Глава 36 Мятеж в Эквадоре

Глава 36

Мятеж в Эквадоре

Восстанавливаясь после операции, я не переставал думать о том, что меня могли отравить.

Мне не хотелось верить, что Агентство национальной безопасности или ЦРУ пытались убить меня — последствия были бы слишком ужасающими для меня. Я пытался убедить себя, что правительство достаточно дальновидно, чтобы понимать, что моя смерть лишь повысит продажи книги — а это последнее, чего бы им хотелось. Если меня отравил тот «журналист», который угощал обедом, то он сделал это из личной мести; вероятно, он разделял мнения тех, кто обвинял меня в предательстве. Как бы то ни было, из этих писем я знал: многие люди ненавидят меня за то, что я совершил. Как мне с этим жить?

Жгучее чувство вины заставило меня вспомнить те далекие времена, когда я жил в лесах Амазонки в Эквадоре с шуарами.

Я тогда сильно заболел. Не мог ни есть, ни пить, стремительно терял вес. Ближайшая дорога была в двух днях пути пешком через густые джунгли (для здорового человека), а потом еще два дня трястись в старом автобусе до врача — невыполнимая задача, учитывая то, что я едва стоял на ногах. Я решил, что мне конец. И тогда шуарский целитель — шаман по имени Тундуам, вылечил меня.

Во время шаманских ритуалов, длившихся целую ночь, я осознал, что рос на пресных нью-гемпширских продуктах. Здесь же была совершенно другая пища. Среди всего прочего, из-за большого количества органики (гумуса и разлагающихся растений) в местных реках люди добавляют в воду некое подобие пива, которое готовится с примесью человеческой слюны.

У меня не было выбора: я ел их пищу и пил их пиво. В ту ночь я понял, что каждый раз, когда я ел или пил, мой внутренний голос нашептывал мне, что эта еда и вода убьют меня. Еще я понял, что шуары невероятно сильные и здоровые. Ближе к утру меня осенило, что я погибаю не от пищи и питья, а от своих мыслей. На следующий день я полностью выздоровел.

Несколько дней спустя Тундуам сказал мне, что теперь я в долгу у него и должен стать его учеником. Подобная перспектива мало радовала меня. Я окончил бизнес-школу и не видел никакого будущего в шаманстве. Но он спас мне жизнь, и я действительно был у него в долгу.

Беседуя с Тундуамом, изучая силу мыслей, я понял смысл старой поговорки: «Если можешь вообразить, то можешь и сделать».

В моей голове были только паранойя и чувство вины. Настало время измениться.

* * *

Вскоре после операции, гуляя в лесу неподалеку от дома, я присел у огромного дуба, прислонился спиной к стволу и закрыл глаза. Я вспомнил Тундуама и почувствовал свою связь с природой. Шуары, как многие самобытные народы, верят, что ключ к изменению мыслей следует искать в сердце. Я прижал руки к груди.

Я просидел так, молча, несколько минут, пока меня не осенило: существует единственный путь к спасению — посвятить себя тому, чтобы изменить мир к лучшему. Я ошибся, когда решил, что достаточно написать книгу, признаться. Теперь я понял, что искупление требует активных действий. Мне не следовало прерывать работу даже после операции. Говард Зинн был прав. Нужно взбодриться и с новыми силами взяться за книги и выступления. Нужно стать активистом. Я решил, что лучший способ — участвовать в работе некоммерческих организаций, которые я основал.

Компания Dream Change многого добилась за 15 лет своего существования. Мы возили людей к шаманам, живущим в лесах Амазонки, Андах, Азиатских степях, Африке и Центральной Америке; провели семинары в Соединенных Штатах и Европе; совместно с Институтом «Омега» организовали в США ежегодные собрания шаманов из самобытных народов со всего мира с сотнями участников. Однако после моей операции мы с директором Dream Change Лин Робертс решили притормозить. Лин занималась своими книгами (Shamanic Reiki; Shapeshifting into Higher Consciousness). А у меня был напряженный график после выхода «Исповеди экономического убийцы».

Некоммерческая организация, названная «Союз Пачамама» (Мать-Земля), напротив, трудилась невероятно активно. Его история тесно переплелась с моей.

В1994 году мой эквадорский друг Даниэль Куперманн уговорил меня встретиться с ачуарскими лидерами, жившими в глубине лесов Амазонки. Ачуары, как Тундуам и шуары, верят, что мир такой, каким мы его себе представляем, и у них была одна мечта. Они просили меня помочь организовать товарищество с людьми из тех стран, чьи нефтяные и другие корпорации грозят уничтожить ачуарские земли и культуру — и все человечество, как они сказали.

