ТЕЛЕ-ЛЮБИМОВ И ЧАСЫ С БРИЛЛИАНТАМИ

ТЕЛЕ-ЛЮБИМОВ И ЧАСЫ С БРИЛЛИАНТАМИ

«Что наша жизнь? — спрашивал известный персонаж и сам же отвечал: — Игра!»

И — правильно. А я-то позабыла. Видите ли, всерьез принялась сопоставлять облики Владимира Алексеевича и Владимира Вольфовича. А в это же самое время пожар разгорался совсем в ином месте… И одна газетка так великолепно, со вкусом живописала происходящее:

«В Тверской суд съезжался телевизионный бомонд. Операторы расставляли софиты. Журналисты штудировали материалы дела. Их раздавали девушки пресс-службы ВИДа. Досье состояло из газетных публикаций, имеющих отношение к суду. Первой шла статья Ирины Петровской, завершали подборку репортажи с последнего судебного слушания. Оно, кстати, прервалось на том, что судья вызвала Александра Толмачева, пресс-секретаря Владимира Брынцалова, для дачи свидетельских показаний.

Статья телевизионного обозревателя «Известий» Ирины Петровской «Один на один с 15 тысячами» вышла в мае 1996 года. В ней журналистка, по выражению юриста газеты Макса Хазина, «воспроизвела слова пресс-секретаря Владимира Брынцалова Александра Толмачева», который утверждал, что бывшему кандидату в президенты пришлось заплатить 5 тысяч долларов за появление в программе Любимова «Один на один», хотя в ВИДе просили на десять тысяч больше».

Срочно звоню вышеупомянутому Александру Толмачеву:

— Что такое? Что бы это все значило? Александр, я не могу поверить, что эта не очень молодая журналистка так легко, на слово, поверила вам и настрочила свою статью…

Александр весело отозвался:

— Ее право!

И это после суда. А мне-то всегда казалось, ну как любому заурядобывателю, что суд — это последнее дело, это страшно, это ужасно, это постыдно и лучше не глядеть в ту сторону, где он есть.

Конечно, всегда жаль тех, кого там, в судах, «мотают», дергают ни за что, кто без вины виноватый, у кого нет настоящей защиты…

Но здесь, в этой новой, вдруг загремевшей истории — все словно бы шиворот-навыворот…

А вечером на телеэкране — мой невозмутимый, внушительный, респектабельный Александр и нисколько словно бы не уместный в «судебной» обстановке, не очень как бы главный — второй Александр — Любимов.

Что же случилось: что? Почему все газеты словно бы сговорились писать об этом процессе в «эстрадном» стиле? На уровне: «Доказано: трубный звук сопровождает пук, если скорость его отхождения превышает 0, 5 метра в секунду».

Оказалось, все дело в том, что жутко оскорбился телеведущий программы «Один на один» Александр Любимов на корреспондентку «Известий» Ирину Петровскую. Она же, — вот ведь какая непутевая, посмела обнародовать статью, в которой обвинила вышеназванного Александра, так сказать, во взяточничестве! Будто он, знаменитый «соловей перестройки», способен наживаться на передовых идеях, как, положим, обыкновенный гаишник на штрафах. А в самой середке сей истории, как выяснилось, находились… золотые часы с бриллиантами господина В.А. Брынцалова, которые у него «выпросил» господин В.. Жириновский!

Я конечно же могла бы со слов Александра Толмачева изложить ход судебного заседания. Но, чувствую, — это было совсем не то! Ибо для журналистов оно оказалось подлинным пиршеством, где перья точились с ходу и так и искрили юмором. А если отцитировать Юлию Папилову из «Ъ», то это и вовсе — почти Мольер.

Но сначала ядовитенькая прелюдия в исполнении Елены Калиничевой из «Экспресс-газеты»:

«В зале со стороны истца — Андрей Разбаш, а со стороны ответчика — Нугзар Бетанели, социолог, уже три раза (в 1993, 1995, 1996 годах) правильно предсказавший распределение голосов на выборах. В общем, „имена-фамилии, плешивые люди“. Только на судью Сергееву это никакого впечатления не производит. Она покрикивает на Разбаша, с трудом произносит фамилию генерального продюсера ОРТ Константина Эрнста (э-р-н-с-т) и демонстрирует полную независимость суда от всех. И становится ясно, что настоящая слава для телевизионщика — это когда его имя знает судья межмуниципального суда.

