Оценка творческого пути

Оценка творческого пути

Двадцатилетним красноармейцем я начал заниматься усовершенствованием военной техники. В 1940 году, сделав счетчик моторесурса для танка, я стал «армейским изобретателем». Этот несложный прибор я считаю своим первым творческим успехом.

Над созданием стрелкового оружия я задумался в первые годы войны – в самое тяжелое для нашей страны время. Все тогда мечтали о каком-то новом эффективном оружии: надо было скорее остановить фашистов, вероломно напавших на нас, топтавших нашу землю, сжигавших наши дома, убивавших наших родных и близких. Так что оружие я создавал не для нападения, а для защиты рубежей своего Отечества.

Я часто повторяю фразу: «Война с фашистской Германией сделала меня оружейником». Хотя, как мне кажется, конструктором я стал бы непременно. Может, в какой-то иной сфере деятельности, но обязательно конструктором. Это влечение к механизмам, желание их познать и усовершенствовать жило во мне с детства и нашло выход в создании образцов стрелкового оружия.

Лет с семи-восьми я буквально был одержим тягой к разного рода «железкам»: постоянно бродил по селу, выискивая их и складывая в карманы. Даже не понимая, для чего беру, как буду использовать?.. Удивительно, но впоследствии все найденное оказывалось нужным, все пригождалось. Я разбирал и собирал то, что попадалось в руки и было способно разбираться по деталям. При этом многое, конечно, портил, но кое-что и ремонтировал.

Затем в моей голове «поселилась» идея «вечного двигателя», измучившая меня своей неразрешимостью. Возможно, она-то и определила мою будущую судьбу – судьбу конструктора.

Уверен, что непременно добьется успеха тот, у кого в детстве была подобная сумасшедшая идея. Если только не упустит момент, когда творческие мысли надо перевести в реальную плоскость, в первую конструкторскую работу. И после этого надо ставить себе только выполнимые цели, все возрастающие по трудности. Иначе, кроме неудовлетворенности и шизофрении, можно ничего не получить…

И, конечно же, не останавливаться на том, что сделано. Я повторяю тысячу раз одно и то же: «Совершенствованию нет предела»! Надо, чтобы молодые люди думали, как усовершенствовать то, что существует на сегодняшний день. Любую технику можно совершенствовать. Но надо идти в этом целенаправленно – хватаясь за многое, можно ничего не сделать. Выделяя конкретную узкую проблему, можно многого добиться.

Хороший конструктор-изобретатель всегда находит себе поле деятельности – и на работе, и дома. Я считаю, если занимаешься техникой, то должен непрерывно продолжать процесс творческого мышления и поиска. Иногда, конструируя какую-то специальную систему, мысленно проводишь аналогию с чем-либо известным в бытовой жизни, берешь что-то оттуда, какие-то идеи, какие-то интересные решения.

Случается, ремонтируя какой-нибудь дверной замок неизвестной конструкции, находишь идеи, которые впоследствии можешь использовать в чем-то другом.

Вспомним мой первый прибор, учитывающий работу танкового мотора на месте и в движении. Ведь я использовал там будильник – часы. Надо было только сделать так, чтобы они запускались каждый раз при включении мотора танка, а механик-водитель (кем был тогда я сам) не мог ничего изменить. То есть на готовом «материале» – часах, которые я в большом количестве испортил во время конструирования, я и сделал свой первый прибор. В следующем своем «изобретении», «выключателе массы» для танка, я применил необычную пружину, которую видел, когда изучал и разбирал какой-то маленький прибор в нашей армейской мастерской.

И еще: надо уметь «работать над ошибками». Каждый раз после оценки любого из моих изобретений компетентными комиссиями, я получал «Заключение» или «Решение» с перечнем недостатков, которые обязан был устранить. Для того, чтобы решить поставленную задачу, необходимо было мыслить комплексно, не отрывая один недостаток от другого, но в то же время четко «проранжировать» их по степени значимости и взаимозависимости. Согласно этому наметить план доработок, выделяя главное. Конечно, иногда на устранение этого главного, определяющего недостатка тратишь меньше времени, чем на какую-то «ерунду», устранение которой может привести к повторному циклу выполнения всего намеченного плана.

При этом каждая проблема захватывала меня так, что я не мог спокойно жить, постоянно думал о ней: и днем, и ночью, и работая, и отдыхая. Пока я не решал ее, я не успокаивался. Вернее, скажем так: она просто не давала мне покоя.

