Уход Велимира

Уход Велимира

1 июня 1922 года Сергей Есенин (вместе с находившимися в Европе Алексеем Толстым и Александром Кусиковым) выступил на литературном вечере. Он прочёл отрывки из «Пугачёва» и из пьесы, которую начал писать – «Страна негодяев».

Зинаида Райх в это время вышла замуж за Всеволода Мейерхольда, который усыновил её детей от Есенина – Татьяну и Константина.

А в литературных кругах Москвы всё чаще звучало слово «конструктивизм». Молодой литератор Корнелий Люцианович Зелинский расшифровывал его так:

«Конструктивизм не школа, конструктивизм не направление, конструктивизм больше и шире этого. Конструктивизм – новое мировоззрение. Конструктивизм – новое философское осознание мира. Конструктивизм – новая ориентация. Новая позиция».

Илья Сельвинский добавлял к этому:

«Конструктивизм родился грузчиком. Стало быть, всё ему по плечу».

Но Маяковский в «Я сам» о конструктивистах-грузчиках упоминать не торопился. В главке «22-й ГОД» сказано:

«Собираю футуристов – коммуны. Приехали с Дальнего Востока Асеев, Третьяков и другие товарищи по дракам».

А старый товарищ Владимира Маяковского (ещё со времён учёбы в Строгановском училище живописи, ваяния и зодчества), художник Василий Чекрыгин, написав картину «Голод в Поволжье», летом 1922 года трагически погиб – 3 июня на железнодорожной станции Мамонтовка он попал под поезд.

А жизнь страны Советов продолжалась.

Поэту-имажинисту Ивану Грузинову, арестованному за сборник «Серафические подвески», объявили, что его дело будут рассматривать члены Коллегии ГПУ. «Серфические подвески» вышли в свет ещё в 1921 году, но весь тираж сборника был конфискован за то, что в стихах встречалась ненормативная лексика. 6 июня Коллегия ГПУ постановила, что поэт Грузинов совершил контрреволюционные деяния, и его дело было направлено в Московский ревтрибунал. Хотя этот грозный вершитель судеб ограничился всего лишь категорическим запрещением сборника, его автор был напуган весьма основательно.

А Сергей Есенин отправил из Германии письмо Илье Шнейдеру:

«Висбаден. Июнь. 21.1922

Милый Илья Ильич!

Привет Вам и целование. Простите, что так долго не писал Вам, берлинская атмосфера меня издёргала вконец. Сейчас от расшатанности нервов еле волочу ногу. Лечусь в Висбадене. Пить перестал и начинаю работать.

Если бы Изадора не была сумасбродной и дала мне возможность где-нибудь присесть, я очень много бы заработал и денег».

Деньги Есенину были очень нужны, и он написал об этом:

«У Изадоры дела ужасны… Имущество её: библиотека и мебель расхищены, на деньги в банке наложен арест».

Высказался поэт-имажинист и о политической ситуации в Европе:

«Германия?.. Никакой революции здесь быть не может. Всё зашло в тупик, спасёт и перестроит их только нашествие таких варваров, как мы.

Нужен поход на Европу…

Однако серьёзные мысли в этом письме мне сейчас не к лицу. Перехожу к делу. Ради бога, отыщите мою сестру…она, вероятно, очень нуждается…

Вы позовите её к себе и запишите её точный адрес, по которому можно было бы выслать ей деньги, без которых она погибнет».

Находясь в благополучной Европе, Есенин не забывал, что в России голодают.

Произошла и трагедия – утром 28 июня 1922 года в деревне Санталово Новгородской губернии скончался поэт Виктор Владимирович Хлебников. Маяковский написал статью, посвящённую его памяти, в которой назвал Хлебникова Колумбом «новых поэтических материков, ныне заселённых и возделываемых нами». Статья (напечатанная в журнале «Красная новь») заканчивалась так:

«Во имя сохранения правильной литературной перспективы считаю долгом чёрным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь, от имени моих друзей, поэтов Асеева, Бурлюка, Кручёных, Каменского, Пастернака, что считаем его и считали одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе.

После смерти Хлебникова появились в разных журналах и газетах статьи о Хлебникове, полные сочувствия. С отвращением прочитал. Когда, наконец, кончится комедия посмертных лечений?! Где были пишущие, когда живой Хлебников, оплёванный критикой, живым ходил по России? Я знаю живых, может быть, не равных Хлебникову, но ждущих равный конец.

Бросьте, наконец, благоговение столетних юбилеев, почитания посмертными изданиями! Живым статьи! Хлеб живым! Бумагу живым!»

А Сергей Есенин в письме Александру Сахарову, отправленном 1 июля, сообщал, что в Европе «ужаснейшее царство мещанства». 9 июля в Москву полетело другое его письмо – Мариенгофу В нём поэт не скрывал своих негативных ощущений от заграницы и, откровенно делясь впечатлениями, сообщал о возникшем у него желании бежать «из этой кошмарной Европы обратно в Россию». 13 июля Есенин вновь просил Илью Шнейдера:

«К Вам у меня очень и очень большая просьба:…дайте ради бога денег моей сестре. Если нет у Вас, у отца Вашего или ещё у кого-нибудь, то попросите Сашку и Мариенгофа, узнайте, сколько дают ей из магазина.

Это моя самая большая просьба. Потому что ей нужно учиться…»

А Маяковский в тот момент больше всего гордился тем, что приобщился, наконец, к Лубянскому ведомству