В широком смысле судятся люди из одной тусовки, так как Ира Петровская — тележурналист, и со всеми телевизионщиками «вась-вась». А тут в мае текущего года, во время выборов, она накололась. «Известия» пером Петровской написали, что Любимов, по словам пресс-секретаря Владимира Брынцалова, требовал с последнего 15 тысяч долларов за участие в передаче «Один на один» с Владимиром Жириновским. Поторговавшись, брынцаловцы якобы сторговались на пяти тысячах. Бессовестно дерут деньги с кандидатов в президенты на нашем общественном телевидении — сделала вывод газета. И правильный вывод. Но одно дело — сделать правильные выводы, а другие — доказать свою правоту. Этого журналистке «Известий» Ирине Петровской как раз и не удалось».

А теперь — слово Юлии Папиловой из «Ъ».

«Ожидалось также, что свидетельские показания на стороне истца дадут генпродюсер ОРТ Константин Эрнст и продюсер ВИДа Андрей Разбаш. Толмачев не пришел. Эрнст тоже. Разбаш запаздывал. Суд начался без свидетелей.

Судья Ольга Сергеева безнадежным тоном поинтересовалась, не решили ли стороны прийти к мирному соглашению. Адвокат Хазин попытался приступить к рассмотрению возможности мирового соглашения. Любимов напомнил ему, что на прошлом заседании они это уже обсудили. Хазин вспылил: «Я сам определяю, что мне делать в процессе». Судья всех успокоила. К вопросу о мире больше не возвращались.

Потом ответчики и их свидетели попытались воссоздать обстоятельства того вечера в «Останкино», когда в кулуарах состоялся разговор Петровской, Толмачева и других, и пресс-секретарь Брынцалова сделал неофициальное сообщение о взятках на телевидении. Первыми перед судом свидетельствовали социолог Нугзар Бетанели и журналист «Московских новостей» Юрий Богомолов.

— Я был удивлен, — вспоминал свидетель Бетанели, — и спросил Толмачева: неужели вы заплатили за участие в передаче? В ответ раздался дружный хохот. Но вообще я лично ни на минуту не сомневаюсь в порядочности Александра Любимова.

Тут в дверях появился Андрей Разбаш.

— Вы у нас свидетель? — уточнила судья. — Пожалуйста, обратно, в коридорчик.

Заседание продолжалось. Выступил Юрий Богомолов. Он, кстати, тоже написал статью в «Московских новостях» после разговора с Толмачевым. По его словам, Толмачев действительно сказал, что Брынцалову звонили из ВИДа и предлагали заплатить за появление в передаче. Однако того, что звонил именно Любимов, Богомолов утверждать не стал. Потом выяснилось, что за свою статью Богомолов уже извинился перед Любимовым на страницах «Московских новостей», где назвал Толмачева «мелким лгуном».

Любимов остался удовлетворен показаниями свидетелей Петровской.

Судья пригласила Разбаша.

— Сдайте паспорт секретарю.

— У меня его нет, ваша честь.

— Ну хоть какое-нибудь удостоверение личности?

— Я забыл.

Пауза.

— Ну, хорошо. Я думаю, все присутствующие подтверждают вашу личность.

Зал одобрительно прогудел в ответ. Допрос начался.

— Скажите, занимался ли Любимов выбором участников передач и финансированием?

— Вопрос некорректный.

— Здесь я решаю, какие вопросы задавать и как задавать. Отвечайте.

После долгих препирательств с судьей Разбаш сказал:

— Любимов не занимается вопросами финансирования, но принимает участие в выборе участников, — и пробормотал вполголоса: — И все-таки вопрос некорректный.

Больше свидетелей не было. Адвокат Любимова Змойро представил справку от Эрнста о том, что Любимов денег брать не мог. Суд ею удовлетворился и простил Эрнсту неявку. Стали выяснять, что же делать без Толмачева. Макс Хазин еще раз подтвердил, что Толмачев знал о заседании. Истцы же предъявили письмо Толмачева Любимову, в котором пресс-секретарь заявил, что ни о каких тысячах долларов в разговоре с Петровской он не упоминал. Письмо приобщили к делу. Хазин попытался воспротивиться этому: «Толмачев у нас еще жив. Он лично должен выступить в суде». Его не послушали.

Потом суд долго просматривал представленные сторонами видеодоказательства. Стороны принесли кассеты с интервью Брынцалова датским журналистам (Петровская) и интервью Эрнста и Любимова тоже датским журналистам. Телевизор истцы тоже принесли с собой. Кино, однако, было неинтересным, и участник процесса заскучали. Расшевелили всех слова Александра Любимова: «Толмачев пришел». От его показаний зависел исход дела.

