ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Победоносные русские армии освободили Европу от тирании Наполеона. Великий этот подвиг стоил русскому народу неисчислимых жертв.
Выполнит ли теперь царь обещания, которые, по слухам, он дал в годину бедствий: освободит ли крепостных? Введет ли конституцию?
Очень скоро передовые русские люди убедились в том, что Александр I, упрочив победой над врагом свой трон, и не помышлял об уступках народу.
И тогда в среде дворянской молодежи, служившей в войске, стала зреть мысль о необходимости покончить силой оружия с крепостным рабством крестьян и с народным бесправием. В гвардии и в армии возникли тайные общества с масонским ритуалом, но с целями политическими и революционными.
С неослабным интересом следили будущие декабристы за событиями в далекой Испании. Они горячо приветствовали рождение Кадисской конституции. Пестель, светлый ум декабристского движения, почти буквально следовал за ее текстом, когда писал в своем проекте российской конституции — в «Русской Правде»: «Народ российский не есть принадлежность какого-либо лица или семейства. Напротив того, правительство есть принадлежность народа, и оно учреждено для блага народного, а не народ существует для блага правительства».
В России стало известно, что вернувшийся из наполеоновского плена Фердинанд нагло попрал конституцию, принятую народом Испании. Почему же испанские революционеры не смогли этому воспрепятствовать?
В тайных кружках русского офицерства не было конца обсуждению достоинств и слабых сторон Хартии Кадиса. Ночи напролет спорили о том, как предохранить будущую российскую конституцию от возможных на нее посягательств монарха. Многие, очень многие в среде дворянских революционеров начинали постигать, что конституционные вольности станут нерушимым достоянием государства и народа русского лишь при одном условии: необходимо убрать царя, покончить с монархическим режимом.
Один из основателей Союза спасения, М. Мамонов, уже в 1815 году подвел опыту испанского народа поучительные для русских итоги. Он писал, что щадить тиранов — это значит приготовить, сковать себе кандалы более тяжелые, чем те, от которых хотят освободиться. «Что же кортесы — разосланы, распытаны, к смерти приговариваемы. И кем же? Скотиною, которому они сохранили корону».
Но вот Риэго поднял испанскую армию на борьбу с тиранией. Все, что было в России передового, встретило эту весть с восторгом, с горячей верой в конечное торжество испанских патриотов.
В тайных офицерских кружках имя Риэго стало знаменем борьбы с ненавистным самовластием царя. Только одного исторического героя — Брута, древнеримского борца с тиранией Цезаря, они ставили вровень с героем Кабесаса.
Бард декабристов К. Рылеев зовет русскую дворянскую молодежь оставить пустые забавы, отдаться святому делу борьбы за свободу. Он грозит ленивым и равнодушным худшей карой — восставший народ отвернется от праздных:
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенья века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетенную свободу человека.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги,
И в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
* * *
Велик был восторг дворянских революционеров, когда России достигла весть о победе дела Риэго и его сподвижников.
Николай Тургенев записал в своем дневнике в конце марта 1820 года: «Вчера получено… известие, что король испанский объявил конституцию кортесов. Слава тебе, славная армия гиспанская! Слава гишпанскому народу! Во второй раз Гишпания показывает, что значит дух народный, что значит любовь к отечеству… Инсургенты вели себя весьма благородно. Объявили народу, что они хотят конституции, без которой Гишпания не может быть благополучна, объявили, что может быть предприятие их не удастся, они погибнут все жертвами за свою любовь к отечеству, но что память о сем предприятии, память о конституции, о свободе будет жить, останется в сердце гиспанского народа».
Рылеев и его друзья любили говорить о Кронштадте, как о будущем острове Леон.
Среди декабристов был офицер, очень близкий по духовному облику герою Кабесаса — Сергей Муравьев-Апостол, человек кристально чистой души, горевший жаждой подвига. Через два года после подавления испанской революции он попытался повторить в украинских степях рейд Риэго.
* * *
Осень 1823 года. Старшие офицеры 7-го корпуса Второй русской армии, расквартированного в окрестностях Тульчина, на Украине, давали парадный обед императору Александру I. Царь только что закончил смотр полков корпуса.
В палаточном лагере полукругом расставили столы. Император уже сел на почетное место и готов был приступить к еде, когда ему подали срочный пакет, только что доставленный фельдъегерем из Парижа. Царь вскрыл конверт. В нем было послание министра иностранных дел Франции Шатобриана.
