Наш человек в Голливуде Илья Баскин

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Наш человек в Голливуде

Илья Баскин

Сейчас, когда я разбираюсь с записями нашей беседы, он в очередном вояже: сначала — в Мюнхене, где озвучивается фильм, отснятый минувшей зимой; а потом, почти сразу — в Нью-Йорк на съемки новой картины. Об этом — ниже. Здесь же я считаю нужным предупредить будущего читателя, что при всей достоверности того, о чем я собираюсь рассказать, эти заметки никак не претендуют на полноту изложения жизненной истории моего друга.

Перед самым отъездом Баскина мы просидели несколько часов с включенным магнитофоном — просто вспоминали. Потом я начал работать с записями и… спустя какое-то время обнаружил, что пишу по памяти, а магнитофон включаю, когда нужно разобрать какие-то малоизвестные мне имена нынешних коллег Баскина, чтобы не переврать их правильное написание. Почти уверен: будь сам он здесь, он непременно затребовал бы текст и, вполне возможно, что от этих заметок, подготовленных уже было к печати, мало что сохранилось бы. Как возможно и то, что он выбрал бы для публикации какие-то другие эпизоды, другие детали своей истории.

* * *

— «Когда нельзя, но очень хочется — то можно…» Перед отъездом из России ситуация казалась довольно безнадежной: даже думалось — с театром все кончено. В Италии тоже говорили — в Голливуде масса безработных актеров, шансов практически нет никаких. Да и здесь, в Америке, часто слышишь — вы, советские актеры, счастливцы: закончили театральный институт — получили направление на работу — талантливы вы или не очень, но куском хлеба всегда будете обеспечены. А на Западе огромная конкуренция. Здесь не требуют никаких дипломов — любой человек может попробовать себя. И поэтому количество тех, кто называет себя артистом, невероятно велико.

Друзья писали из Америки: забудь, научись какому-нибудь ремеслу, актерство — это химера, здесь оно не кормит… Помнишь, когда мы пересекали советскую границу, — кто же из нас не думал: лишь бы на волю, а там готов хоть вагоны грузить! И я тоже так думал…

Но когда пересекаешь границу, когда оказываешься здесь — вагоны грузить почему-то не хочется. А хочется ходить в белой рубашке и ездить на красивой машине. И все-таки, хотя вся информация выглядела довольно безнадежно, какая-то капля надежды у меня всегда оставалась.

Во всяком случае, у меня не было ни минуты сомнения, что пробовать я буду. Я понимал, что у меня нет языка. Но я тогда и предположить не мог, что даже сама система получения работы в американском кино совершенно не похожа на российскую. Ну, например, существуют такие институции, как агентства — практически это посредники между актером и режиссером, который сам не работает с актерской картотекой, подбирая подходящего актера на данную роль, но обращается за этим к агенту.

Поначалу я полагал, что любой агент, к которому обращается актер, должен быть только счастлив — ведь он, представляя большее число актеров, получает возможность больше заработать! А между тем, выяснилось, что в Лос-Анджелес ежедневно и со всего света съезжаются тысячи и тысячи молоденьких юношей и девушек в надежде стать кинозвездами. И многие из них думают, что достаточно появиться на одной из голливудских улиц, как к ним тут же подбежит режиссер и воскликнет: «Вот ты-то нам нужна!» (…или нужен). Но не подбегают.

И вдруг оказывается, что ты не очень здесь и нужен. Хотя иногда подходят люди и говорят: «Ты нужна!» Но оказывается, что это не режиссеры. Или — не очень нужна. Или нужна, но ненадолго… А вот чтобы тобою занялся агент, нужно с ним встретиться, то есть попасть к нему на прием. И если тебя не знают, ты, в лучшем случае, попадешь к секретарю, который пообещает передать агенту твои фотографии и «резюме». И после этого обычно… ничего не происходит. Так было и со мной — до тех пор, пока в одном агентстве секретарь, действительно, вручила мои фотографии агенту и тот вышел ко мне в приемную.

ОТСТУПЛЕНИЕ,

знакомящее читателя с биографией Баскина до того, как он перебрался в Голливуд.