Судья подозвала свидетеля к кафедре и строго предупредила:

«В суде вы должны говорить только правду». В зале засмеялись. Толмачев без тени улыбки пообещал не врать.

Судья процитировала «Известия»: «Мне позвонил Любимов и предложил Брынцалову поучаствовать в программе „Один на один“ за 15 тысяч долларов». Это ваши слова?

Толмачев : Это не мои слова.

Судья : Может, вы говорили что-нибудь похожее?

Толмачев : Я говорил не о 15 тысячах, а о 85. Столько стоят золотые часы с бриллиантами Брынцалова, которые он был вынужден подарить Жириновскому.

Судья : Вот вы прочитали статью Петровской. Скажите, а вы не поинтересовались у автора, откуда она взяла эти слова?

Толмачев : Нет, не интересовался. Это скандал. И он был нам на руку. После него появилось еще четыре заметки.

Адвокат Любимова : У вас или у вашего шефа есть доказательства того, что Любимов просил деньги у Брынцалова за эту передачу?

Толмачев : Конкретно за эту передачу никто никогда ничего не просил.

Хазин : Рассказывали ли вы о том, что на телевидении берут деньги за участие в передачах?

Толмачев : Говорил. И предлагал Петровской сделать большой материал о коррупции в средствах массовой информации. Это было один на один. Свидетелей не было. Я пригласил ее в ресторан для разговора. Она отказалась. А в той большой компании я просто сказала, что телеканалы нам предлагали выйти в эфир по рекламным ценам: ОРТ — до 30 тысяч долларов в минуту, ВГТРК — до 12 тысяч, МТК — до 6 тысяч. Мы отказывались. Таких денег у нас не было.

Петровская : После выхода моей заметки вы отказались от своих слов и сказали, что не можете говорить об этом, потому что на вас наехала налоговая полиция.

Толмачев : Никакого разговора не было. Хотя я опять предлагал Петровской встретиться и поговорить о коррупции в СМИ.

Допрос кончился. Потом начались прения сторон, хотя все уже было ясно. После полуторачасового перерыва судья Сергеева огласила решение: «Известия» должны напечатать опровержение и выплатить Любимову 7 миллионов в качестве возмещения морального вреда. Телевизионный бомонд покинул здание Тверского суда».

Уважаемый читатель! Так ты все понял? И о чем речь? И отчего столь весело, с такой «несерьезностью» описала действо журналистка?

Если нет — вернемся еще раз к судебному заседанию, где у пострадавшей стороны, у Александра Любимова, вдруг обнаружился великолепный, задушевнейший адвокат. Хотя он, этот самый адвокат, должен был бы ну изо всех сил выгораживать и воспевать свою подопечную Ирину Петровскую с ее злополучной статьей.

Адвоката зовут Макс Хазин.

Цитирую «Телескоп» № 42, его, считаю, многомудрую блистательную речь:

«… Любимов вправе брать деньги с тех, кого он приглашает в свою телепередачу. Ведь он вкладывает в нее душу, свой многогранный талант. Разве соизмеримы с какими-то жалкими долларами эти затраты. В конце концов, каждый творец сжигает на алтаре искусства себя. А если ты являешься еще и кумиром миллионов, а именно таким кумиром является уважаемый истец, если ты считаешься, и сам себя считаешь властителем душ, то, на мой взгляд, за оказанную честь приглашенные просто обязаны принести на тот же алтарь искусств свою дань, этот древний металл, который в последнее время фамильярно называется деньгами. Это не мой пример. Во все времена, в прямом и переносном смысле этого слова, творцы получали высокие гонорары за свои произведения. История не донесла до нас, сколько получил, например, Гомер от очень древних греков за „Илиаду“ и „Одиссею“. Но гениальный Моцарт за свои божественные симфонии и Франсиско Гойя, тоже гениальный, за свои портреты получали несравненно больше, чем их коллеги музыканты и художники, творящие в наших подземных переходах, например. И это справедливо. Поэтому телемастер истец Любимов, чьи произведения, безусловно, навечно останутся в анналах истории и советского, и российского, но я уверен, и мирового телеискусства, вправе получать гонорар, значительно отличающийся от официальных гонораров, которые неблагодарное общество назначает, к сожалению, своим даже признанным талантам. Греки говорили — жизнь коротка, искусство будет вечно. Но что такое жизнь, даже по-своему насыщенная, какого-то Брынцалова? Мы видели его неоднократно раньше, а сегодня имеем честь видеть, может быть, в последний раз… Зато благодаря искусству истца Любимова мир и через тысячу лет узнает, какой забавный человечек, с богатством сомнительного происхождения, претендовал на роль президента одной из величайших стран и одного из величайших народов. Благодаря ему, Любимову, будущее поколение это все узнает. Это стоит любых денег. Говорят, бессмертная значимость искусства вообще…

Судья : Вы, по-моему, уклонились от темы прений. Ваши предложения по делу.