— Господа, — обратился Александр по-французски к сотрапезникам, — поздравляю вас — Риэго схвачен!
Генералы, штаб- и обер-офицеры словно онемели. Одни широко раскрытыми глазами изумленно глядели на царя, другие потупились, стараясь скрыть охватившее их волнение.
Среди приглашенных к обеду было несколько офицеров-декабристов, членов Южного общества, в глубокой тайне готовившего здесь, во Второй армии, вооруженное выступление, которое должно было поддержать задуманное Северным обществом восстание гвардейских полков в столице. Привезенная из Парижа весть поразила их в самое сердце. Риэго!.. Значит, пришел конец мужественной борьбе испанских братьев!..
Тягостное молчание прервал придворный шаркун, парадный генерал М. С. Воронцов. Состроив радостную гримасу, льстиво склонив голову набок, он воскликнул:
— Какая счастливая новость, ваше величество!
Царь ничего не ответил. Он окинул взглядом лица собравшихся и нахмурился. Слишком уж не шло это восклицание к настроению остальных офицеров.
В эти месяцы Пушкин был на юге России. Как и все близкие к декабристам передовые люди, он тяжело переживал поражение испанской революции. Уже после казни Риэго, глубокой осенью, он узнал о гнусной выходке Воронцова. Поэт навеки заклеймил подлеца знаменитой эпиграммой, в которой только сместил хронологию событий:
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.
«Я очень рад, — сказал усердный льстец: —
От одного мерзавца мир избавлен».
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?
Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства.
* * *
После поражения революции и казни Риэго Испания вступила в полосу жестокой реакции.
Либеральная буржуазия и либеральное дворянство долго и безуспешно домогались влияния на государственное управление. Неизменно им преграждали путь к власти все те же извечные реакционные силы — феодальная аристократия и ее союзник — католическая церковь.
На протяжении всего XIX и первой трети XX века испанская бурбонская монархия словно закостенела. Как и во времена Карла IV и Годоя, помещики и монастыри цепко держат в своих руках почти все земельные угодья страны. Миллионы полукрепостных крестьян, темных, неграмотных, влачат жалкое существование на грани голода, арендуя у помещиков землю сроком на «протяжение жизни трех королей и еще 29 лет».
Как никогда могущественна церковь. Искусства, наука, народное просвещение прозябают под контролем мракобесов-церковников. Половина населения неграмотна, две трети его никогда не переступали порога школы.
Но под гнетом церковно-феодальной монархии в стране зреют силы обновления. Недра Испании богаты, и в разных ее провинциях возникают принадлежащие иностранным компаниям копи, шахты, заводы, фабрики. Растет пролетариат — могильщик испанского феодализма.
В 1931 году прогнившее насквозь здание монархии с грохотом рухнуло под ударами прогрессивных сил. Мощное революционное движение призывает к жизни республику. Быстро наверстывается упущенное историческое время — страна начинает менять свой облик.
Пять лет развивается этот стремительный процесс обновления всей жизни страны. Однако прежние ее хозяева — поместное дворянство, промышленные магнаты, реакционные генералы, князья церкви — не хотят признать себя побежденными. Революция отняла у них влияние, грозит их богатствам, их беспечной, ленивой жизни паразитов. Они полны ненависти к новой Испании, но бессильны перед единой волей народа. И тут на помощь им приходят Гитлер и Муссолини.
Обильно снабженные фашистским оружием, мятежные генералы начинают в 1936 году истребительную гражданскую войну.
Почти три года молодая народная республика напрягает все силы в борьбе против фашистских мятежников и иностранных интервентов.
В годину тяжких испытаний народ вспоминает героя своего славного прошлого. Батальоны имени Риэго с беззаветным мужеством идут в бой, бросая в лицо ненавистному фашистскому отребью слова старого боевого гимна:
Солдаты, на бой нас
Отчизна зовет.
Мы ею клянемся —
Победа иль смерть!..
Испанская революция не смогла устоять в неравной борьбе. Под ударами черных сил народная республика пала. Власть в стране захватил диктатор Франко, этот выкормыш фашизма.
Но надолго ли?..
В день, когда над испанской землей снова взойдет солнце свободы — а день этот уже недалек! — народ Испании воздаст достойную хвалу памяти своего национального героя, отдавшего жизнь за счастье родины, увековечит имя Рафаэля Риэго.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.