Глава восьмая. В Прибалтике, Польше, Померании

Глава восьмая. В Прибалтике, Польше, Померании

Из госпиталя я рассчитывал сразу снова вернуться в свою 52-ю гвардейскую дивизию, за которую все время переживал, беспокоился: ведь она находилась на одном из главных и трудных участков фронта, вела с врагом тяжелые бои.

Прибыл к начальнику Управления кадров Советской Армии генерал-полковнику, ныне Маршалу Советского Союза Ф. И. Голикову, доложил, что готов убыть на фронт.

— Так быстро? Вы что, лечение уже закончили? — спросил Ф. И. Голиков.

— Да, чувствую себя вполне здоровым.

Однако Ф. И. Голиков, усомнившись, позвонил в госпиталь. Начальник госпиталя ответил, что «потеряли Козина», что «у него еще не снята с грудной клетки тугая повязка».

— Выходит, товарищ Козин, вы сбежали? Как же это так? Начальник госпиталя говорит, что вам еще надо с десяток дней полежать.

— Товарищ генерал-полковник, я чувствую себя хорошо и готов вернуться на фронт.

— Тогда вот что, товарищ Козин: завтра в 10 часов получите документы и летите в Бийск, к семье. А вернетесь — продолжим разговор.

4 мая 1943 года я прилетел в Бийск. Встреча, организованная горкомом партии, который возглавлял Д. К. Новиков, и горисполкомом (тогда председателем был Иван Максимович Баранов), была самой теплой, сердечной.

Считанные дни пробыл я в Бийске, но за это время несколько раз выступил перед трудящимися города. Рассказывал о том, что больше всего их волновало и интересовало. О положении на фронте, о том, как сражаются земляки, выполняя свой долг перед народом, Родиной. В свою очередь, бийчане говорили о своих трудовых делах, успехах и трудностях. Они просили меня передать сибирякам свой наказ драться с фашистами еще смелее, чтобы скорее изгнать извергов с родной земли.

Вылетая в Москву, я думал, что теперь-то непременно удастся попасть на фронт. Однако мне был зачитан приказ И. В. Сталина о зачислении меня слушателем курсов Военной Академии Генерального штаба. (В 1965 году на приеме у правительства Маршал Советского Союза Ф. И. Голиков сказал мне, что это он тогда предложил мою кандидатуру).

Что ж, приказ есть приказ, его надо выполнять. Правда, я писал рапорт на имя начальника Академии Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова с просьбой отправить на фронт, но ответ был отрицательный. Много позже я понял, что начальник Академии, как и начальник Управления кадров, был прав: надо учиться, надо расти в военном мастерстве. Партия и правительство прекрасно понимали, что это особенно необходимо тому старшему офицерскому составу, который вышел из низов и в свое время не смог получить соответствующего образования. Ведь одно дело иметь большой практический опыт, другое — когда этот опыт подкреплен теоретическими знаниями. Тогда легче замечаешь свои пробелы, просчеты в решении тех или иных задач. И это я понял с первых же дней учебы в Академии.

Не буду подробно рассказывать, как мы учились, скажу лишь, что всем нам, «студентам», в 40—60-летнем возрасте нелегко было «поглощать» огромное военно-теоретическое богатство, накопленное веками. Тем более, что учеба шла в форсированном темпе, а у многих слушателей соответствующей подготовки не было. Нам же приходилось осваивать теорию военного искусства, основанную на глубоких наступательных и оборонительных операциях при вводе массы войск и современной боевой техники. Мы учились обеспечению организации и управлению частями, соединениями и объединениями во всех видах боя. И эта учеба всем нам многое дала.

Нам также регулярно читали лекции о международном положении, о важнейших решениях партии и правительства, о выполнении народнохозяйственных планов.

Перед трудящимися предприятий Москвы приходилось и нам выступать. Помню, в октябре 1943 года генерал-майор Борисов, исполнявший обязанности для поручений Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, пригласил меня к начальнику Академии.

— Товарищ Козин, мы решили, чтобы вы выступили перед трудящимися заводов столицы.

И как ни боялся я быть «оратором», все же пришлось им стать на некоторое время. А это тоже своего рода учеба. Выступал перед рабочими, перед секретарями райкомов партии, находившимися на курсах при ЦК.

В ноябре 1943 года меня снова пригласил начальник Академии.

— Вы были у отца? — спросил он.

— Был в Бийске, у семьи.

— А теперь побывайте в Татарске, у отца, повидайте его пока он жив.

В апреле 1944 года, закончив учебу, я опять явился к Ф. И. Голикову. Он предложил мне 13-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, которая в это время стояла на отдыхе. Я сначала не соглашался: почти год находиться в Академии, а теперь опять тыл! Но Ф. И. Голиков заверил меня, что дивизия скоро получит боевой приказ. Однако оставалась она на отдыхе до августа 1944 года. В конце концов я не выдержал и снова явился к Голикову. Крупно поговорили, после чего я получил назначение на 189-ю стрелковую дивизию.

1 сентября я был у командующего 3-м Прибалтийским фронтом генерала армии И. И. Масленникова, войска которого заканчивали подготовку к проведению Рижской наступательной операции. Во время нашей беседы вошел начальник штаба фронта В. Р. Вашкевич и доложил командующему, что противник потеснил 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника Н. В. Симонова. Выслушав, командующий повернулся ко мне:

— Товарищ Козин, вы ведь в свое время, кажется, командовали 52-й?

— Да, — ответил я.

И. И. Масленников тут же связался с Москвой и попросил поставить меня снова на 52-ю. Но Ф. И. Голиков согласия не дал.

189-я стрелковая дивизия входила в состав 122-го стрелкового корпуса генерал-майора Николая Моисеевича Мартынчука 67-й армии генерал-лейтенанта В. 3. Романовского.

