Пятое наслоение мыслей

Пятое наслоение мыслей

После восторженных надежд мысли мои опять сделались робкими и подчинились духу сомнений, иначе говоря, подчинились общему настроению, в котором все мы находимся, т.е. маловерию в возможность полного и быстрого во всех частях возрождения. Затем все надежды показались увядающими и внутреннее настроение преисполнилось безотрадного уныния. Да будет же это настроение неверным и ложным.

Но где же корень грустного направления? Не есть ли это явление бессознательное? Нет, к несчастью, оно исходит из глубокого сознания неисправимости трех тяжких провалов: 1) опоздание в 40-х годах сооружением железной дороги из Москвы к Черному морю; 2) накопление заграничных долгов и 3) пренебрежение к мысли фельдмаршала князя Барятинского. Остается одно утешение - принять эти провалы, как наказание свыше за великий грех духоугашения светлых патриотических мыслей, и затем никогда подобных грехов не делать, чтобы еще более не пострадать.

Приближаясь к окончанию, скажу несколько слов о том, что хронология и цифры в "Экономических Провалах" намечены приблизительно. В самом предисловии к провалам сказано, что они извлечены из запаса памяти без всяких материалов; но впрочем, тут дело не в хронологии и не в точности специальных цифр, а главное - в сущности, т.е. были ли провалы и существует ли последовавшее от них экономическое и финансовое расстройство?

Что касается изложения пережитых мною (начиная с 37 года) взглядов и разговоров и вообще изображения народных мыслей, при всех вышеизложенных провалах, то все это списано с натуры с фотографическою точностью. Если бы мне понадобилось защищать себя перед судом общественного мнения в главной сущности провалов, то я могу выставить сильную защиту, состоящую в том, что мы действительно провалились на большую глубину: монеты нет, долгов бездна, дефицит непоправимый, а в экономическом положении что видим? Народ пьянствует, северные земли без удобрения и помещики без пристанища. Прибавим к тому: большинство молодежи во всех сословиях не видит ничего впереди, и день ото дня все более и более нравственно падает от нужд и лишений; а старость, видя могилу, с сердечною болью сознает, что оставляет своих преемников ни в чем не обеспеченными Но есть старость еще более скорбная - это жизнь тех стариков, сыновья или внуки которых, составлявшие цель и утешение их в жизни, лежат в земле, покончив свое существование, в припадке отчаяния, самоубийством. И таких изнывающих от печали старцев надо считать уже не сотнями, а тысячами.

О, ужас, ужас, ужас!

Окончу тем, что если нашей внутренней экономической политике суждено принять, во всех ее частях, русское направление, соглашенное с потребностями народной жизни, тогда из многих поразивших нас провалов мы выберемся на свет Божий и освежим себя чистым и здоровым воздухом; но, конечно, главные провалы останутся неисправимыми, и нам надобно уже примириться с тою горькою действительностью, которая будет проходить через всю будущую историю России. Повторим для глубокого укрепления в своей памяти, дабы не только наяву, но и во сне не забывались три ужасных непоправимых провала:

1. Опоздание в сооружении железной дороги из Москвы к Черному морю.

2. Жестокие по своим условиям заграничные займы.

3. Пренебрежение к спасительным мыслям князя Барятинского.

Все наши провалы, начавшиеся с 1837 г., не были последствием зол, нанесенных небом, вроде эпидемий, землетрясений и неурожаев, или грозного нашествия каких-либо врагов, подобно бывшему в 1812 г. Все беды надвинулись на нас, как наказание за великий смертный грех - духоугашения, и чем более гаснул дух народных мыслей, тем более входил в законопроекты и вообще в насилование жизни дух умопомрачения. Историк России будет удивлен тем, что мы растеряли свою финансовую силу на самое, так сказать, ничтожное дело, отправляясь, в течение XIX столетия, по два раза в каждое царствование, воевать с какими-то турками, как будто эти турки могли когда-нибудь придти к нам, в виде наполеоновского нашествия. Покойное и правильное развитие русской силы в смысле экономическом и финансовом, без всяких походов под турку (говоря солдатским языком), порождавших на театре войны человекоубийство, а дома - обеднение в денежных средствах, произвело бы гораздо большее давление на Порту, чем напряженные военные действия[ 21 ].

