Июль 1977 года

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Июль 1977 года

Она оставила в дверях записочку: «Я умираю и пошла дышать на Патриаршие пруды. Жду тебя там».

Москву опалял июль. Патриаршие пруды — бедно-богатое пространство воды в центре города, между домами. Там пахло водой и водорослями. Меж деревьев медленно гуляли дети и взрослые. Цветовые пятна их платьев сквозили в аллеях.

Елена сидела одна на скамейке — в куртке, брюках, шерстяных вязаных носках и суконных тапочках.

Она сказала, что больна и устала, все эмоции ушли в боль, но надо учить «Набукко» и «Адриенну Лекуврер». Надо ехать в Лондон, потом в Западный Берлин — к Караяну, записывать на пластинку «Трубадур». Она произнесла по-итальянски: «Trovatore». А сил нет никаких…

— Кончится этот сезон, буду отдыхать, буду себя щадить. — И тут же себя опровергла: — Каждый год так говорю.

— А тебе не кажется, что ты работаешь на износ? — спросила я. И по едва заметному движению ресниц поняла, что вопрос задел ее.

— Певец не должен вокально отдыхать, — сказала она. — Эмоционально — да, а вокально — нет. Тренаж — каждый день! Пение для меня не работа. Без театра, без музыки я начинаю задыхаться. Все вокруг твердят, что надо жить разумно, но я убеждена, что физиология не должна отдыхать. — Она провела ладонью по горлу. — Какие-то мышцы потом не хотят работать, их надо снова заставлять.

Седьмого июля был ее день рождения. Я спросила, что она делала.

— Учила партию по подстрочнику. А ночью просыпаюсь: мне кажется, я забыла слово. Свечу фонариком и ищу его. Это уже страшно, когда начинает командовать подсознание.

За те две недели, что мы не виделись, она ушла, ушла дальше, следуя логике работы и жизни. И в который раз я подумала, что уму и воображению не хватает тягловой силы — уследить за разбегом ее судьбы…

Мы посидели молча какое-то время. Небо над прудом посмуглело, и смугла стала вода. Утки воробьиного цвета плыли по воде, оставляя темный треугольный след.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.