В тот же день я был у командира корпуса. Он, вкратце охарактеризовав дивизию, которую мне предстояло принять, (командир ее Дмитрий Акимович Лукьянов погиб на наблюдательном пункте при прорыве группы вражеских танков), отметил, что дивизия в настоящее время выведена в тыл, приводит себя в порядок.

— Надо, чтобы дивизия через пять — шесть дней была готова к наступлению, — сказал Мартынчук.

Я попросил еще два — три дня на проведение батальонных учений с боевой стрельбой, которые позволят ближе познакомиться с командирами частей. Мартынчук согласился, заметив при этом:

— Это отрадно, что вы с ходу решительно беретесь за подготовку наступательных действий.

Учебные батальонные занятия начались на третий день. Вначале шли не совсем гладко: были серьезные недостатки во взаимодействии подразделений, в управлении огнем и закреплении захваченного рубежа. Приходилось некоторые батальоны возвращать для повторения.

* * *

После соответствующей подготовки и перегруппировки войск 14 сентября 1944 года началась завершающая операция по освобождению Прибалтики. В наступлении на Рижском направлении участвовали одновременно ударные группировки всех трех Прибалтийских фронтов. Войска 3-го Прибалтийского фронта продвинулись до шести километров и овладели второй позицией главной полосы обороны противника.

В результате первых трех дней успешных действий Прибалтийских фронтов, особенно 1-го, войска которого продвинулись на глубину до 50 и расширили прорыв до 80 километров, группа фашистских армий «Север» оказалась под угрозой изоляции и рассечения. Командующий группой генерал-полковник Шернер докладывал гитлеровской ставке, что для германских войск в Прибалтике, потерявших почти половину своего состава, наступил «последний момент», что группа не в состояний вести длительные оборонительные бои, и остается одна возможность уйти[51].

В полосе нашей 67-й армии враг продолжал оказывать упорное сопротивление, стремясь удержать город Валгу и тем самым обеспечить оперативной группе «Нарва» отход из Эстонии.

189-я стрелковая дивизия, введенная в бой во второй половине дня 14 сентября, встречая сильное огневое сопротивление и яростные контратаки врага, вначале имела малый успех. У нас не хватало артиллерии и танков. И лишь 19 сентября дивизия во взаимодействии с другими, ведя тяжелые бои, прорвалась и обошла Валгу с севера. Противник, боясь потерять последний путь отхода, прикрываясь сильными арьергардами, в тот же день под давлением наших войск оставил Валгу — крупный железнодорожный узел, являвшийся мощным опорным пунктом фашистской обороны на юге Эетюнии.

В приказе Верховного Главнокомандующего генералу армии И. И. Масленникову по случаю овладения Валгой в числе отличившихся войск была названа и 1.89-я стрелковая дивизия, которой, наряду с другими, было присвоено наименование «Валгинской».

24 сентября 1944 года меня вызвал генерал-майор Н. М. Мартынчук. Поблагодарив за успешные наступательные действия дивизии и сообщив, что я представлен к правительственной награде, он сказал:

— Товарищ Козин, по указанию командующего армией согласно приказу командующего фронтом вам необходимо 189-ю дивизию передать полковнику Н. В. Симонову, а от него принять 52-ю гвардейскую.

…Прибалтийская осень давала о себе знать затяжными дождями. Не то, что машины, даже пехота с трудом двигалась по разбитым и раскисшим дорогам. Вот в такой промозглый, ветреный и холодный день я пробирался в свою 52-ю гвардейскую орденов Ленина и Суворова II степени стрелковую дивизию, с которой расстался семнадцать месяцев назад. Не стану скрывать: в ожидании предстоящей встречи испытывал большое волнение. Думаю, читатель легко меня поймет. Ведь как ни суди, а 52-я для меня была самой близкой дивизией: с ней я прошагал не одну сотню верст с труднейшими. боями.

Встретили меня очень тепло, особенно те, с кем пришлось многое пережить, делить радости и горести. По-прежнему в дивизии оставались начальник штаба полковник Г. Г. Пантюхов, командующий артиллерией полковник В. К. Потанин, командир 151-го полка полковник И. Ф. Юдич, начальник его штаба майор К. Г. Губернаторов, дивизионный инженер подполковник А. А. Козин, командир 562-го медсанбата майор М. Н. Рудаев, секретарь дивизионной партийной комиссии майор Борис Владимирович Кремерманн, начальник интендантской службы майор Г. И. Окунев и другие.

Итак, я в своей дивизии!

Наступательные действия по освобождению Прибалтики приобретали все более широкий и решительный размах и продолжались с июля по 22 октября 1944 года. Прибалтика имела для фашистской Германии важное военное и экономическое значение. Она прикрывала с северо-востока и востока Восточную Пруссию. Удержание Прибалтики позволяло немецкой армии блокировать наш флот в восточной части Балтийского моря и держать связь с Финляндией, а также со Швецией, поставлявшей Германии стратегическое сырье. Крупная группировка войск, располагавшаяся в Прибалтике, могла, по замыслам фашистского командования, нанести фланговые удары по советским войскам в случае их наступления в направлении Польши и Восточной Пруссии. Поэтому гитлеровцы построили там глубоко эшелонированную оборону, которая проходила по выгодным естественным рубежам и насчитывала большое количество дерево-земляных сооружений, минных полей и завалов.

Общий замысел Ставки советского Верховного Главнокомандования состоял в том, чтобы отсечь прибалтийскую группировку противника от остальных сил фашистской армии путем выхода войск к побережью Рижского залива в районе Риги и рядом могучих ударов расчленить ее и уничтожить по частям. Предусматривалось нанесение одновременных ударов тремя Прибалтийскими и Ленинградским фронтами по сходящимся направлениям на Ригу. Вражеская группировка в Прибалтике в своем составе имела 56 дивизий, в том числе 5 танковых и 2 моторизованных[52].