Пора сознаться в том, что мы забыли то, чего нельзя ни на минуту забывать, забыли, что животворные мысли, выражающие наитие Божией благодати, ниспосылаются тем людям, которых наша горделивая и бессодержательная суетность считает невеждами, не ведая того, что выражение на земле высших небесных тайн было вверено грубым простолюдинам, оставившим нам завет не угашать духа, в нем бо сила!

И этот великий завет, изреченный носителями на земле всетворящего Духа Божия, должен бы был составлять неуклонную стезю жизни; а мы с нашим оледенелым сердцем и извращенным воззрением, уклонившись от истинного светозарного пути, стали искать спасения в окоченелых канцелярских справках и форменных пустословных комиссиях, думая найти в них свет разума (о, несмысленное заблуждение!), и, убедившись сто тысяч раз, что на этом пути ничего нет, кроме темнообразной путаницы, все-таки продолжаем коснеть в глубокой тьме вредного лжесловесия и разрушительного злообразия.

Слышу возражения, смешанные с вопросом: все это одни слова и никто не знает, где находятся люди света и какая есть возможность их найти? Отвечаю: эти светочи живут вместе с нами и находятся на всех дорогах жизни, озаренные лучами правды и долготерпения.

Крестьянская семья, питающаяся милостыней и обливающаяся слезами о расстройстве жизни, по случаю увеличения кабаков, представляет собою живую государственную лекцию (гораздо более поучительную, чем все наши экономические лекции), к которой надобно бы было приложить внимательное ухо власти более двадцати лет тому назад[ 22 ].

Помещичья семья, вытесненная из своего гнезда бескредитным удушьем и разрушением мелких винокурен и скитающаяся по белу свету уже четверть столетия, составляет вторую государственную лекцию.

Кружок людей, умолявший властных лиц не учреждать Главного французского общества железных дорог, а образовать вместо этого русскую деятельность, составляет своего рода поучительную, также государственную, лекцию.

Другой кружок, составившийся из 92 патриотических лиц и ходатайствовавший об отдаче Николаевской дороги, выражал собою живой родник чистых струй народной деятельности; но этот родник засыпали разным сором теоретических чужеземных воззрений и т. д. и т. д.

По всему видно, что смиренные светочи, т.е. помещичьи и крестьянские семейства, разоренные преобразованиями, не могут в течение 25 лет возбудить к себе такого внимания, которое бы поворотило их быт на новый лучший путь. Без сомнения, это нерадение происходит от общего свойства русской натуры, одинаково подчиняющейся как в простонародье, так и в интеллигенции, известной поговорке: русский не перекрестится, пока гром не грянет. Впрочем, течение русской жизни представляет не одну только сдержанную скорбь, но и грозу со страшным громом, беспрестанно вокруг нас раздающимся. Замерзающие зимой на дорогах крестьяне, пропившие свою одежду и обувь, или преждевременно умирающие в деревнях от жестокого пьянства, разве не представляют собою грозу и бурю? Затем, случаи убийства из-за нескольких гривен, совершаемые от помутившегося от пьянства рассудка, также выражают смертоносный гром бедствий. Наконец, наша молодежь, наши будущие заместители в жизни (офицеры, студенты и гимназисты), оканчивающие жизнь самоубийством, неужели не в силах возбудить такую деятельность в наших мыслях, которая додумалась бы до причины, порождающей отчаяние? Если каждодневные оглашения в печати скорбных известий о самоубийствах нас не трогают, то какие же словесные убеждения могут возродить в нас чувство жалости. Какая речь может быть убедительнее и трогательнее бездушного пораженного смертью человека, и тем паче человека, самовольно лишающего себя жизни от тоски и невозможности направить себя на путь полезного труда. Давно изречено святым Златоустом, что если смерть наших братьев не может нас уцеломудрить, то затем уже никто и ничто нас не уцеломудрит. Остается одно: плакать горькими слезами при виде того, как мертвые духом погребают мертвых телом.