Хазин: Это как раз по делу.

Судья: Это не по делу. Мы не Любимова сейчас разбираем.

Хазин : Я далек от намерений иронизировать. И о какой иронии может идти речь, если сам истец Любимов на полном серьезе предельно четко обозначил, какую ценность он представляет для человечества, в частности, такие его качества, как честь, достоинство и деловая репутация. И это непосредственно по делу. Я перехожу к последнему. Он даже продешевил, оценив в 15 миллиардов рублей. Как жалко на его фоне выглядят ранее судившиеся со СМИ Руцкой, другие известные политические деятели, и не подозревавшие о существовании такой суммы, ни в коем случае не относившие их к своим скромным персонам. Истец Любимов установил арифметический рекорд и уверен, что никто уже не побьет его. И в то же время, как ни парадоксально это прозвучит, и я огорчен, что он не получит этих денег — нет их в редакции, пройдитесь по цеху, нет их и у Петровской, она просто столько не зарабатывает. Так же, как и не получит удовлетворения своих гораздо более скромных притязаний, как не получили его знаменитые предшественники по судебным вопросам. Что касается конкретно этой суммы, то она представляет, извините, не более чем медицинский интерес. Если бы речь шла не о Любимове, а о любом другом человеке, уверен — специалисты поставили бы свой краткий диагноз из двух слов. Если вспомните, то это слова — мания величия.

… Судья : Дополнения у ответчика, адвоката?

Хазин : У ответчика дополнение. Мы очень внимательно выслушали здесь очень уважаемых свидетелей. Чтобы не затягивать судебное следствие, могу предложить еще 10 человек, которые подтвердили бы то же самое обстоятельство, о котором рассказали они. Они сказали, что там было 50 человек, и они подтвердят то же самое, что Толмачев, который только что, на мой взгляд, дал ложное показание, публично в присутствии этих 50 человек после передачи «Один на один» рассказал обо всем том, о чем написала Ирина Петровская. Таким образом, именно Толмачев распространил эту ложную и недостоверную информацию об уважаемом нами всеми Александре Любимове. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 11 от августа 1992 года указано, что человек является распространителем ложной информации, даже если бы он поведал ее одному человеку, а здесь же речь не об одном человеке. Должны быть привлечены граждане и организации, от которых поступили такие сведения. Таким образом, руководствуясь статьей 36 ГК РСФСР, я прошу привлечь в качестве соответчика Александра Толмачева. Таким образом, он перейдет из одной процессуальной категории в другую.

Любимов: Я считаю, что все действия пресс-секретаря находятся в рамках политической этики. Поэтому мы не считаем, что г-н Толмачев или его руководитель могут быть ответчиками по этому делу. Нас волнует позиция газеты, которая распространяет неправильную информацию. Зло должно быть наказано.

Змойро : Я согласен с мнением своего доверителя. Что касается истца, то его право предъявить иск Толмачеву или не предъявлять. В данном случае он предъявил иск журналисту, распространившему это в газете. В данном случае я полагаю, что нет никаких оснований привлекать г-на Толмачева против желания А. Любимова.

Любимов : По сути того, что мог сказать г-н Эрнст, существует письмо, для нашей стороны удовлетворительное. Единственную информацию, которую мог дать Эрнст непосредственно к этой ситуации, что он лично звонил и общался или с г-ном Толмачевым, или с кем-то еще из окружения Брынцалова. Мы меняли участников передачи в экстренной ситуации. Я не думаю, что это суть статьи.

Змойро : Я думаю, что целесообразно бы огласит статью Петровской от 25 числа, которая имеется в материалах дела?

Судья : Всю статью?

Змойро : Думаю, да. Тут дается оценка тем, кто якобы распространил эти слухи, объясняется, почему Петровская без всякой проверки решила опубликовать статью. Это же все в контексте. Статья «Трое в одному суде».

(Зачитывают статью.)

Судья : По материалу дела не будет вопросов, дополнений?