52-я стрелковая дивизия с 51-м отдельным танковым полком, 137-й пушечной артиллерийской бригадой, двумя батареями 370-го самоходного артполка и дивизионом 50-й минометной бригады, отразив контратаки противника и преследуя его, 24 сентября во взаимодействии с другими вступила в город Вальмиеру.

К. 27 сентября, сделав соответствующую перегруппировку, дивизия продолжала передовыми отрядами преследовать отходящие части врага и с боями освободила населенные пункты Тарнису, Даупис, Лингу, Зангулис и ряд других. А 30 сентября вышла к реке Гауя, с ходу форсировала ее и овладела Пургалисом, Палдиесом, Вецсуцесом и городом Цессисом.

После двухдневного отдыха и приведения частей в порядок дивизия совершила 120-километровый марш в составе 12-го гвардейского корпуса 1-й ударной армии и заняла место в оперативном построении войск 2-го Прибалтийского фронта на его правом крыле[53]. Уничтожая отдельные очаги сопротивления, дивизия к 18 часам 10 октября развернулась в боевой порядок в полосе железнодорожных станций Кивули и Цекули. 151-й и -153-й полки форсировали реку Мазаюглу и завязали бой в 8 километрах восточнее Риги, где были остановлены хорошо организованным огнем частей 31-й пехотной дивизии противника.

Потребовалось немало усилий войск 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, чтобы прорвать прочную, глубоко эшелонированную оборону гитлеровцев. Конечно, это можно было бы сделать значительно быстрее при наличии тех же средств, которыми располагали наши войска, но тогда неизбежны были бы большие разрушения и жертвы среди жителей населенных пунктов и городов, в том числе и в Риге.

Командующий 2-м Прибалтийским фронтом А. И. Еременко решил обходным маневром окружить главные силы противника на внешнем обводе рижских позиций и в самой Риге, а затем уничтожить их. Противник, опасаясь окружения, всячески противодействовал этому.

В операции по овладению Ригой 52-я дивизия с 1073-м истребительно-противотанковым артиллерийским, 504-м и 320-м минометными полками имела задачу: в ночь с 12 на 13 октября прорвать внешний обвод рижских позиций, разгромить обороняющегося противника на восточной окраине города и с ходу овладеть центральной его частью, а к исходу дня передовыми отрядами форсировать реку Даугаву (Западную Двину) и захватить плацдарм на западном ее берегу.

Двое суток части дивизии готовились к наступлению. Создавались штурмовые группы и отряды, отрабатывалась организация взаимодействия и управления войсками при прорыве вражеской обороны, в уличных боях большого города и при форсировании реки. Политотдел, возглавляемый полковником В. Е. Горюновым, провел в частях и подразделениях большую работу, используя и положительные и отрицательные примеры действий бойцов и командиров в предшествующих боях. Начальник штаба полковник Г. Г. Пантюхов и начальник разведывательного отделения майор В. Н. Горбачев организовали группу разведчиков и саперов, обеспечив ее всем необходимым для действий в тылу врага. Группой руководил прославленный на весь 2-й Прибалтийский фронт командир 56-й гвардейской разведывательной роты капитан Николай Александрович Король.

Во время переправы и боя подразделений на плацдарме артиллерийское обеспечение планировалось методом последовательного сосредоточения огня, стрельбой из орудий прямой наводкой и огнем танков с места.

Саперы 61-го саперного батальона капитана Кострова и саперные роты полков готовились к проделыванию проходов в минных полях противника.

В целом выполнение задачи планировалось следующим образом: два стрелковых полка со средствами усиления прорывают обвод вражеской обороны, после чего их усиленные передовые батальоны, не ввязываясь в затяжные уличные бои, как можно быстрее выдвигаются на восточный берег Даугавы в готовности под прикрытием артиллерийского огня форсировать реку и захватить плацдарм на ее западном берегу.

13 октября в 2 часа 151-й полк И. Ф. Юдича со 2-м дивизионом 124-го артполка, 1-м дивизионом 320-го минометного полка, 501-м минометным полком, 1-м батальоном 31-го танкового полка и двумя батареями 57-го отдельного противотанкового дивизиона и 153-й полк С. П. Зубова с 1-м дивизионом 124-го артполка, 2-м дивизионом 320-го минометного полка, 11-м минометным полком, 2-м батальоном. 31-го танкового полка и батареей 57-го отдельного противотанкового дивизиона после артиллерийско-минометной подготовки прорвали внешний оборонительный обвод рижских позиций и, отражая контратаки 31-й пехотной дивизии врага, продвигались на Улброка и Ацоис.

Противник, пытаясь задержать наше наступление, разрушал мосты, шоссейные и железные дороги, минировал вся и все, но не мог остановить наше продвижение.

На рассвете 13 октября 1944 года части дивизии ворвались в окутанную дымом Ригу, где захватили автоколонну противника, ожидавшую пехоту для переброски ее в Задонье.

Штурмовые группы и отряды при содействии разведчиков и жителей города обходили заминированные участки улиц, уничтожали засевшие группы противника и быстро продвигались вперед.

На улицах Елизабетс (ныне ул. Кирова) и, Леона Паэгле немецкая автоколонна пыталась на большой скорости уйти от преследования, но огнем наших танков несколько машин было разбито и на перекрестке образовалась пробка. Гитлеровцы, бросив автомашины, разбежались. Около сотни фашистов было взято в плен[54]. Один из офицеров заявил, что его подразделения вели оборонительные бои у Юглы, в межозерном дефиле, против русских войск, имея задачу сдерживать противника до 10 часов 13 октября, после чего по сигналу отходить с боем к железнодорожному мосту через Даугаву, и что ему было поручено подорвать мост. Однако мост был взорван раньше и без его приказа, и он сам попал в плен.