Но от всех разрушительных провалов, породивших бедность и самоубийства, можно бы было избавиться, если бы мы оканчивали каждый день строгим требованием от своей совести удостоверения в том, что в течение дня ни было отвергнуто ни одной просьбы, как бы она малозначительна не была, и ни одно предложение о разных потребностях не только больших городов, но и бедной деревни, не оставлено без скорого удовлетворения.

Не трудно отгадать, что во мнении читателя возникнет удивление, смешанное даже с досадою и порицанием, за то, что воспоминания за 50 лет представляют одни только провалы, как будто русская жизнь в течение полувека не имела светлых событий. Такое неудовольствие было бы вполне справедливым, если бы я за 50 лет описывал общее течение русской жизни и это описание наполнил бы одними экономическими провалами, но так как задача сочинения состояла в обозрении экономических преобразований, то это уже не моя вина, что пережитые мною преобразования и нововведения представляют беспрерывный ряд провалов, действительность которых осязательно удостоверяется настоящим финансовым и экономическим положением России. Справедливее будет такое заключение, что не все провалы мною исчерпаны; многие из них мне вовсе не известны и некоторые, без сомнения, не сохранились в моей памяти, но чтобы не оставлять в читателях сетования на то, что при созерцании всего прошедшего я был не способен видеть отрадных явлений, считаю моею обязанностью, хотя в кратком изложении, поименовать те события, которые веселили дух русских людей. Здесь я буду держаться того же правила, как и в провалах, то есть излагать те суждения, которые высказывались в обществе и в народе и ясно доказывали, что в то время, когда мы падали в экономическом положении, русская жизнь в других ее проявлениях выражала очевидный рост. Остановимся на нашей главной гордости, - военных силах России, беспрестанно обновляющихся дальнейшим благоустройством и через это достигающих самого блестящего и влиятельного положения в Европе. У всех русских людей на глазах значительное улучшение положения солдата в отношении пищи, одежды и всей обстановки солдатской жизни в казармах и лагерях. Это улучшение выразилось на самом наружном виде солдат, в особой их бодрости и веселости лиц сравнительно с прежним временем. Введенная - вместо рекрутских наборов - всесословная воинская повинность сразу прекратила семейные слезы и отчаянные вопли, какие слышались прежде.

Затем другие части государственного строя, положим, художественная (живопись, скульптура и архитектура), давно уже заняли самое почетное место среди образованного европейского мира, заявив всесветно множество талантов и массу замечательных произведений.

Русская медицина также, заняв самое почетное место в Европе, постоянно вносит в общую сокровищницу мировых знаний свои даровитые открытия и наблюдения для пользы человечества.

Инженерное искусство, сооружая мосты через такие реки, как Днепр и Волга, и пролагая дороги по Уральским и Кавказским хребтам, имеет полное право на то заслуженное удивление Европы, которое не раз высказывалось русским инженерам.

Примерно стройное и всех удовлетворяющее течение почтово-телеграфного дела не оставляет желать ничего лучшего. Но что выражает верх успеха и верное движение вперед, с постоянным вкладом полезных сведений в общую сокровищницу жизни, - это наша русская печать, заявившая свой очевидный рост в размере, объемлющем отечественные потребности.

Все подобные совершенства и правильные шаги вперед вовсе не существуют в той части управления, которая ведает экономию и финансы. В этой части, наоборот, все идет к упадку и этим упадком тормозится общее движение жизни по пути преуспеяния. Что же за причина возвышения первых вышепоименованных частей управления и упадка другой части, т.е. финансовой и экономической? Дело представляется в таком виде: военное хозяйство находится в непрерывном сношении с живыми людьми; офицеры узнают и подмечают все нужные потребности для обыденной войсковой жизни прямо из самого хода солдатской жизни, генералы узнают это от офицеров и потом все это безо всякого промедления восходит к решению главных высших властей; тогда как экономическая жизнь не может от своего начальства добиться никакого удовлетворения в ее насущных потребностях и даже не знает, кто ее начальство и где оно находится. Между тем на эту горемычную жизнь налагаются - без всякого совета с ней - законопроекты о налогах, измышляемые в канцеляриях на основаниях европейских теорий, а не живой жизненной потребности.