Не менее важен момент «коллективного творчества». Когда я работал в КБ со своими молодыми коллегами, мы все время «делили» пункты намеченного плана доработок, согласно творческим способностям каждого. А потом надо было очень грамотно и осторожно «увязать» вместе все доработки, все идеи. И делать это в правильной последовательности.

Начиная что-либо конструировать, надо хорошо изучить все то, что в этой области уже создано. Мне думается, изобретатели техники на самом деле ничего не изобретают, они только конструируют, используя то, что было давно изобретено.

На одной из встреч с гражданской аудиторией меня как-то спросили:

– А вы сами никогда не заимствовали?

Я ответил, что никогда не заимствовал, а вот оригинально и нестандартно мыслить – учился, в частности, у американского конструктора Гаранда, когда в конце войны проектировал самозарядный карабин. Считаю, как считали и В. А. Дегтярев, и С. Г. Симонов, что учиться этому не зазорно и у зарубежных коллег. Мой принцип такой – перед тем как приниматься за любое дело в конструировании, следует внимательно изучить и учесть опыт своих предшественников. В любой области человеческой деятельности овладение опытом, расширение профессионального горизонта – непременное и обязательное условие движения вперед.

На этой же встрече мне задали и такой вопрос:

– Действительно ли у нас было и есть хорошее стрелковое оружие?

И я вспомнил разговор со знаменитыми конструкторами Дегтяревым и Симоновым, происходивший во время войсковых испытаний новых образцов в 1948 году. Вспомнил неторопливые суждения В. А. Дегтярева, его самокритичный взгляд на системы своей конструкции и ответил:

– Думаю, что действительно хорошее.

Считаю, в своем ответе не покривил душой. Не стал я приводить многочисленные признания зарубежных специалистов на этот счет. Упомянул лишь несколько красноречивых фактов. Немецкие оружейники, например, перед войной, оценив высокое техническое совершенство самозарядной винтовки системы тульского мастера Ф. В. Токарева, взяли ее за основу при создании своей самозарядной винтовки. Или вот современное финское автоматическое оружие. По существу, это же наши образцы! В Израиле открыто признают, что их пулемет отличается от российского только сошками и прикладом. Таков объективный показатель качества и авторитета советского стрелкового автоматического оружия.

У нас в КБ есть, можно сказать, постоянно действующая выставка. Мы ее называем коллекцией оружия наших и зарубежных образцов. Конструкторская работа заставляет нас быть в курсе всего, что делалось и делается в этой отрасли за границей. И мы внимательно изучаем (как изучали В. А. Дегтярев, другие конструкторы в 1943 году на выставке трофейного оружия) зарубежные конструкции и видим (как видел тогда В. А. Дегтярев): не мы заимствуем, а у нас заимствуют, и порой довольно беззастенчиво. Объясняется это еще и тем, что наши военные оружейники, в отличие от конструкторов в других областях технического творчества, никогда не патентовали своих работ.

Тогда казалось, что самим фактом патентования можно раскрыть военные секреты. Но, тем не менее, все «секреты» становились раскрытыми другим путем – попадая в руки противника как трофеи. Так было всегда с военной техникой.

Помню, как в начале 1950-х всячески охраняли новый автомат АК-47, проводя в войсках стрельбы в режиме повышенной секретности: автоматы носились в чехлах, а все отстрелянные патроны собирались и сдавались под строгий учет.

Но потом произошли события в Венгрии, которые приоткрыли миру завесу над этим оружием.

А уж во время Вьетнамской войны секретов просто не осталось – американские солдаты брали трофейные АК-47 и воевали нашим оружием (преимущественно китайского производства).

Вьетнамская война широко освещалась в нашей прессе. Советский народ сочувствовал вьетнамцам, видя, как мощная военная держава США пытается установить свои порядки, выступая на стороне Южного Вьетнама. Поэтому Советский Союз и поддерживал Северный Вьетнам. У нас проходили митинги солидарности, лозунг которых был: «Руки прочь от Вьетнама»! Я тоже считал, что американцам во Вьетнаме делать нечего!

Узнал я об использовании АК-47 во Вьетнаме из телевизионных репортажей и снимков в газетах. А однажды, развернув газету «За рубежом», прочитал маленькую заметку, перепечатанную из американской газеты «News Week»: «… Но еще более надежным, чем ракетные снаряды или минометы, оказался неразлучный спутник вьетконговца – короткий автоматический карабин “АК-47” советского производства. Он проявил себя как оружие куда более надежное, чем капризная американская винтовка “М-16”. …Этот карабин настолько хорош, что американские солдаты, которым посчастливилось захватить “АК-47” в бою, продолжают пользоваться им, рассчитывая на трофейные боеприпасы».