Взаимодействуя с 12-й и 23-й гвардейскими дивизиями, опрокидывая врага передовыми отрядами, 52-я дивизий вышла 1-м батальоном капитана В. Н. Малютина 151-го полка и 1-м батальоном 153-го полка капитана Тоткайло на восточный берег реки, которые вскоре под прикрытием полковых артиллерийских групп и огня танков с места приступили к переправе десанта на западный берег.

В эти батальоны прибыли и мы с начальником политотдела полковником В. Е. Горюновым. Здесь уже находились заместители командиров по политчасти подполковник Иван Васильевич Горшков и майор Педанов[55]. Состоялись десятиминутные митинги. Мы поблагодарили личный состав за смелость, решительность действий и использование технических средств борьбы по освобождению восточной части города, призвали-к быстрой и четкой организации переправы батальонов для захвата плацдарма на западном берегу реки.

— Даугава — река широкая. Но и ее мы перемахнем, — заявил пулеметчик младший сержант В.В.Смирнов. — Так я говорю, братцы?

— Так!.. Правильно говоришь! — поддержали его другие. — Выкурим немчуру и с того берега!..

И плацдарм был захвачен.

Роты старшего лейтенанта Носикова, капитана А. Мостового и старшего лейтенанта А. Т. Ерошкина вступили в ожесточенные схватки с врагом. Бойцы проявляли образцы мужества и отваги.

Младший сержант Тугунбай Худобердиев, увешанный гранатами и магазинами с патронами для автомата, прыгнув с лодки в воду, не стреляя, бросился на немцев. Те растерялись и прекратили огонь. Худобердиев, выскочив на берег, стал расстреливать фашистов, а в группу сгрудившихся в окопе метнул гранату. Он уничтожил восемь гитлеровцев.

Рядовой Георгий Семенович Бабаев ринулся в гущу немцев, двумя гранатами заставил их прижаться к земле и прекратить огонь. Иван Иванович Шевченко, Шамынин и Таршин уничтожили более двух десятков фашистов. Снайперы сержант комсомолка Муза Яковлевна Десятова и коммунист Тамара Константиновна Алферова уничтожили более пятнадцати гитлеровцев. Меткими выстрелами они прикрывали своих товарищей.

Небольшой плацдарм гвардейцы удерживали с 8 часов 13 октября до 5 часов 14 октября, при поддержке артиллерии с восточного берега отразили шестнадцать контратак немцев. Многие из них за героизм и мужество были награждены орденами и медалями Советского Союза.

2-й батальон 153-го полка в ходе наступления захватил немецкие штабные автобусы с документами, два штурмовых орудия с экипажами, уничтожил расчеты зенитной батареи, взял в плен 26 солдат и захватил 12 автомобильных фургонов противника.

3-й батальон капитана И. Т. Обушенко при поддержке танков пересек железнодорожные пути станции Рига-пассажирская. В этом районе 7-я стрелковая рота под руководством заместителя командира батальона старшего лейтенанта И. Калинина уничтожила более пятидесяти фашистов, пытавшихся подорвать вагоны, паровозы и пути. Продвигаясь по улице Елизабетс, батальон попал под огонь вражеской роты автоматчиков, но разгромил ее.

Продолжая преследовать и уничтожать отдельные группы врага, батальон вышел к Даугаве. Действия пехоты умело поддерживали своим огнем танковая рота 31-го танкового полка и 1-й дивизион 124-го артиллерийского полка.

155-й полк подполковника И. А. Чистякова с приданными средствами усиления, следуя по улице Цесу, получил данные, что в районе кладбища засело до батальона противника. На его окружение и уничтожение было послано два батальона с танками и полковой артиллерийской группой. Бой закончился полным разгромом противника. До двух рот фашистов было уничтожено, остальные взяты в плен. Очищая улицу за улицей, гвардейцы полка вышли к стадиону и за товарной станцией захватили автоколонну и около ста солдат и офицеров.

Во второй половине дня 13 октября 155-й полк вышел к железной дороге западнее морского порта. После 45-минутной артподготовки 1-й батальон капитана А. С. Назаренко приступил к форсированию Даугавы.

Однако лодки, паромы и плоты противник встретил сильным артиллерийско-минометным огнем и огнем танков, в результате чего 1-я и 2-я роты имели большие потерн. Пришлось большую часть артиллерии дивизии переключить на подавление вражеской артиллерии.

Противник, боясь обхода и удара с северо-востока войск 67-й армии, а с юго-запада — 10-й гвардейской армии, значительно ослабил свои боевые действия против войск 1-й ударной армии, в частности против 12-го стрелкового корпуса, наступающего по центру города, и стал отходить.

Захваченным плацдармом дивизии воспользоваться не пришлось: она получила новое направление, и батальоны, форсировавшие реку, были сняты и снова переправлены на восточный берег. К сожалению, это не обошлось без потерь.

Неожиданный и стремительный удар наших войск лишил противника возможности осуществить свой чудовищный план — разрушить Ригу. Город был спасен, над ним взвилось красное победное знамя. В тот же день 13 октября в 23 часа столица нашей Родины Москва салютовала войскам 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов, освободившим Ригу.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 13 октября 1944 года генералу армии Масленникову и генералу армии Еременко говорилось: «Войска 3-го Прибалтийского фронта при прямом содействии войск 2-го Прибалтийского фронта, развивая успешное наступление, сегодня, 13 октября, штурмом овладели столицей Латвии — городом Рига — важной военно-морской базой и мощным узлом обороны немцев в Прибалтике…»

Утром 15 октября была полностью очищена от гитлеровцев и западная часть города. Жители Риги горячо приветствовали наши войска, вызволившие их из фашистской неволи.