Мир художественный вовсе не имеет никаких канцелярий, живет и развивается сам собою, единственно от прямого соприкосновения к живой натуре человека и природы.

Мир медицинский также чужд всяких канцелярий и имеет дело прямо с пульсом человека; но ведь и у экономической жизни есть свой пульс, только, к несчастью, наука о политической экономии не приготовила, подобно медицине, экономических Эйхвальдов, Боткиных, Захарьиных и т. п., для ощупания экономического пульса, дабы по его ударам и отбоям можно было определять состояние общего экономического организма.

Мир инженерный, при всех сооружениях, находится в неразрывной связи с народом. П.П. Мельников не раз доказывал в своих разговорах, что только тот инженер может идти вперед, который умеет пополнять свои ученые знания народным смыслом. По его мнению, в массе простых рабочих всегда есть несколько таких, которые самого опытного инженера довоспитывают своею смышленостью при практическом исполнении работ, сами не сознавая за собою столь важного достоинства.

Общий итог сводится к тому, что в военном, медицинском, художественном и инженерном деле движущая сила исходит из вдохновения и развития мыслей, не угнетаясь никаким давлением канцелярского формализма, тогда как в финансово-экономическом управлении не было не только уважительного отношения к вдохновению, а наоборот - полные и неистовые стремления к тому, чтобы задушить всякое вдохновение. Нет спора о том, что финансовое управление не может отрешить себя от двуличности, будучи обязано преследовать иногда расчет, а иногда воззрение вдаль, а потому оно может часто находиться в колебании между расчетом и воззрением, но в изложении провалов мы видим только такие действия, которые, нанося явный вред расчету и воззрению, вели к прямой погибели. Говоря народным выражением, поневоле приходится сказать, что просто не хватало смекалки ни для расчета, ни для воззрения.

Возьмем для доказательства факты, а именно: предложения русских людей строить железные дороги на русские средства без заграничных займов, мольбы не увеличивать кабаков, не доводить мелкие винокурни до разрушения, не уничтожать кредит для землевладельцев и не отдавать Николаевской дороги анонимному акционерному обществу. Разве все это вообще и в отдельности взятое не выражает чистейшего патриотического вдохновения; но было ли это вдохновение понято и оценено? Нет, не только не было понято, а отвергнуто, как ненужное и бесполезное, отвергнуто потому, что на русской земле не образовалась еще своя финансовая наука, соглашенная с русской жизнью, и вместо нее действует идолопоклонение теориям и взглядам иностранных политико-экономистов и к поклонению этому с энергией Диоклитианов, в смысле изнурительного надрыва народных сил, привлекаются русские люди. Между тем в этих изнуряемых силах лежит истинное понятие о потребностях жизни, и кто добудет это понятие из сердечной глубины русского мышления, кто поймет чистоту народных намерений и желаний, тот будет в состоянии написать руководящую книгу о русской экономической науке. Но чтобы почувствовать в себе силу приступить к этому, надобно предварительно уметь читать и понимать еще другую многосложную книгу, называемую русская жизнь, листы которой раскрываются только для тех, кто имеет сердце, преисполненное любви к простым серым русским людям, для поклонников же чужеземных теорий книга жизни остается навсегда за твердою печатью недоверия.

Оканчивая повествование об экономическом состоянии России за 50 лет, я вижу в этом сравнительное сходство с могильным курганом, в котором погребена человеческая жизнь со всеми ее несбывшимися надеждами и мучительными страданиями от насильственного угнетения общечеловеческого роста чужеземными веригами, отравленными ядом зависти и злобы.

На этом кургане, неумолкаемо оглашаемом народным рыданием, прилично начертать:

"Если равнодушные к человеческим бедствиям услышат грозный глас: "Отъидите отъ Мене" и пр., то что же услышат создающие беды и напасти?

Не политико-экономические витийства, не парламентские хитросплетенные речи и не разновидные конституции дадут нам разум для благоустройства и возвеличения России, а живущее в простых чистых сердцах Слово Божие.

ТО - единое ТО - наставит нас на путь Истины и Правды.