего приветственные крики стали заметно тише. Что именно Новак сказал, никто не знает, но заметно было, как легко он угомонил свою команду поддержки. Второй случай был через год, во время первого Открытого чемпионата Сербии в Белграде. На сей раз Джокович действовал не так незаметно – кое-кто утверждает даже, что он буквально сорвался на Срджане. В недвусмысленных выражениях Новак потребовал, чтобы отец ушел, и это требование слышали несколько представителей прессы. Срджан, не прекословя, удалился, а спустя некоторое время его видели вышагивающим по берегу реки и курящим большую сигару. Третий случай был на «Уимблдоне» в 2009 г., когда Джокович играл с Томми Хаасом и проигрывал по ходу матча. Джокович попросил всех своих сопровождающих, в том числе Срджана, покинуть ложу. Только его дядя Горан вернулся ближе к концу матча. На просьбу объяснить, что случилось, Горан ответил только, что это семейные дела, не предназначенные для публики. Даже если Джокович иногда втихомолку и радовался присутствию свидетелей, он никогда не говорил и не делал при посторонних ничего унизительного для своего отца, да и для любого другого члена своей семьи.

В истории Срджана Джоковича есть еще один человек, сыгравший значительную, хотя и не самую звучную роль, – это мать Новака Дияна. Ей было нелегко изображать незыблемую скалу, не дающую семье распасться, в то время как имя ее мужа частенько мелькало в заголовках национальной прессы, причем не всегда восхищенных. Но для широкой публики она всегда оставалась на вторых ролях. С журналистами она почти не общается – исключение сделала лишь в день своего пятидесятилетия, когда дала сербской газете «Блиц» интервью как мать прославленного теннисиста, но в общем и целом ее только видно, но не слышно.

Партнер Джоковича по юниорским временам Боян Божович говорит: «Дияна очень сильная, уверенная в себе и практичная женщина. Она контролирует множество закулисных дел Новака. Порой ей приходится действовать довольно жестко». Деян Петрович рассказывает о Дияне: «Она была прекрасной матерью. Полагаю, иначе и быть не могло в доме, где трое мальчишек. Именно она следила, чтобы Новак правильно питался и хорошо одевался – в этом отношении она проделала прекрасную работу, честь ей и хвала. Двое младших братьев Новака – отличные ребята. Дияне было нелегко, но с Новаком ее связывают особенно прочные узы. В каком-то смысле Новак, вероятно, удерживает своих родителей вместе».

Было бы отрадно думать, что когда-нибудь Джокович достигнет таких высот, что Срджан сможет расслабиться, уже не чувствуя необходимости мстить или платить той же монетой тем, кто много лет назад не признавал талант его сына. Этот момент уже вполне мог бы наступить: с сентября 2011 г. Джокович в течение продолжительных периодов времени оставался первой ракеткой мира и был обладателем трех из четырех титулов Большого шлема, а также Кубка Дэвиса. Срджан мог бы с уверенностью заявить, что он «посмеялся последним». Однако осенью 2012 г. он оказался в отделении интенсивной терапии белградской больницы с респираторной инфекцией. Врачи затруднялись поставить диагноз, в течение нескольких дней его жизнь была в опасности. Но Срджан выкарабкался, а Джокович завершил год, победив Федерера в финале мирового тура АТП в Лондоне.

Многие отметили, что после болезни Срджан стал спокойнее. Возможно, но это еще надо проверить – например, замечания, сделанные Срджаном сербскому ежедневному изданию «Курир» в июле 2013 г., свидетельствуют, что пламя еще не погасло (он обвинял Федерера в попытке дискредитировать Джоковича, а также говорил, что Надаль соглашался дружить с Джоковичем лишь до тех пор, пока выигрывал у него). Теперь, когда у Срджана есть приличный дом и удобный матрас для сна, хотелось бы надеяться, что он сможет просто радоваться оставшимся годам блестящей спортивной карьеры сына, не воспринимая весь мир как своего врага, – но, быть может, это просто не в его характере. А все мы, кому не пришлось пробиваться по жизни в борьбе и «закаляться, как сталь» для того, чтобы покончить с угнетением, избавиться от каторжного труда или еще от чего-нибудь, – разве вправе мы обвинять отца в явной неспособности изменить свой характер и способ действий, в результате которых его сын добился столь поразительных успехов?

Нет никаких сомнений в том, что Срджан сыграл важнейшую роль в восхождении сына на вершину славы. «Не разбив яиц, омлет не приготовишь», и на своем богатом событиями пути Срджан всегда был готов расколотить яйцо-другое. Но действительно ли ему требовалось разбивать их в таком количестве? Возможно, этот вопрос несправедлив, однако он возникает даже после самой беспристрастной оценки вспыльчивого характера Срджана Джоковича и его гораздо более сдержанного и обладающего чувством собственного достоинства старшего сына.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.