Наиболее отличившимся шести дивизиям, в том числе и 52-й, было присвоено наименование «Рижская». Десятки тысяч воинов за мужество, отвагу, за образцовое выполнение боевых заданий командования были удостоены правительственных наград.

Изгнание врага из Риги означало по существу завершение освобождения всей Советской Прибалтики. Гитлеровцы все же нанесли городу тяжелые раны. Были разрушены портовые сооружения, мосты через Западную Двину, электростанция, электротехнический завод «ВЭФ», взорваны и сожжены здания почтамта, выведен из строя городской водопровод. Фашисты вывезли все оборудование промышленных предприятий, разграбили музей, институты, старинное книгохранилище и многое другое.

После короткого отдыха в Лисмуне 52-я дивизия в составе 12-го стрелкового корпуса наступала в северо-западном направлении. В первых числах ноября 1944 года корпус вошел в 3-ю ударную армию генерал-лейтенанта Н. П. Симоняка.

Из-за осенней распутицы и большого недостатка в боеприпасах, особенно в артиллерийских снарядах, дивизии армии продвигались вперед медленно. За несколько дней упорных боев наша дивизия продвинулась лишь на 30 километров и вышла северо-западнее Риги к Елгаве, где, отражая атаки противника, перешла к обороне и находилась в ней до 28 ноября. И если 52-я дивизия по сравнению с другими имела некоторый успех, то, как правило, дорогой ценой. Но и немцы не имели успеха, хотя предпринимали контратаки одну за другой. По данным штаба, войска 3-й ударной армии в этих боях уничтожили более 30 вражеских танков и самоходно-артиллерийских установок, около 40 орудий, до 150 пулеметов, было убито 7500 солдат и офицеров, 915 взято в плен.

28 ноября 1944 года был получен приказ командира корпуса передать полосу обороны дивизии частям 10-й гвардейской армии и к 3 декабря сосредоточиться в районе южнее Елгавы, ближе к железной дороге.

Двигаться приходилось только ночью, соблюдая все меры маскировки. Прибалтийская осень давала о себе знать. Моросил холодный мелкий дождь, временами сменявшийся мокрым снегом. Ветер пронизывал до костей. Все дороги раскисли, не только автомобили и артиллерия, но и гужевой транспорт то и дело застревал. Уставшим солдатам приходилось все это вытаскивать на себе.

Куда направляется дивизия, пока никто из нас толком не знал, лишь позднее нам стало известно, что 3-я ударная армия выводилась в резерв Ставки.

Сразу же по выходе дивизии в район сосредоточения началась подготовка к погрузке в эшелоны: запасались необходимым для дальнего пути — продовольствием, фуражом, железными печками, топливом и т. д. Хлопот хватало всем. Проводились партийные, комсомольские и офицерские собрания, обсуждались вопросы соблюдения дисциплины, сохранения тайны, оружия и имущества.

Ни маршрута движения, ни пункта выгрузки и района сосредоточения мы не знали. Лишь по названиям станций во время движения эшелонов догадывались, куда направляемся: Елгава — Полоцк — Минск — Барановичи — Брест. Последний эшелон на конечную станцию Седлен прибыл 31 декабря 1944 года.

После выгрузки части сразу же отводились в укрытие и только с наступлением темноты двигались в район сосредоточения — 25–30 километров северо-восточнее Варшавы.

Нельзя не вспомнить добрым словом офицерский состав штаба армии, который под руководством начальника штаба генерала Михаила Фомича Букштыновича, хорошо организовал отправку и встречу эшелонов. С прибытием на конечную станцию начальник эшелона тут же получал маршрут движения в пункт сосредоточения.

Двигались эшелоны в спокойной обстановке. Сейчас даже трудно объяснить «миролюбие» противника: на всем пути следования ни один эшелон не подвергся авианалету. Да, это не 41-й год, для фашистов наступили другие времена.

Вскоре командованию дивизии стало известно, что 3-я ударная армия входит в состав 1-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Фашистское командование всеми способами стремилось удержать в своих руках часть Польши. Позднее мы узнали, что из всех оборонительных рубежей между Вислой и Одером наиболее подготовленным был Висленский. Последующие рубежи имели задачей измотать и обескровить наши наступательные войска и не допустить их к Одеру. Решением Ставки разгром немецко-фашистских войск в Польше возлагался на войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Им предстояло завершить освобождение польского народа и создать условия для наступления на Берлин.

Итак, 3-я ударная армия, а с ней и 52-я гвардейская дивизия, ставилась на главном направлении удара, на путь, ведущий к логову гитлеровской Германии. Дивизия сполна получала все необходимое, причем в таком количестве, о каком раньше мы не могли и мечтать. Личный состав пополнился. Дивизия имела более 6500 человек. Укреплялись и другие дивизии. В целом накануне Висло-Одерской операции в составе двух фронтов — 1-го Белорусского и 1-го Украинского — было 2 миллиона 200 тысяч человек, свыше 32 тысяч орудий и минометов, около 6500 танков и самоходно-артиллерийских установок и до 5000 боевых самолетов. (Эти цифры я услышал после войны на Потсдамской научной конференции).

Такое сосредоточение сил и средств позволило советскому командованию создать значительное превосходство над противником на Варшавско-Берлинском направлении: в живой силе — в 5,5 раза, в орудиях и минометах — в 7,8, в танках — в 5,7, в самолетах — в 17,6 раза[56]. Грозной силой была и наша реактивная артиллерия.

Таким образом, обстановка на главном стратегическом направлении фронта была благоприятной для советских войск. Создание такой силы свидетельствовало о мощи социалистического государства и высоком уровне советского военного искусства.