— Актерскую профессию я получил в Москве на факультете эстрадно-разговорного жанра в Государственном училище эстрадно-циркового искусства. Окончил его и был распределен на работу в Государственный эстрадный оркестр под управлением Л.Утесова, где проработал примерно год. У нас был номер, который назывался «Мюзик-холл» — мы вчетвером делали скетчи, клоунадки, пели, дурачились… Это был 71-й год, и конферансье у нас был тогда еще никому не известный Гена Хазанов. Все вроде бы складывалось здорово. Но, хотя я и люблю путешествовать, постоянная жизнь на колесах стала надоедать.

У меня еще со времени окончания училища было два приглашения от театров — Московского театра миниатюр и Театра юного зрителя, но условия распределения не позволяли их принять.

А спустя год мне удалось это сделать, и я стал работать в Театре миниатюр — причем, сразу вошел в репертуар театра и был занят почти во всех его постановках. Одновременно снимался в небольших ролях в кино и довольно часто на телевидении — туда меня почему-то особо любили приглашать для участия в детских передачах… О фильмах: с особым теплом я сегодня вспоминаю работу с замечательным режиссером и необыкновенно милым человеком Алексеем Кореневым — он ставил «Большую перемену» и «Три дня в Москве», в которых играл и я. Кстати, дочка Коренева, Леночка, известная актриса, сейчас живет в Нью-Йорке и, по-моему, вполне счастлива.

Помню, я задал Баскину вопрос:

— Итак, в России твоя актерская карьера складывалась благополучно. Как же мы объясним нашим читателям причины отъезда?

— Ну, разве в одной карьере дело! Вот, к примеру, наш друг Савелий Крамаров — в России был настоящим «суперстар». А я всегда понимал, что даже если мне удастся достичь той же степени популярности, что досталась ему, когда его имя в афише собирало полные стадионы зрителей, — я, так же, как и он, все равно буду себя чувствовать несвободным — ни в работе, ни в обыденной жизни. Ну и потом мне действительно хотелось попробовать себя на «свободном рынке», когда все зависит главным образом от того, на что ты способен. Я в себя верил…

* * *

Через какое-то время после встречи с первым агентом… мне предложили встретиться с известнейшим комиком и кинорежиссером Джином Уайлдером, который готовился к съемкам картины «Самый великий любовник мира». Наша встреча продолжалась примерно час, в течение которого я старался делать вид, что прекрасно понимаю, о чем он мне рассказывает и о чем расспрашивает меня. Хотя понимал я, честно говоря, не больше десятой доли сказанного…

Поначалу речь шла о довольно большой роли — менеджера гостиницы; но, как бы удачно я ни пытался скрыть свое скудное знание английского, собеседник мой все понял; короче говоря, этой роли я не получил, но мне предложили другую, маленькую роль. Это был всего один день работы, но очень для меня памятный. Представляешь — всего через шесть месяцев после моего приезда в Америку я оказываюсь на съемочной площадке в Голливуде, да еще в экзотическом костюме арабского шейха!

Запомнились мне эти съемки еще и тем, что я тогда познакомился с игравшей в этом же фильме актрисой Павлой Устиновой, дочкой известнейшего американского актера Питера Устинова. А когда фильм вышел на экраны, голливудская «Варайети» в рецензии упомянула мое имя, что было чрезвычайно приятно: газета эта весьма престижна и быть ею отмеченным после первых же съемок — это чрезвычайно много.

Потом стали поступать новые предложения, и следующей сыгранной мною ролью стала одна из главных в телевизионной серии «Сан-Педро Бич Бамс». Именно во время этих съемок я впервые понял, насколько велика разница между работой на телевидении в России и здесь.

Прежде всего, это относится к режиссуре: актер от начала и до конца готовит роль сам, сам разрабатывает трактовку характера своего героя — у режиссера для этого просто не остается времени.

И если актер пришел к съемкам достаточно подготовленным, задача режиссера сводится к тому, чтобы снять фильм в установленные сроки. И для него вовсе не важно, получишь ли ты за эту роль «Оскара» или нет — ему важно закончить картину в срок и приступить к работе над следующей. А для меня эти съемки стали хорошим уроком — в последующем я уже знал, как приходить на площадку. Потом стали появляться новые роли — в основном, «русских»; хотя, однажды довелось сыграть и в вестерне замечательного английского режиссера Ричарда Лестора — правда, роль была не ковбоя, а бухгалтера в казино…

Роли все эти были маленькие, и прожить на гонорары я, конечно, не мог. Да и работа была непостоянной: то она есть, а то — нет.

