Истории сложного творческого пути женщин-художниц

Истории сложного творческого пути женщин-художниц

Софья Юнкер-Крамская

О трагической судьбе дочери великого художника Ивана Крамского стало известно лишь недавно, когда были обнародованы документы из архива ФСБ РФ. Несчастья Софью Юнкер-Крамскую (1866–1933) начнут преследовать после революции 1917 года. А до октябрьского переворота ее жизнь протекала счастливо и безмятежно. Ее очень любил отец, о чем свидетельствует множество портретов дочери, написанных им. Правда, почти на всех полотнах Софья неулыбчивая, как будто предчувствующая грядущие несчастья, – то задумчивая и грустная, то настороженная и строгая. Но везде – настоящая красавица с бездонными глазами.

Изяществом Сони восхищался сам Илья Репин, а Альберт Бенуа всерьез ухаживал за ней. Но девушка влюбилась в молодого врача Сергея Боткина. Они даже были помолвлены. Но… Сергей Боткин неожиданно для всех влюбился в подругу Сони, Александру Третьякову. И вскоре на ней женился. На портрете, написанном отцом после разрыва помолвки, лицо дочери выражает тоску и душевную опустошенность. Но от депрессии спасла живопись. Крамской восторженно писал: «Дочка моя, известная… ветреница, начинает подавать мне серьезные надежды, что уже есть некоторый живописный талант».

«Личная жизнь грозит превратиться в трагедию».

Софья быстро стала признанной портретисткой, ее осыпали заказами. Ее кисти принадлежат даже портреты императорской семьи. Работы выставлялись в Академии художеств, в Обществе живописцев-аквалеристов, на других выставках.

Но в личной жизни – затишье. Софья долго не могла оправиться от удара измены. Отца это очень тревожило: «Девочка, а как сильна, как будто уже мастер. Подумаю иногда, да и станет страшно… личная жизнь грозит превратиться в трагедию».

Только в 35 лет Соня решилась создать семью с юристом Георгием Юнкером. Но через 15 лет муж умер. А вскоре начались другие беды – революция и Гражданская война, во время которых сохранить все картины не было никакой возможности. Что-то было уничтожено или пропало, что-то сгорело при пожаре в Острогожском музее.

При новой власти ей, глубоко верующему человеку, пришлось стать организатором антирелигиозного музея Зимнего дворца. Сама получая копейки, помогала своим бедствующим знакомым из «прошлой жизни» – тем, кто служил при дворе: кому деньгами, кому приработком. В итоге эту помощь вменили Соне в вину.

Софья была арестована 25 декабря 1930 года по статье 58-II УК РСФСР «Контрреволюционная пропаганда». Ее обвиняли в создании «контрреволюционной группировки из бывшей знати, ставившей себе целью проведение своих людей в разные советские учреждения на службу для собирания сведений о настроениях…» Крамская-Юнкер была приговорена как «чуждый элемент» к 3 годам ссылки в Сибирь. Из-за стресса у нее случился инсульт. С тяжелым параличом она оказалась в тюремной больнице. Потом полупарализованную женщину послали по этапу Иркутск – Канск – Красноярск. Там с ней случился второй удар, отнялась левая часть тела.

15 октября 1931 года Юнкер-Крамская из красноярской больницы написала письмо Екатерине Пешковой (первой жене Максима Горького.), оказывавшей помощь политзаключенным. Она просила: если нельзя вернуться в Ленинград, то пусть ее хотя бы оставят в Красноярске до поправки здоровья и обязательно предоставят работу, ведь правая рука действует, не разбита параличом. «Я пишу и портреты, и плакаты, лозунги, афиши, вывески, иллюстрации, знаю фотографическую ретушь, раскраску фотографий, языки, я работать могу, люблю…» В конце письма отчаянные строки: «Я могла делать ошибки в своих суждениях, могла что-нибудь не так правильно оценивать, могла криво судить о положении вещей, но преступления я не совершала никакого… Помогите мне!.. Я оправдаю милость, если мне она будет дарована. Я честно проработала 40 лет. Тяжко последний, быть может, очень короткий срок – чувствовать себя – так наказанной…»

28 февраля 1932 года было возбуждено ходатайство о пересмотре дела Юнкер-Крамской в связи с неизлечимой болезнью. 25 марта 1932 года София Ивановна вернулась в Ленинград. А через год художница умерла при странных обстоятельствах. Якобы, она уколола палец, когда чистила селедку, и, по словам брата, «умерла от рыбьего яда». Реабилитировали ее за отсутствием состава преступления только в 1989 году.

«Тяжко последний, быть может, очень короткий срок чувствовать себя так наказанной…»