Привет от Монтеня

Привет от Монтеня

С февраля 1997-го я начал работать на НТВ — ведущим программы «Итого». Ездить в «Останкино» теперь приходилось часто, и я осторожно уточнил у руководства: как насчет транспорта? Разумеется, ответило руководство, если будут свободные машины, привезем-отвезем.

И вот выхожу я из дома, а у подъезда стоят «Жигуль-четверка. О! Я почувствовал себя маленьким советским министром. Меня привозили в «Останкино», а потом отвозили домой. Повторяю: о! Не всегда, конечно, приваливало такое счастье, а только если были машины, свободные от съемок, но все равно — о!

Потом в один прекрасный день меня назначили «звездой».

Решение об изменении статуса было принято на директорате телекомпании и автоматически повлекло за собой «выдачу слонов»: меня пересадили на персональную машину. Это было старое БМВ, с водителем, разумеется.

О!О!О!

Потом в один еще более прекрасный день в наше БМВ въехал пьяный чувак с бабой, день рождения которой они, собственно, и успели отметить (напоследок). Въехал он в нас на полной скорости, на перекрестке, который по случаю светлого праздника чувак решил пересечь не тормозя.

Если бы в тот день я ехал в «Жигулях», эти мемуары писала бы моя вдова. А так мы с водителем Лешей, перескочив высоченный бордюр, метров двадцать летели по пешеходной дорожке вдоль парка «Сокольники» — по счастью, пустой. Машина остановилась в двух шагах от столба. Леша посидел немного, уточнил: «Анатольич, ты цел?» — и пошел чувака убивать.

Я пошел следом, чтобы убийство предотвратить.

Чувак вышел из своего «Рено» всмятку, и сказал:

— Опа! Шендерович.

— Мужик, — поинтересовался я, — ты другого случая познакомиться не нашел?

Но не будем отвлекаться от сюжета. А сюжет заключается в том, что БМВ увезли в ремонт, и я снова пересел на «Жигуль». Ту самую «четверку», из которой вылез за полтора года до этого. Ту самую, в которой чувствовал себя советским министром. Пересел и понял, что вынести такого унижения не могу. Низко, медленно, душно, дискомфортно… На дороге не уважают… И вообще!

«Нас мучают не вещи, а наше представление о них», — предупреждал Монтень. И опять был прав.