Так что, хотя иногда меня и приглашали для участия в каких-то съемках, но все же я стал приходить к выводу что, наверное, мои друзья были правы, советуя мне найти какую-то постоянную профессию. Вот в этот период стали возникать мысли — а стоит ли ждать больших ролей? Может, их никогда не будет?.. Тогда-то я и занялся с тобой газетным делом: участие в издании «Панорамы» оказалось более привлекательным, чем работы, которыми мне довелось заниматься все то время, что я не снимался. А его, этого времени, как ты помнишь, было достаточно много… Вот я и подумал: «А почему бы и не в редакции?»

Первый год все было прекрасно: газета только становилась, и каждый день нужно было придумывать что-то новое, чтобы она выжила, чтобы была интересной — работа в редакции доставляла мне искреннее удовольствие. А потом пришла рутина… и вместе с нею мысли — а не рано ли я бросил все надежды, связанные с актерской карьерой?

Наступил 1983 год…

Режиссер Пол Мазурский готовился снимать фильм «Москва на Гудзоне», и мне позвонил мой киноагент: «Не хочешь ли попробоваться в этом фльме?»

— Хочу, конечно же, да!

«Попробоваться» на актерском жаргоне означает — встретиться с режиссером фильма или его помощником и показать, что ты можешь сделать с предлагаемой тебе ролью. Собственно, пробы продолжались несколько дней, но только спустя три месяца я опять услышал по телефону голос своего агента: «Поздравляю, у тебя есть работа!»

И вот после этих съемок актерская работа опять стала для меня основной. Роль, которую я сыграл в этом фильме, была одной из главных. Фильм получил очень хорошую оценку прессы, и почти во всех рецензиях отмечалась моя работа. Помню, «Вашингтон Пост» писала: «Очень жаль, что Анатолий (так звали моего героя) должен был уехать обратно — без него картина потеряла очень много».

После этого ко мне, как к актеру, появился интерес, стали поступать приглашения на новые роли, и… я стал разборчив. Конечно же, мечта каждого актера — сниматься как можно чаще. Но возникает опасность износиться, повторяясь в схожих ролях, потерять самобытность. И тогда тебя перестанут приглашать, а будут искать кого-то нового. Я нашел в себе мужество отказаться от каких-то ролей.

И я оказался прав — через какое-то время появилась вторая картина с интересной для меня ролью в ней. Я сыграл космонавта Макса Браиловского: это был фильм по роману Артура Кларка «2010». И хотя у ленты не было такого же успеха, как у предыдущего из этой эпопеи — я имею в виду фильм, поставленный Кубриком, «2001», — тем не менее, показ ее прошел довольно успешно и мое положение в Голливуде закрепил в еще большей степени.

Хочу заметить, что при всех этих, вроде бы, неплохих делах, меня не оставляло чувство, что я, наверное, мог бы сыграть не обязательно русского героя — а именно это мне, в основном, и доставалось все годы. Коллеги успокаивали меня: — Что в этом ущербного — негры играют же всегда черных героев, ну, а тебе суждено играть русских…

Я понимал, что все это в общем-то так и есть, но мириться с такой ситуацией все же не хотелось. И вот осенью прошлого года французский режиссер Жан-Жак Анно решил ставить фильм по бестселлеру Умберто Экко «Де Нейм оф де Роуз». По жанру — это фильм-мистерия, действие его происходит в 13-м веке в монастыре. Один из монахов совершает убийство, потом еще и еще… кто — остается неясным почти до конца фильма.

При внешней занимательности сюжета, его детективности, в основе фильма лежат проблемы философского и общечеловеческого звучания. Говоря откровенно, надежда получить роль монаха-ирландца, на которую меня приглашали пробоваться, была не очень велика. Северинус — так зовут в фильме этого монаха — алхимик, ученый, лекарь, и он вовсе не русский, а ирландец. Оказалось, однако, что для режиссера не было главным, с акцентом я говорю или нет, но важным было — сумею ли я сделать эту роль.

И я был чрезвычайно польщен, когда получил ее. Прежде всего, потому, что, мне кажется, это самая престижная картина, снятая в нынешнем году. Собраны в ней актеры с мировыми именами и со всего мира — например, Шон Коннери, которого все знают как лучшего исполнителя роли Джеймса Бонда во множестве фильмов. (Шон, кстати, терпеть не может, когда заговаривают об этом, потому что он на самом деле тонкий и интересный драматический актер, и у него множество сыгранных ролей помимо этого героя).