Конечно, мы знали, что наше государство помогает вьетнамцам оружием, но лично мне никто никогда не рассказывал ни о поставках АК-47 во Вьетнам, ни о каких-либо технических особенностях применения АК-47 в тех, необычных для России, условиях. Мне думается, опыт использования АК-47 во Вьетнаме, как и в любой другой стране, безусловно, собирался и анализировался военными Главного ракетно-артиллерийского управления. Направляя нам свои требования по доработкам образцов, они не объясняли их причин. Это все входило в рамки той секретности, в которой мы работали.

Повторяю, никогда нам, конструкторам, не сообщалось об экспортных намерениях военных ведомств. Наверно, можно нас, конструкторов военной техники, назвать «заложниками» политиков и военных. И я знаю точно, что эта практика всех государств, всех политических систем. Помимо воли конструктора АК-47 Михаила Калашникова и конструктора М-16 Юджина Стоунера Вьетнам стал большим испытательным полигоном по проверке российского и американского стрелкового оружия. В этом-то и заключается человеческая, моральная проблема конструкторов военной техники – сделав что-либо для своего народа, своей страны, они сразу же становятся бесправными соучастниками политических игр…

В 1993 году я впервые посмотрел четырехчасовой фильм талантливого французского журналиста Жиля дю Жонше «Годы Калашникова» и многое для меня стало большим откровением. Этот фильм не о годах моей жизни, а о годах жизни оружия. Автор проделал серьезное исследование причин тех или иных событий в истории последней половины 20-го века, связанных с применением оружия. В том числе и моего: Венгрия, Чехословакия, Вьетнам, Афганистан…

Конечно, не всегда конструктор согласен с тем или иным использованием своего «детища», рожденного в муках и в радости творчества. Ведь каждому родителю больно смотреть на неудавшуюся, трудную жизнь своих детей. К сожалению, не всегда возможно оградить их от жестокостей и соблазнов окружающей действительности.

Последние несколько лет мир захлестнула волна терроризма. Это ужасное явление и по своей идеологии, и по своим действиям. Не понимая и не принимая это явление, я с негодованием смотрю, как зачастую террористы используют мое оружие. И когда журналисты задают мне вопросы на эту тему, я удивляюсь их непониманию: разве я, начиная создавать оружие в 1941 году, знал, что через 40–50 лет какие-то головорезы будут им устрашающе размахивать? Разве моя вина в том, что они считают его самым надежным? Не я его вложил в руки бандитов и террористов, и не моя вина, что оно бесконтрольно «гуляет» по миру.

В завершение этой темы не могу не написать об одной встрече. Произошла она на Высших офицерских курсах «Выстрел», куда мы, несколько разработчиков стрелковых систем, были приглашены посмотреть занятия по огневой подготовке. Вечером нам предложили поговорить с офицерами, прибывшими для учебы на курсы из социалистических и развивающихся стран. После наших выступлений слово взял присутствовавший на встрече министр обороны Народной Республики Мозамбик. Выступая, он вдруг повернулся в мою сторону и сказал:

– Знаете ли вы, уважаемый конструктор, что силуэт вашего оружия начертан на Знамени нашей республики? Так вот, примите от нас это Знамя, пусть в сувенирном варианте. На нем вверху, у древка, вышиты три символа – раскрытая книга, обозначающая борьбу с неграмотностью, мотыга – знак раскрепощенного труда и автомат вашей конструкции – символ освобождения от иноземного гнета.

Я всегда высоко ценю людей, прошедших школу армейской закалки. Но особое уважение питал и питаю к пограничникам. Почему? Наверное, потому, что воины в зеленых фуражках несут службу с постоянно заряженным оружием. Всегда готовые к немедленному действию, они лучше других знают цену применения этого оружия и, естественно, содержат его в отличном состоянии.

Я часто бывал у них в гостях. Приезжая на заставу, первым делом просил открыть пирамиду и смотрел, в каком состоянии содержатся автоматы и пулеметы. Ведь от порядка на заставе зависит и безопасность страны. Безопасность от тех, кто не желает жить в мире и согласии…

Проверенное в боях, испытанное в самых экстремальных ситуациях стрелковое оружие, носящее мое имя, перешагнуло в новый 21-й век. И мне более всего хочется, чтобы, пока не ликвидирована полностью опасность военных конфликтов, оружие всегда содержалось в боевой готовности, находясь исключительно в руках военных. Оружие должно быть, прежде всего, своеобразным символом гарантии надежной защиты нашей страны, гарантией мирного неба над ней.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.