Любимов: О деньгах на телевидении всегда говорят очень много. Это такая любимая тема нашей прессы. Телевидение не говорит о деньгах в прессе, считая это ниже своего достоинства. Я думаю, что для в сей корпорации журналистов случай, когда журналист берет деньги за публикацию материала — это плохо для всех. Это снижает влияние прессы, ее власть как четвертую власть в обществе. Писать об этом и радоваться по этому поводу не представляет никакого интереса. Сегодня свидетели со стороны ответчика неоднократно говорили о том, что контекст общий — обиходный треп, как сказал г-н Богомолов. Тем более все очень не симпатично, что люди, которые сказали, что это обиходный треп, обиходный треп создали сами. Постоянно об этом говорят. Почему журналист, которому общество добровольно отдает право сообщать информацию, не несет никакой ответственности за эту информацию. Поэтому я вынужден был обратиться в суд. Общество должно защищаться ото лжи. Если сторона-ответчик не желает извиняться, то это умысел какой-то?»

Абсолютно согласна с Александром Любимовым — насчет того, что «о деньгах на телевидении всегда говорят очень много». Именно так — всегда и очень давно. Ну как только закрутили процесс приватизации! Ну как только кто-то умный-умный просек — с помощью останкинской «иглы» эвон сколько можно делать полезных инъекций в собственный зад!

Помнится, мы снимали с режиссером Ниной Т. телепередачи, и я была по сравнению с ней уж и вовсе «темная». Она меня просвещала:

— У них уже, у всех теленачальников, доллары не то что из карманов — из ушей торчат. Какие они дачи сооружают! Какие квартирки приобретают! Да все это видят, но сказать боятся — выгонят с работы.

Но кто что докажет? Если нет к этому очень большого желания? А не пойман, как известно, — не вор, а представитель, к примеру, прогрессивнейшей части нашего общества, а именно телевидения…

Но почему все-таки на очень веселой нотке шли «передачи» из зала суда над заранее проигравшей Ириной Петровской? Почему «Великий магистр телеордена» Андрей Разбаш даже не соизволил предъявить суду хоть какое-то свое удостоверение? Почему, как расписывает корреспондент, к зданию суда съезжались отнюдь не трамваи, а роскошные иномарки?

Не буду отвечать на этот горячий вопрос. Ну его… Мало ли… У меня ни бронежилета, ни пистолета, ни мафиози в родне…

И вот что тоже примечательно: когда Ирину Петровскую, известинскую журналистку любезный Александр Толмачев спросил, вежливо принаклонясь, а не готова ли она написать о коррупции на телевидении, — дама открестилась от столь соблазнительного предложения…

Мы вместе с Александром маленько понедоумевали по этому поводу. Ведь, по сути, темка — ну такая звонкая, ну такая…

Ну и правильно. Женщина ж… А вокруг — минные поля… А при ней — только сумка, а в сумке — носовой платочек и прочая мелочевка… Или я не права?

А Александр сказал мне:

— Я тут, на суде, пока Макс Хазин так красиво про Александра Любимова говорил, кое-что вспомнил про Владимира Алексеевича Брынцалова. По-моему, и тебе для книги это лишним не будет…

— Слушаю. Запоминаю.

— Когда Ельцин стал в восемьдесят седьмом году руководителем Московского комитета партии, Брынцалов подарил ему «Жигуль» новой модели. Рассказывал сам на одной пресс-конференции. Еще ни у кого не было, а у Ельцина был. И в прессе тогда появилась маленькая заметочка, что появился какой-то предприниматель из провинции и подарил машину Борису Николаевичу.

— Он уже был здесь, в Москве?

— Да. Понимаешь, вдруг так вот — раз, и подарил. Потом ремонт был Красной площади. В году девяносто первом, что ли. В то время меняли «булыжник». Может, боялись: как-никак, «оружие пролетариата», вдруг в дело пойдет. Брынцалов смотрит — куча лежит на Красной площади. Чего она там лежит? Договорился с мужиками, они ему сюда и привезли.

— Брусчатка с Красной площади у вас тут вот?!

— Да, вот эта вся брусчатка оттуда.

— Да вы что?! «Ферейн» покрыт ею?!

— «Ферейн» покрыт брусчаткой с Красной площади, так что танки здесь спокойно пройдут. Я просто хотел показать, что Брынцалов отличается неординарностью своих поступков. Вот я что хотел сказать — стремительной реакцией и смекалкой. «Никому это не надо?! Вот дурачье! Беру!»

— Он так ни разу и не встретился с Ельциным?

— Нет, ни разу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.