И еще Эф Мерри Эбрахам, получивший в прошлом году «Оскара» за исполнение роли Сальери в фильме «Амадеус». Уильям Хикки, представленный в 1986 году на получение «Оскара». Ну, и многие другие весьма известные актеры. Поэтому быть включенным в такой ансамбль стало для меня событием. Событием огромной ответственности! Да и все актеры отнеслись к этой работе чрезвычайно серьезно.

Фильм снимался в Германии и в Италии, в настоящем монастыре. (С Италией мне почему-то особенно везет — это моя третья картина, снятая в Риме). Оформлял фильм художник Данте Феррери, много работавший с Феллини. Немецкий монастырь ХIII-го века ко времени начала съемок выглядел так, что возникало ощущение, будто ты в машине времени въехал в другую эпоху — бегали курицы, кто-то пек хлеб, по территории бродили монахи.

И все это выглядело настолько натурально — даже актеры массовки, — что когда я там впервые появился, у меня возникло ощущение, будто я вошел в ожившую картину Брейгеля. Съемки проходили с декабря 1985-го года по март 1986-го. То, что эта картина будет успешна — во всяком случае, в культурных кругах, — я совершенно уверен. По-видимому, и кассовый сбор будет достаточен, чтобы окупить многомиллионный бюджет фильма.

В любом случае, для меня этот фильм особо значителен, потому что я впервые сделал большую роль — не русского дипломата или клоуна, а францисканского монаха. В ноябре картина появится на экранах… После озвучивания этого фильма в Мюнхене я вылетаю в Нью-Йорк, где в двадцатых числах июня начинаются съемки нового фильма. «Улицы, покрытые золотом» — так примерно будет звучать его название в переводе на русский.

Эта картина — о русской эмиграции. Хотя главную роль в нем играет не русский актер, а очень известный австрийский — Клаус М.Брандауэр, исполнитель главной роли в «Мефисто» и номинированный в этом году на «Оскара» за фильм «Аут оф Африка». Мне же в нем досталась роль хозяина русского ресторана Хлебанова — роль, на мой взгляд, очень интересная, тем более, что я лично знаком с некоторыми из коллег моего героя.

— В каких съемках еще тебе довелось участвовать в минувшем году?

— Незадолго до съемок в Европе мне предложили сыграть в телевизионном фильме, который ставила студия «Дисней» — он назывался «Мой город». Играл я в нем радиолюбителя, которого дети почему-то приняли за шпиона. Потом я снялся еще в одном телефильме, составляющем часть телесерии «Макгайвер». Сценарий этот, честно говоря, был не из лучших, но подкупило то, что мне предстояло сыграть ряд сцен с великолепным еврейско-американским актером Марвином Капланом, которого я запомнил еще с детских лет по старым-старым фильмам.

Таким образом, общий счет сыгранных мною после выезда из России ролей — включая телевизионные — подошел к двадцати. Трижды я был приглашен Джонни Карсоном для участия в его шоу, однажды — в шоу Дэвида Леттермана. — Можно предположить, что «сладкая жизнь» — мечта несметного числа несостоявшихся голливудских актеров — для Баскина стала реальностью… — прокомментировал я эту часть его рассказа.

— Не скажи… Жизнь эта на поверку оказалась не так уж сладка. Конечно, это прекрасно, когда можешь заниматься своим любимым делом, при этом достигнув определенного уровня материальной обеспеченности. Но жизнь актера вовсе не состоит из голливудских «парти» и прочих развлечений в промежутке межу съемками. Во-первых, эти промежутки иногда затягиваются и возникает скверное ощущение неизвестности — то есть, ты никогда не знаешь заранее, скоро ли поступит приглашение для новых съемок… даже когда ты уверен, что рано или поздно оно поступит.

Да и сами съемки порой выматывают — даже физически — до такой степени, что когда наступает отдых, порою уже не до приемов и не до вечеринок. К примеру, во время съемок «2010» актерам приходилось по 12 часов висеть в тяжелых скафандрах под потолком съемочной площадки. Или вот: в последнем фильме съемки проходили на натуре зимой, а мы были одеты настолько легко, что остается только удивляться, что никто из нас серьезно не простудился.

