Агент ГПУ в роли секретаря миссии

Агент ГПУ в роли секретаря миссии

Приведу весьма характерный, хотя и непреложный факт. 15 сентября 1924 года курьер доложил, что меня хочет видеть по очень важному делу какой-то советский гражданин и он чрезвычайно взволнован. Я никогда не принадлежал к тем дипломатам и вообще официальным лицам, которые часто, ради пущей важности, не принимают простых смертных или заставляют их ждать часами. Потому просил швейцара провести ко мне взволнованного посетителя.

Мне представился гражданин Кащенко, квалифицированный рабочий в кожаной куртке, возбужденно рассказывая о своей беде:

– Я рабочий, но у меня довольно хорошая небольшая квартира. Есть и две хорошие картины. Вчера ваш секретарь Михельсон их купил для вас. Так он сказал. Денег у него при себе не было, и он предложил поехать в латвийскую миссию, отвезти картину и получить деньги.

Моя жена согласилась, с ней поехала и ее сестра Фениченко. С тех пор они бесследно исчезли.

Я тут же приказал привести Михельсона, показал его гражданину Кащенко:

– Это он купил картину?

– Нет, совсем другой.

– Другого у нас нет, это провокация.

Мне сразу стало ясно: это дело рук ГПУ. Это понял и Кащенко. Я его подробно расспросил обо всем. Оказалось, какой-то их дальний знакомый предложил ему продать обе картины секретарю латвийской миссии для самого посланника. Автомобиль, на котором приехал тот знакомый с мнимым секретарем, имел латвийский флажок. Кроме того, «секретарь» позвонил в миссию, словом, не могло быть никаких сомнений в том, что картины покупает латвийский посланник через Михельсона.

Я сразу понял, Кащенко явился необходимой жертвой, провоцировали и желали скомпрометировать меня. Воображение нарисовало всю картину советского суда, где в качестве обвиняемого фигурирует гражданин Кащенко по делу о незаконном сбыте картин. Но суровый во всех других случаях прокурор находит смягчающее вину обстоятельство в том, что наивного, доверчивого гражданина ввел в заблуждение латвийский посланник. Конечно, открылся бы широкий простор для резких выпадов против всего капиталистического строя и «подрывной работы», которую ведут буржуи в борьбе с единственной в мире пролетарской страной СССР. Этот план был расстроен неосторожным и совсем непредвиденным шагом Кащенко. Провокаторы не ожидали, что он обратится в латвийскую миссию. Я был чрезвычайно рад, благодарен и очень сочувствовал ему.

Кащенко был энергичным и толковым рабочим, я его сердечно просил зайти ко мне еще раз, рассказать, чем закончилась вся эта история. Если же ему неудобно по каким-то причинам, пусть придет кто-то из его близких. 19 сентября ко мне явился гражданин Фениченко, отец обеих женщин, увезенных четыре дня назад. Он поведал:

– Когда мой зять Кащенко вернулся из латвийской миссии, мы бросились разыскивать нашего знакомого, посредничавшего при продаже картин. Мы забрали его силой и пригрозили расправиться самым решительным образом, если он не скажет, куда делись женщины с мнимым секретарем. Испугавшись, он рассказал, что они все четверо мирно ехали, вдруг автомобиль задержали милиционеры за якобы неправильную езду. Штраф – рубль, но «секретарь» запротестовал, отказался платить и приказал ехать в милицию. Когда мы подъехали к участку, оказалось, это ГПУ. Женщины страшно испугались, в растерянности одна из них сняла с пальца золотое кольцо и передала «секретарю». Автомобиль остался во дворе ГПУ, а меня отпустили.

Кащенко и Фениченко привели к следователю ГПУ. Пришлось прождать полтора часа, пока их допросили. «Посредника» следователь выпустил через другую дверь.

– От следователя мы узнали об аресте женщин, он отпустил только меня, старика. Кащенко тоже арестовали как сообщника незаконной продажи картин.

Я заявил НКИД энергичный протест. Тем не менее Кащенко и его жена были высланы из Москвы в административном порядке.

Такая атмосфера окружала нас все время, таковы условия, в которых приходилось работать, всегда чувствуя себя под надзором, в таинственном окружении. Ежедневно нужно было ждать подвоха, быть готовым к самым неожиданным провокационным выходкам, предвидеть западню. Так чувствовали себя мы, дипломатические представители. А каково ничем и никак не огражденным советским гражданам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.