Кадровые заботы

Кадровые заботы

Гернштадт, у которого за несколько дней до моего прибытия открылось сильное кровохарканье, по настоянию врачей должен был все чаще оставаться в постели. От ночных смен ему пришлось отказаться. Но он настойчиво продолжал руководить работой редакции и издательства, лежа в постели. Почти каждый день, отправляясь на работу, я обсуждал с ним наши дела и проблемы. Поскольку вначале я еще недостаточно хорошо знал политическое окружение, в котором нам приходилось работать и вести борьбу, и поскольку не знал наших главных руководящих работников, а они меня, эти беседы с Гернштадтом являлись для меня очень важными.

Все большую озабоченность вызывал у меня временный характер размещения нашей редакции. Было совершенно очевидно, что рано или поздно помещения управления пожарной охраны вновь передадут по назначению. Но гораздо важнее для нас был, мягко говоря, непростой в политическом отношении состав сотрудников редакции.

Упомяну лишь о некоторых наших тогдашних слабостях. Редактором по внешнеполитическим вопросам, который должен был примерно раз в два дня публиковать написанную им же самим статью – тогда ведь не существовало ни агентства АДН, ни зарубежных корреспондентов, – был политический деятель с буржуазным образованием, не имевший никакого представления о научном социализме. Нацисты запретили ему заниматься профессиональной деятельностью. Он быстро и бойко писал, хорошо владел немецким языком. Но когда речь шла о решающих вопросах, он не мог точно сформулировать то, чего требовала обстановка. Невыносимой являлась его привычка вставлять в свои статьи самые невозможные цитаты.

Судя по всему, он в течение долгих десятилетий собирал их. Особенно любил он изречения китайских мудрецов прошлого. И вот теперь в своих многочисленных статьях для «Берлинер цайтунг» он пытался совсем некстати приводить не поддававшиеся никакой проверке афоризмы древних китайцев, живших в VII или VI веке до нашей эры. Иногда это выглядело примерно так (здесь я, конечно, несколько преувеличиваю): «Как уже в 641 году до нашей эры метко сказал в одном из своих 112 замечательных, глубокомысленных и широко известных трудов знаменитый китайский философ Ва Чингву, никто из смертных не должен хвалить день до наступления вечера».

Я, конечно, ничего не имел против того, чтобы и «Берлинер цайтунг» поддержала мысль о том, что не следует хвалить день раньше вечера. Но зачем нам ссылаться на древнего китайца в статье на злободневную тему, например о раздававшемся повсеместно требовании строго наказать военных преступников и активных нацистов? И мне постоянно приходилось вычеркивать из статей подобные фразы. В то же время я стремился отредактировать статью так, чтобы в ней была видна четкая политическая линия. За это автор, в конце концов, даже получал благодарность. Но это не удерживало его от горьких упреков в мой адрес за то, что, прежде чем вносить в его опус необходимые коррективы, я не потратил часа времени на обсуждение с ним этих вопросов.

Должен самокритично признать, что, конечно, нельзя поступать с автором так, как это приходилось мне тогда делать. Но мог ли я поступать иначе? Отвечая за выпуск газеты, я проводил целые ночи в наборном цеху. У нас ведь не имелось свободных наборных литер, а я в течение каких-нибудь десяти минут должен был полностью снабдить ими наборную машину, которая по неисповедимой воле всевышнего или по какой-то другой причине вдруг на полтора часа предоставлялась в распоряжение «Берлинер цайтунг». И мне приходилось принимать, как мы теперь говорим, быстрое и небюрократическое решение. При этом мне не оставалось ничего другого, как проявлять мужество, идти на риск. Ведь ответственность за вполне возможную в тогдашних условиях политическую ошибку, а это могла быть отнюдь не случайная опечатка – в конечном итоге должен был нести я сам.

Так же, как с нашим редактором по внешнеполитическим вопросам, мне приходилось поступать и с некоторыми другими редакторами, которые, сталкиваясь с проявлениями жесткой классовой борьбы, имели в лучшем случае лишь весьма туманное представление о марксизме-ленинизме или вообще не были согласны с нашей линией.

К этой категории людей принадлежал и редактор отдела фельетонов нашей газеты. Он казался мне довольно бесцветным человеком, и я уже не помню, какие именно трудности он доставлял мне. Но, вспоминая о нем, не могу не сказать, что после вступления в Западный Берлин американских войск он вдруг исчез, разумеется без предупреждения.

После занятия западными державами западных секторов Берлина ушел от нас и тогдашний редактор отдела местных новостей.

Был у нас способный молодой репортер, которого я хотел выдвинуть. Но он также исчез в июле 1945 года и несколько позднее объявился на американской радиостанции РИАС.

Руководителем отдела экономики «Берлинер цайтунг» являлся тогда бывший полковник полиции времен Веймарской республики, член СДПГ. Среди всех «беглецов» он оказался единственным, кто несколько позднее обратился ко мне с корректным заявлением об уходе. Он сказал, что хотел бы продолжить свою работу в газете «Берлинер цайтунг». Но руководство СДПГ в Западной Германии и другие «инстанции» оказывают на него невыносимое давление, категорически требуя, чтобы он незамедлительно ушел из газеты, иначе… По семейным и другим причинам, заявил он, он не может выдержать это давление.

Может быть, этих примеров достаточно. Читатели, прежде всего газетные работники, несомненно, поймут, что с такими людьми было совсем не просто ежедневно выпускать газету, в которой от первой до последней строки надлежало последовательно выдерживать правильную политическую линию. Когда в западные сектора Берлина вступили войска западных держав, у нас началось «бегство» многих так называемых социалистов и демократов и на какое-то время стало меньше редакторов. Но выдерживать правильный курс корабля в этом неспокойном море стало легче.

Подбор надежных кадров стал теперь для нас чрезвычайно острым вопросом. Но еще острее встала задача подыскания подходящего помещения для редакции – неожиданно оказалось, что наше помещение пожарной охраны расположено в американском секторе Западного Берлина.

5 июня 1945 года представители Советского Союза, США, Великобритании и Франции подписали совместную декларацию о поражении Германии и о взятии на себя верховной власти правительствами четырех союзных держав.

В соответствии с соглашением между правительствами четырех держав устанавливалось, что верховная власть в Германии должна находиться в руках главнокомандующих вооруженными силами четырех держав в оккупированных ими зонах. Главкомы входили в состав Контрольного Совета. Этот порядок предусматривался на период, в течение которого должны были быть выполнены основные требования, вытекавшие из безоговорочной капитуляции.

Также объявлялось, что Германия разделена на четыре оккупационные зоны. Поскольку местом пребывания Контрольного Совета был определен Берлин, в нем размещались войска всех четырех держав, что в принципе не нарушило принадлежности всего Берлина к советской оккупационной зоне. Для временного управления Большим Берлином был создан совместный орган – межсоюзническая комендатура.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.