Николай Макарович

Николай Макарович

Вот сижу, купаюсь, нежусь в облаках воспоминаний – приятных, добрых и не очень… В сознании роятся, наслаиваются, смешиваются мысли, образы, события. Что-то отчетливо, ясно так, что тут же, сразу из закромов памяти просится на бумагу. А что-то смутно – маячит, манит какой-то одной краской, эмоцией, жестом, интонацией. Но и эти мимолетные зыбкие образы не подчиняются желанию отбросить их. Не уходят. Ждут своей очереди, своего места в рассказе, потому что связано это с очень интересными людьми.

Да… Люди, люди. Сколько их прошло через мою жизнь?

Осмысливая сейчас прожитое, то, что накоплено жизненным опытом, что накрепко вросло в мое сознание, в мое «я», понимаю отчетливо, что факты моей биографии сложились именно из встреч с людьми, которых послала мне судьба. Будь это другие люди, другие характеры – последовали бы другие поступки, другие события. Моя жизнь повернулась бы по-другому. Ну как не рассказать о тех, с кем свела меня жизнь?

Я уже упоминал о Салазкине и Верещагине. Да, в этих людях воплотилось для меня изначально осмысленное, отчетливое понятие – «русский». Человек, принимающий свою долю безропотно, мудро и философски-благородно. Человек, несущий свой крест до конца.

Конечно, это и мои родные – отец, мать, братья, сестры. Но это моя семья, это моя кровь и плоть, то, что во мне заложено по факту рождения, так сказать, генетически. А говорить сейчас хочется о других, кто так или иначе формировал меня, сталкиваясь со мной по жизни, влиял на мои вкусы, мировоззрение, нравственные критерии…

Вот вдруг мелькнул в памяти облик нашего школьного учителя физкультуры. Почему? Что дал он мне?.. Судите сами…

Как сейчас помню, слышу его поощрение: «Мамин силен, как Галкин (мой одноклассник), а Галкин – как медведь». Воспоминание это – как мгновение, как легкий мазок кистью на общем полотне. Не фраза учителя была для меня ориентиром, главное – это умение тонкого доброго человека, воспитателя, психолога найти нужный подход к ученику, раскрыть его душу, чтобы расцвела его индивидуальность. Учитель зародил во мне веру в себя, в свои силы. Что и говорить, под его влиянием я старался вовсю не только на уроках физкультуры.

Так уж повелось, что с этих ранних школьных лет, проверяя себя в разных ситуациях, я придерживался самоустановки: «А что скажет на это Николай Макарович? Что он подумает?» Старался все делать так, чтобы быть не в хвосте, а среди тех, кто умел преодолевать сложности, трудности. Он закалил мой характер, и я не мог топтаться на месте, я всегда рвался вперед, чувствовал себя нормально только в преодолении.

К пятнадцати годам у меня уже были предвоенные знаки отличия: БГСО (Будь готов к санитарной обороне), БГТО (Будь готов к труду и обороне) всех степеней, «Ворошиловский стрелок» и «взрослые» значки ГТО (Готов к труду и обороне), также всех степеней. А отсюда, вероятно, и закалка, и выносливость. И мои восемьдесят, возможно, тоже отсюда…

Помню, в июне 41-го года в нашей школе был призывной пункт. Мы с друзьями пришли провожать старших ребят. Среди многих мобилизованных я увидел и преподавателя физкультуры.

– Николай Макарович! – издалека окликнул я.

Он оглянулся. Подошел:

– Ты что здесь делаешь?

– Старших ребят провожать пришли. Вот вас увидел…

– Ну, Мамин, иди домой. Будь здоров!..

Мне показалось, что голос его был – с легкой дрожинкой, что ли? Вроде, даже не его…

– Иди! Иди домой. Придет и твой час. А сейчас иди…

Он поправил полупустой мешок на плече, улыбнулся с какой-то виноватой грустинкой и, не оборачиваясь, пошел к грузовой машине. У заднего борта двое подали ему руки, и, легко поднявшись, он исчез среди других призывников.

Я стоял, смотрел, как машина выезжает из школьного двора, и, не видя Николая Макаровича, остро почувствовал непоправимую потерю – утрату наставника. Друга, брата – как хотите. Мне было больно. Я плакал.

– Ты что?.. – недоумевали ребята.

– Николая Макаровича жалко…

Что я мог им объяснить?

Потом ремесленное училище, эвакуация. Колхоз. Вернулся в Москву, – военный завод. В 625-й школе был уже техникум какой-то. Война зачеркнула и детство, и школьные радости, безжалостно выдернула из нашей жизни любимых учителей.

Так я потерял Николая Макаровича. Это уж потом, с началом работы в кино, пошла череда встреч со знаменитыми людьми – актерами, писателями, композиторами, военачальниками, министрами, космонавтами, членами правительства. А период-то немалый – с начала шестидесятых и почти до конца века. Кто-то кардинальным образом вмешался в мою судьбу, а о ком-то хочется просто рассказать как о личности, меня поразившей, удивившей или восхитившей. Я далек от хвастливого желания перечислять имена знаменитостей, не в этом дело. Что-то вспоминается в связи с парадоксальностью ситуации, что-то само по себе, а что-то – и сам пока не могу разобраться почему…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.