10 января я с начальником политотдела полковником В. Е. Горюновым поехал по полкам проверить размещение, меры маскировки, оборудование щелей для укрытия личного состава, обучение новичков, организацию питания. Прибыли в 151-й полк. Заходим в столовую, организованную под большим навесом.

— Что у вас сегодня на обед?

— Борщ и гречневая каша.

— А почему на столе нет горчицы, перца?

— Упущение наше, товарищ генерал.

— А почему не все гвардейцы носят гвардейские знаки? Почему не все, кому положено, носят ленточки за ранения? Гвардейский знак и нашивка за ранение — это знаки отличия ветеранов, они играют большую воспитательную роль среди молодого пополнения…

Регулярная учеба и проверка частей и подразделений повышали боеготовность личного состава, дисциплинировали.

Стрелковые подразделения к середине января были в основном готовы к наступательным боям, которые намечалось начать 20 января. Крупнокалиберная артиллерия и 120-миллиметровые минометы под командованием полковника В. К- Потанина убыли для участия в артподготовке 1-го Белорусского фронта. Но 6 января английский премьер-министр Черчилль обратился к Верховному Главнокомандованию СССР с просьбой о немедленной помощи, так как группировка немецко-фашистских войск на западном фронте в Арденнах в середине декабря 1944 года перешла в наступление и поставила англо-американские войска в тяжелое положение. И Советский Союз оказал помощь союзникам, начав свое наступление 12 января — значительно раньше намеченного срока, на огромном 1200-километровом фронте. Гитлеровское командование вынуждено было срочно перебросить с западного фронта на восточный больше десятка дивизий. Участь англо-американских войск была облегчена. Ныне многие буржуазные историки «забыли» об этой большой помощи Советского Союза попавшим в беду союзникам[57].

14 января ударная группировка войск 1-го Белорусского фронта успешно прорвала главную полосу обороны противника на Висленском направлении. Развивая успех пехоты, танковые войска к исходу 15 января, обходя Варшаву с севера и юга, с боями прошли около 40 километров, нанесли врагу тяжелые потери. Чувствуя угрозу окружения, фашисты начали оставлять свои позиции. Одна из почетных задач — первыми вступить в столицу Польши — была возложена на 1-ю армию Войска Польского, которая с честью справилась с этой задачей. Форсировав Вислу севернее и южнее Варшавы, сломив сопротивление противника, братская армия 17 января ворвалась в город. Одновременно с ней вошли и наши войска. Их прежде всего поразили масштабы разрушений, совершенных «чистокровными» арийцами-варварами. Все здания были превращены в руины, от города почти ничего не осталось.

К 14 часам польская столица была очищена от гитлеровцев. Весь личный состав дивизии был награжден медалями «За освобождение Варшавы».

После артиллерийской подготовки артиллерия и минометы прибыли в расположение дивизии. Полковник

B. К. Потанин доложил, что личному составу, участвовавшему в артподготовке, объявлена благодарность и что он, Потанин, получил новое назначение — на должность командующего артиллерией корпуса.

Жалко, конечно, было расставаться с ним. Но в то же время я рад был за боевого товарища, с которым впервые встретился в апреле 1942 года, — уходил-то он на повышение.

Вместо В. К. Потанина на должность командующего артиллерией дивизии прибыл полковник Чесноков.

Вечером 17 января был получен приказ командира 12-го гвардейского корпуса генерал-лейтенанта C. М. Бунькова — к утру 19 января сосредоточиться восточнее Варшавы. Утром 20 января дивизия выступила с задачей выйти в район Сохачевлович, что в 80 километрах западнее Варшавы. Мы испытывали трудности: чтобы поднять все запасы, не хватало транспорта. Но приказ торопил на запад. К 25 января мы должны были быть в районе Избица, Коло. Путь далекий. А тут еще погода ухудшилась, похолодало, повалил снег, усилился ветер. Каждый километр давался с трудом.

* * *

22 января через оперативный отдел штаба 3-й ударной армии нам стало известно, что танковые и механизированные войска 1-го Белорусского фронта вышли к Познанской обороне немцев и местами вклинились в нее. 23 января 1-я гвардейская танковая армия вышла уже западнее Познани, 2-я гвардейская танковая и кав-корпус, наступавшие севернее, овладели городом Бломбергом (Быдгоц). Эти успехи поднимали дух у солдат: гоним зверя в его логово, с каждым шагом приближаемся к желанному концу.

Однако на правом крыле 1-го Белорусского фронта обстановка к этому времени осложнилась: можно было ожидать удара противника во фланг и тыл войскам фронта. 2-й же Белорусский фронт был повернут на северо-восток для разгрома восточно-прусской группировки, в то же время войска его левого крыла действовали на реке Висле в районе города Торна. В результате между драным 1-го и левым крылом 2-го Белорусских фронтов разрыв к 25 февраля достиг более 100 километров.

Маршал Г. К. Жуков решил, оставив часть войск для блокировки и уничтожения гарнизонов в Шнайдемюле и Познани, а частью сил прикрываясь от Померанской группировки, главными силами фронта с ходу овладеть пограничными укреплениями и выйти к Одеру и захватить плацдарм на его западном берегу.

В связи с этим нашей 3-й ударной армии предстояла задача повернуть на северо-запад и двигаться на Иновроцлав, Бломберг. Это значило, надо пройти еще не менее 150 километров.

Трудностей прибавилось: тылы дивизии растянулись, снабжение горючим и продовольствием ухудшилось. Особо беспокоили нас боеприпасы. Начальник артснабжения майор И. Б. Ласточкин доложил, что дивизия в целом по всем видам не имеет и половины боекомплекта. А ведь мы шли в бой!