Недавно я познакомился с человеком, который поразил меня своей целеустремленностью и активностью — Линн Твист, именно ей я и передал просьбу ачуаров. В 1995 году мы с ней и ее мужем Биллом отвезли небольшую группу людей в джунгли, к ачуарам. В конце поездки эти люди пожертвовали более 100 тысяч долларов на Союз Пачамама.

После этого я занялся другими делами, но Билл и Линн продолжали трудиться с удивительным упорством. Это самые преданные и самоотверженные люди, каких я встречал, и им все удалось. К тому времени, когда я избавился от своего депрессивного мышления после операции, то есть к 2005 году, Союз Пачамама не просто помогал ачуарам; его дочерняя эквадорская некоммерческая организация Fundacion Pacham-ama не пускала нефтяные компании на земли многих туземных племен. Симпозиум Awakening the Dreamer — четырехчасовая программа с вдохновляющими видео — становится невероятно популярным и скоро пройдет более чем в восьми странах.

Я позвонил Билл и Линн и сказал, что хочу активно участвовать в их работе. Они с радостью согласились.

Вскоре я вернулся в Эквадор. Офис Fundacion Pachamama в Кито кипел. За последнее время страна пережила много политических потрясений — восемь президентов за десять лет. А теперь появился совершенно другой человек.

Его звали Рафаэль Корреа. Он происходил из низших слоев среднего класса и не стыдился признавать это; когда ему было пять, его отец попал в тюрьму за торговлю наркотиками. Он говорил, что все же понимает таких людей, как его отец, хотя и не оправдывает подобных противозаконных действий, ведь они оказались в тяжелом положении и «были готовы на все, чтобы прокормить семью».

Он получил стипендию в католическом университете Гуаякиля (Эквадор), затем в Бельгии, где защитил кандидатскую по экономике. Затем отправился в Иллинойский университет, где получил степень доктора экономически наук.

Этот новый кандидат в президенты был настоящим космополитом. Привлекательный, образованный, харизматичный, он владел английским, французским и языком кешуа, помимо родного испанского. Его жена была бельгийкой, а сам он прекрасно разбирался и в европейской, и в американской политике. Он понимал опасности системы, с которой ему пришлось столкнуться, когда он ратовал за реформы, призванные сдерживать крупные нефтяные компании и защищать ливневые леса.

Прочитав политическую программу Корреа перед выборами 2006 года, я вспомнил другого эквадорца — моего бывшего клиента, президента Хайме Рольдоса. Меня мучили угрызения совести: я уверял его, что нефть поможет стране выплатить долги ее прежних военных диктаторов; я убеждал его, что отказ от выплаты займов Всемирного банка — не выход из ситуации, что он обязан подписать соглашение с Texaco. Он не слушал меня. Вместо этого он потребовал долю в прибыли Texaco и настоял на том, чтобы компания применяла те же методы защиты окружающей среды, какие действуют в США.

В гостиничном номере Кито я смотрел видеозапись проникновенной речи Рольдоса, которую он произнес на футбольном стадионе столицы в мае 1981 года. Он призывал людей считать свою страну «героической» — мировым лидером в борьбе за свободу и независимость от всех притеснителей. В конце речи он произнес последние слова, сказанные на публике: «Viva la patria!» (Да здравствует родина!). Я чувствовал себя безмерно виноватым, глядя на фотографии обломков его частного самолета, разбившегося в горах.

Всего через три месяца после гибели Рольдоса другого моего клиента, Омара Торрихоса, постигла та же участь.

Теперь — Корреа, который так напоминал Хайме Рольдоса. Вторя «Исповеди экономического убийцы», Корреа сказал, что к нему уже наведывались ЭУ, и он прекрасно понимает опасность, которую представляют собой шакалы.

Билл, Линн, Даниэль и я решили устраивать ежегодные поездки для основных жертвователей Союза Пачамама. Мы возили их в Капави — базу экологического туризма, которую ачуары построили в ливневых лесах в рамках нашего партнерства.