ДАЛЬНЕЙШЕЕ СОДЕРЖАНИЕ нашей беседы лучше всего передается в форме прямого диалога.

— И все же читателю любопытно узнать, как они проходят, — «голливудские парти».

— Когда я впервые попал на такую парти, мне казалось, что все это я вижу во сне. Здесь и впрямь умеют делать «показуху»! Правда, когда много денег — это совсем не трудно… Помню, играл мексиканский оркестр, полуголые знаменитости барахтались в огромном бассейне — непривычного человека это впечатляет. А со временем это становится довольно скучным, и сейчас я хожу на такие парти много реже, чем в те годы.

Особенно на такие, где официанты в смокингах и в перчатках разносят блюда — подобные обычно устраиваются для тех, кто хочет «себя показать» или чтобы от кого-то что-то получить: потому что попасть на такие парти, как ни странно, гораздо легче, чем в офис к продюсеру, который гостит в этот раз на вечеринке. И вот ты видишь, как за ним увивается хвост в 15–20 человек, желая как-то с ним «общнуться». В то время как сам продюсер желает только одного — чтобы его как можно скорее отсюда увезли…

— Каким тебе представляется твое актерское будущее?

— Ты же знаешь — я всегда смотрю в будущее оптимистично. Кажется, я перешел уже границу того уровня, когда актер должен сам предлагать себя. Ну, к примеру, раньше, когда мои фотографии рассылались по студиям, на них обязательно было мое имя и еще какие-то сведения обо мне как об актере. Теперь же оказывается достаточным только моих фотокарточек.

— У наших читателей не должно остаться сомнений в том, что работой своей Баскин вполне удовлетворен. Можно ли сказать то же самое об оплате актерского труда?

— О, платят мне очень хорошо! Но, должен сказать откровенно: если бы мне за ту же самую работу платили меньше, я бы все равно с радостью ею занимался. Хотя актерский рынок здесь устроен таким образом, что чем больше ты работаешь и чем больше тебя знают, тем лучше оплачивается твоя работа. Мне, например, сегодня за картину платят примерно в пять раз больше, чем три года назад.

— Каким образом возникает разговор о размере гонорара — актер сам выдвигает какие-то требования, или исполнение определенных ролей в бюджете картины имеет определенную шкалу оплаты?

— Вот для этого, в частности, и существуют агентства, которые берут на себя миссию отстоять интересы своего клиента, т. е. актера, которого они обслуживают. Я, например, работаю с агентством «Уильям Моррис» — одним из самых крупных в мире. В этом агентстве тысячи клиентов, но конкретно у агента, который занимается моей судьбой, всего около 15 человек — среди них и известный певец Хулио Иглесиас, и великолепный актер Дик Шаан, и другие…

— Как бы Баскин определил, чем, в основном, отлична актерская жизнь здесь, в Америке, или на Западе вообще, от жизни актера в России?

— Знаешь, сама актерская публика очень схожа — здесь и там: это те же экзальтированные, веселые, смешные оптимисты — люди, которых я очень люблю. Жизнь же актерская здесь, конечно, намного интереснее, чем в России. Ну, во-первых, ты много путешествуешь, видишь мир. Причем, путешествуешь первым классом, живешь в хороших отелях, и присматривают за тобой, как за драгоценностью. И это очень приятно. Приятно, когда тебя узнают на улицах, когда просят автографы. Те из нас, кто говорит — ну, для меня это неважно, я не для этого работаю! — думаю, что этим они проявляют ложную скромность. Любому актеру нужно признание, и если оно приходит — это как раз и есть признаки успеха.

* * *

Завершая эти заметки, я вспомнил московские проводы Баскина. Он уезжал — навсегда и в полную неизвестность.

Незадолго до этого, месяца, может, за три-четыре, вышел телефильм с его участием «Большая перемена». Что дало повод кому-то из присутствующих (то ли это был Юз Алешковский, то ли сам я) скаламбурить в очередном тосте: «За большую перемену, Илюшенька!»

И я, и наш друг Алешковский, который вскоре после Баскина сам оставил Россию, да и вообще все наши земляки, — те, кто близко знал Баскина по российской жизни, — стали свидетелями этой перемены. Перемены, ознаменованной не просто физическим перемещением актера из одной страны в другую, но возможностью максимальной реализации его творческих возможностей.

Перемены, имя которой — ГОЛЛИВУД.

Июнь 1986 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.