Совершив трудный более чем 450-километровый марш в направлении Черноглув, Окунев, Троено, Гоглин, Бышево, Шведы, дивизия 2 февраля пересекла польско-германскую границу и, с ходу вступив в тяжелый бой с частями 15-й пехотной дивизии СС, овладела городом Цимпельсбург. А сколько безвестных населенных пунктов на 450-километровом пути пришлось дивизии очистить от немцев. И каждый населенный пункт стоил нам крови, человеческих жизней.

Захватив первый немецкий город, дивизия заняла на выгодном рубеже оборону в полосе более 20 километров фронтом на север, имея соседом 33-ю стрелковую дивизию генерал-майора В. И. Смирнова. Против нас действовали 32-я и 15-я пехотные дивизии СС, неоднократно предпринимавшие против нас контратаки, которые каждый раз отбивались с большими потерями для противника.

Как нам стало известно, 31 января 5-я ударная и 2-я танковая армии вышли к Одеру и захватили плацдарм северо-западнее Кюстрина. В то же время шли тяжелые бои в городах Шнайдемюле и Познани. Из этого было ясно, что сейчас особенно ответственна роль 3-й ударной армии и 1-й армии Войска Польского в обеспечении правого крыла ударной группировки фронта.

В тылах дивизии стали появляться группы противника. Так, например, одна группа напала на наши тылы 17 февраля юго-восточнее города Линде, где к этому времени 52-я дивизия занимала оборону. Как мы установили, была она из Шнайдемюльского гарнизона и имела задачу прорваться в северо-восточном направлении с целью соединения с Померанской группировкой войск.

Но наши тыловики не растерялись и дали достойный отпор гитлеровцам. Решительность и смелость проявили начальник оргпланового отделения тыла капитан Жеребцов, майор интендантской службы Григорий Ильич Окунев, начальник горюче-смазочных материалов Степаненко, портные, сапожники, служба банно-прачечного отряда, хлебопекарни и 562-й медсанбат под руководством Михаила Николаевича Рудаева. За мужество и отвагу многие из них были удостоены правительственных наград.

Взятый в плен полковник показал: «Шнайдемюльская группировка потеряла связь со штабом своего 10-го армейского корпуса 11-й армии, поэтому решили прорваться в северо-восточном направлении. В ночь с 13 на 14 февраля после короткой артподготовки гарнизон прорвал оборону русских и стал продвигаться на Шенфельд. Пройдя 15 километров, колонны встретили упорное сопротивление русских, в завязавшемся бою понесли большие потери в живой силе и технике. В связи с этим я отдал приказ выходить из окружения мелкими группами. Однако уйти мне не удалось»[58].

Да, у фашистов действительно из этого ничего не вышло. Разгром Шнайдемюльской группировки 17 февраля был полностью завершен. Были ликвидированы и мелкие группы. Всего было уничтожено более 7000 солдат и офицеров, более 3000 взято в плен, захвачено много боевой техники.

20 февраля и противник и мы перешли к обороне. Нам необходимо было подтянуть свои тылы. По всем данным, готовилось большое наступление. 23 февраля 52-я дивизия спустилась на левый фланг армии для наступления на главном ее направлении. Перегруппировка частей, выход артиллерии в позиционные районы, организация связи, подвоз боеприпасов, занятие пехотой и танками исходного положения для наступления — все это проводилось только в ночное время. Во второй половине 26 февраля с командирами средств усиления и офицерами штаба я провел рекогносцировку участка прорыва на местности, там же увязали все вопросы взаимодействия как у себя в дивизии, так и с соседями.

Начальник штаба полковник Г. Г. Пантюхов в таблице взаимодействия согласовал боевые действия частей. В ротах и батареях политработники проводили беседы об отличившихся бойцах и командирах, о задачах, которые предстоит решить. Они призывали действовать смело и решительно с проявлением инициативы и солдатской сметки. Этому же посвящался и очередной номер газеты «В бой за Родину!», редактором которой был майор Василий Фомич Морозов. Военный совет армии выпустил листовки с обращением к бойцам, командирам и политработникам.

На собраниях и митингах в ответ на обращение гвардейцы твердо заверили, что задачу выполнят. Враг будет разгромлен!

Велась работа и в тылах дивизии, возглавляемая подполковником интендантской службы Борисом Павловичем Селезневым.

С утра 28 февраля заместитель по политчасти полковник В. Е. Горюнов с офицерами политотдела, офицеры штаба, штаба артиллерии и тыла отправились в части и подразделения с целью проверки готовности их к наступлению и оказания помощи на месте.

Большая работа выпала на долю саперов дивизии и приданного 15-го гвардейского инженерно-саперного батальона. Они в условиях начавшейся распутицы восстанавливали дороги, усиливали мосты для прохода артиллерии и танков, доразведывали и в ночь на 1 марта проделывали проходы в своих и вражеских минных полях. Накануне наступления дивизия провела разведку боем. Из имеющихся данных и показаний пленных нам стало известно, что нам противостоят подразделения одного из полков 5-й легкопехотной дивизии и подразделения 49-го мотопехотного полка СС. Установлено до двух дивизионов артиллерии — один из них 105, а другой 75-миллиметровых орудий, две минометных батареи среднего калибра и до 10 пулеметных точек.

52-й дивизии с приданными ей 108-й танковой, 21-й легкоартиллерийской, 42-й минометной бригадами, 135-м минометным, 1171-м и 1314-м легкоартиллерийскими полками и 15-м гвардейским инженерно-саперным батальоном, имея двухэшелонный боевой порядок, предстояло прорвать оборону противника на двухкилометровом участке и наступать в направлении города Реетц. Решением командующего армией с началом атаки пехоты и танков удары по опорным пунктам вражеской обороны наносил 567-й штурмовой авиаполк, а прикрытие боевых порядков в исходном положении и во время наступления возлагалось на 278-ю истребительную авиадивизию.