Дорога к ачуарам представляет собой удивительное по красоте путешествие из Кито до Шелла — пограничной заставы и военной базы, построенной посреди джунглей для обслуживания нефтяной компании, в честь которой она и была названа. Дорога тяжелая, конечно, но поражает воображение. Она спускается почти на 8 тысяч футов — с вершины Анд в глубь ливневых лесов. С одной стороны — голые утесы, украшенные каскадами водопадов и ярко-красными бромелиями. С другой стороны — крутой спуск в бездну, где река Пастаса змеится вплоть до Атлантического океана в 3 тысячах миль отсюда.

Направляясь по шоссе от Кито к Шеллу, я часто вспоминаю, как впервые увидел эту часть света, и думаю, как сильно все здесь изменилось. В 1968 году Texaco только что открыла месторождение нефти в эквадорской части бассейна Амазонки. Сегодня нефть составляет примерно половину экспорта страны. Утечка нефти из трансандского нефтепровода, который был сооружен вскоре после моего первого визита, которая попадает в ливневые леса с их хрупкой экологией, достигла более полумиллиона баррелей, вдвое больше, чем пролито Exxon Valdez. Сегодня новый 300-мильный нефтепровод стоимостью 1,3 миллиарда долларов, пролоббированный экономическими убийцами, обещает ввести Эквадор в десятку крупнейших мировых экспортеров нефти в Соединенные Штаты. Обширные площади ливневых лесов погибли, попугаи и ягуары почти исчезли, три эквадорские туземные культуры на грани исчезновения, а древние реки превращены в сточные канавы.

За последние годы при поддержке Fundacion Pachamama аборигены стали сопротивляться. Так, 7 мая 2003 года группа американских адвокатов во главе со Стивом Донзигером от имени более чем 30 тысяч индейцев Эквадора подала иск на сумму 1 миллиард долларов против Chevron Texaco. В иске утверждается, что в период между 1971-м и 1992-м годом нефтяной гигант сливал на открытое пространство и в реки более 4 миллионов галлонов ядовитых отходов в день, загрязненных нефтью, тяжелыми металлами и канцерогенами; кроме того, эта компания оставила после себя почти 350 открытых ям-коллекторов, из-за которых продолжают погибать люди и животные.

Удручающий символ изменений на дороге Кито — Шелл — гигантская серая стена, возвышающаяся над Пастасой. Раскаленный под солнцем бетон кажется настолько неестественным, неуместным и несообразным с окружающей природой. Это агойянский гидроэнергетический комплекс, обслуживающий промышленные предприятия немногочисленных богатых семей Эквадора.

Каждый раз, проезжая мимо, я вспоминаю, что это всего лишь один из проектов, реализованный благодаря моим усилиям. Эти проекты финансировались таким образом, что к тому времени, когда Корреа решил баллотироваться в президенты, Эквадор тратил значительную долю бюджета на выплату долгов. Международный валютный фонд заверил Эквадор, что единственный способ выйти из долгового рабства — продать нефтяным компаниям крупное месторождение в ливневых лесах.

Рафаэль Корреа обещал все изменить, если его изберут президентом.

И он выиграл выборы, получив почти 60 процентов голосов.

Вступив в должность в 2007 году, Корреа принялся выполнять предвыборные обещания. Он отказался платить многие долги Эквадора, заявив, что их брали военные диктаторы, пришедшие к власти при поддержке ЦРУ и подкупленные экономическими убийцами (так оно и было). Он закрыл крупнейшую военную базу США в Латинской Америке, прекратил поддерживать борьбу ЦРУ с мятежниками в соседней Колумбии, приказал эквадорскому центробанку направить на внутренние проекты деньги, которые инвестировались в Соединенные Штаты, изменил конституцию, сделав Эквадор первой страной, где закон встал на защиту природы (что угрожало прибыли крупных корпораций), и вступил в ALBA — альтернативу Вашингтонскому плану насаждения американской гегемонии через Соглашение о зоне свободной торговли в странах Америки (FTAA).

Но самым смелым решением Корреа стал пересмотр нефтяных контрактов. Он настоял на том, чтобы компании не рассчитывали долю Эквадора в нефтяной прибыли на основе «дохода» — как обычно делают крупные нефтяные компании в развивающихся странах, обманывая их с помощью сфабрикованных финансовых отчетов. Нефть должна принадлежать Эквадору, а компании будут получать плату за каждый добытый баррель.

Всех ЭУ выслали из страны. Они предлагали взятки президенту и его приближенным — законные и противозаконные — чтобы он отступился. Но он отказался.

Вскоре шакалы свергли президента Гондураса Мануэля Селайю.

Этот переворот повлиял на всю Латинскую Америку — особенно на президента Корреа.