Ночь на 1 марта 1945 года. Последняя, самая беспокойная ночь перед наступлением. К 5 часам утра все войска находились в исходном положении для атаки. Выдвижение танков непосредственной поддержки было произведено, чтобы заглушить шум двигателей, при стрельбе из пулеметов, минометов и отдельных орудий.

Командиры полков, батальонов и дивизионов были на наблюдательных пунктах, еще раз проверили работу связи. Перед началом артподготовки на мой НП прибыл с офицером командир 108-й танковой бригады подполковник Василий Никифорович Баранюк, а командиры 21-й легкоартиллерийской и 42-й минометной бригад находились с командующим артиллерией дивизии полковником Чесноковым, имея задачей наблюдать за полем боя и вовремя влиять на развитие событий.

И вот 8 часов 15 минут. Началась артподготовка. После 45-минутного артналета и бомбового удара нашей авиации 153-й и 155-й стрелковые полки во взаимодействии с танками НПП и при поддержке артиллерийско-минометного огня большой мощности (на 1 километр фронта прорыва 250 орудий и минометов) перешли в атаку и быстро овладели первой и второй траншеями. Противник, понеся большие потери в живой силе и технике, не мог оказать организованного сопротивления. Но быстрому продвижению наших войск, особенно артиллерии, танков и автотранспорта, мешали разбитые дороги и непрерывно моросящий дождь. Во второй половине дня противник, оправившись от нашего нажима и введя в действие резервы, стал бросаться в яростные контратаки, стремясь задержать наше продвижение. Особенно был снижен темп наступления нашего левого соседа — 33-й стрелковой дивизии, которая подвергалась сильной контратаке во фланг. В результате оголился левый фланг 52-й дивизии. Тогда командиру 153-го стрелкового полка С. П. Зубову было приказано развернуть батальон второго эшелона полка фронтом на юго-запад для отражения вражеского натиска, а командующему артиллерией дивизии полковнику Чеснокову частью артиллерии дальнего действия поддержать его и тем самым обеспечить продвижение подразделений первого эшелона. Мы имели возможность воздействовать на противника не только войсками и боевой техникой, но и огнем артиллерии и авиацией. Для развития успеха мной был введен второй эшелон дивизии 151-й стрелковый полк И. Ф. Юдича, который взаимодействовал с танками НПП и при поддержке полковой артиллерийской группы (ПАГ), действовавшей со 153-м полком. К исходу дня дивизия с тяжелыми боями продвинулась в глубину вражеской обороны на 10–12 километров.

Храбро сражались гвардейцы 155-го стрелкового полка подполковника В. Р. Козареза. Напор их был настолько стремительным, что фашисты бросали свои укрепленные позиции и разбегались по ближайшим лесам. Отличилась и противотанковая рота лейтенанта Д. Д. Быкова, она уничтожила одно орудие с расчетом и подбила танк и две бронемашины. Командир пулеметного расчета 1-й пулеметной роты младший сержант Иван Антонович Савельев огнем из станкового пулемета уничтожил более взвода вражеской пехоты.

9-я батарея 124-го гвардейского артполка В. Р. Козарез. капитана Александра Петровича Коваля подавила две противотанковые пушки, тяжелый пулемет и минометную батарею, чем обеспечила продвижение 1-го батальона 155-го стрелкового полка капитана Алексея Спиридоновича Назаренко. Хорошо, решительно действовал 3-й батальон капитана И. Т. Обушенко из 153-го стрелкового полка.

После боя командир 151-го полка полковник И, Ф. Юдич при встрече с командиром 153-го полка С. П. Зубовым говорил:

— Сергей Петрович, я дважды видел твоего командира 3 го батальона. Кажется, капитан? Молодец! Большой храбрости человек. Отчаянный у тебя комбат.

— Даже слишком. Все вперед да вперед лезет.

— Что, не нравится? Тогда отдай его мне.

— Ну, уж нет, — отвечает С. П. Зубов. — Капитана Обушенко? Ни за что!

2 марта после мощного артналета наступление нашей дивизии продолжалось. Мы передовыми отрядами старались не дать возможности противнику привести себя в порядок. И хотя гитлеровцы ввели в действие усиленную 11-ю моторизованную дивизию СС, это уже не смогло существенно повлиять на общий ход событий. 52-я дивизия, используя успех 1-й гвардейской танковой армии, гнала фашистов на север и северо-восток, истребляя арьергарды прикрытия и отдельные гарнизоны. Нам хорошо помогала авиация. Чтобы не ослабить темпа нашего наступления, по решению командующего 1-м Белорусским фронтом в полосу действия нашего 12-го гвардейского стрелкового корпуса был введен танковый корпус 2-й гвардейской танковой армии генерал-полковника В. М. Богданова. В результате смелых действий танкистов и войск 3-й ударной армии противник, боясь окружения, ослабил сопротивление и начал отходить перед фронтом 1-й Польской армии генерала С Г. Поплавского и 61-й армии генерала П. А. Белова. Однако 3 марта события развивались так быстро, что пути отхода противника на запад к Одеру были перерезаны частями 1-й гвардейской танковой армии. Лишившись дорог, командир 10-го армейского корпуса генерал Краппе решил выводить остатки своих войск лесами в северо-западном направлении. К утру 4 марта остатки 5-й легкопехотной дивизии вышли в район юго-западнее Драмбурга. Только здесь командиру этой дивизии Зикету стало известно, что остальные части 10-го армейского корпуса окружены и уничтожаются советскими войсками. Зикет, не имея связи с командиром корпуса, решил прорываться к линии фронта самостоятельно.

Выполняя его приказ, группа до двух батальонов устремилась лесами на северо-запад. Фашистское командование па помощь окруженным бросило два моторизованных полка, разведотряд 15-й танковой дивизии и другие подразделения. Но они были разгромлены нашими частями во встречном бою.