Поэтический суд
Поэтический суд
Вечера поэзии в Москве организовывал в ту пору член правления Союза поэтов Фёдор Долидзе. Эти мероприятия Матвей Ройзман охарактеризовал так:
«Налицо был не только материальный, но и литературный успех».
Осенью 1920 года Долидзе задумал устроить суд над имажинистами, которые стремительно завоёвывали популярность. В Москве появились афиши:
«БОЛЬШОЙ ЗАЛ КОНСЕРВАТОРИИ
(Б.Никитская)
В четверг, 4-го ноября с.г.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ
«СУД НАД ИМАЖИНИСТАМИ»
Литературный обвинитель Валерий Брюсов
Подсудимые имажинисты И.Грузинов, С.Есенин, A. Кусиков, А.Мариенгоф, B. Шершеневич.
Гражданский истец И. А. Аксёнов
12 судей из публики
Начало в 7 1/2 час. вечера».
Реклама имела успех – желавших побывать на необычном суде было очень много.
Матвей Ройзман:
«Билеты были распроданы задолго до вечера, в гардеробной было столпотворение вавилонское, хотя большинство посетителей из-за холода не рисковали снять шубу…
В зале, хотя и слегка натопленном, всё-таки было прохладно. Народ не только стоял вдоль стен, но и сидел на ступенях между скамьями.
Имажинисты пришли на суд в полном составе. На эстраде стоял длинный, покрытый зелёным сукном стол, а за ним сидели двенадцать судей, которые были выбраны из числа слушателей, а они, в свою очередь, из своей среды избрали председателя. Неподалёку от судей восседал литературный обвинитель -
Валерий Брюсов, рядом с ним – гражданский истец Иван Аксёнов; далее разместились свидетели обвинения и защиты».
Началось «судебное» заседание, о котором – всё тот же Матвей Ройзман:
«Цитируя наизусть классиков поэзии и стихи имажинистов, Брюсов произнёс обвинительную речь, окрасив её изрядной долей иронии. Сущность речи сводилась к тому, что вот имажинисты пробились на передовые позиции советской поэзии, но это явление временное: или их оттуда вытеснят другие, или они… сами уйдут. Это покушение на крылатого Пегаса с негодными средствами».
Затем выступали другие обвинители, защитники обвиняемых и сами обвиняемые – имажинисты.
Матвей Ройзман:
«Хорошо выступил Есенин, очень умно иронизируя над речью обвинителя Брюсова, Сергей говорил, что не видит, кто мог бы занять позицию имажинистов: голыми руками их не возьмёшь! А крылатый Пегас ими давно оседлан, и имажинисты держат его в своём „Стойле“. Они никуда не уйдут и ещё покажут, где раки зимуют».
Затем обвиняемым было предоставлено «последнее слово», и они выступили с чтением стихов. Последним выступил Сергей Есенин. На этом вечере он познакомился с Галиной Артуровной Бениславской, работавшей секретаршей в ВЧК. Она потом написала в воспоминаниях:
«Короткая, нараспашку оленья куртка, руки в карманах брюк и совершенно золотые волосы, как живые. Слегка откинув назад голову и стан, начинает читать:
Плюйся, ветер, охапками листьев,
Я такой же, как ты, хулиган…
Что случилось после его чтения трудно передать. Все вдруг повскакали с мест и бросились к эстраде, к нему. Ему не только кричали, его молили: «Прочтите ещё что-нибудь». И через несколько минут, подойдя уже в меховой шапке с собольей оторочкой, по-ребячески прочитал ещё раз «Плюйся, ветер…»».
Этот же (финальный) эпизод «суда» описал и Матвей Ройзман: дескать, Есенина…
«… долго не отпускали с эстрады. Это и определило приговор двенадцати судей: имажинисты были оправданы.
В заключение четыре имажиниста – основные участники суда: Есенин, Шершеневич, Мариенгоф, Грузинов – встали плечом к плечу и, как всегда это делалось после выступления имажинистов, подняв вверх правые руки и поворачиваясь кругом, прочитали наш межпланетный марш:
Вы, что трубами слав не воспеты,
Чьё имя не кружит толп бурун, —
Смотрите – / Четыре великих поэта
Играют в тарелки лун».
Анатолий Мариенгоф в «Романе без вранья» привёл этот «гимн имажинистов» несколько иначе:
«В эти двадцатые лета
Мир – ты чертовски юн!
И три величайших поэта
Играют в тарелки лун».
Вдохновлённые своей победой на поэтическом суде, имажинисты решили устроить ответный судебный процесс, назвав его «Суд имажинистов над литературой». Литература имелась в виду, конечно же, современная, поэтому главными подсудимыми должны были стать футуристы во главе с Владимиром Маяковским.
Лидия Николаевна Сейфуллина, ставшая впоследствии известной советской писательницей, потом вспоминала:
«В столице обширного и богатого государства не хватало хлеба и топлива. Но в голодной и холодной Москве советские люди жили молодо и бодро.
Мы, работники просвещения, были вызваны в столицу из разных мест огромной республики для расширения собственного нашего образования. Нас вселили в старинный и ветхий деревянный домишко. Это было «Убежище для благородных вдов и сирот», организованное неизвестным нам Гейзелем.
«Благородных» разместили наверху, а нам отвели нижний, очень холодный этаж. Топили по ночам, разбирая для этого гнилые деревянные заборы Усачёвки…
Как-то, в студёное утро – числа и месяца не помню – увидели мы на уцелевшем от наших рук заборе афишу. Она сообщала, что «сегодня в Политехническом музее состоится диспут футуристов с имажинистами. От имажинистов выступит Сергей Есенин, от футуристов – Владимир Маяковский. Председательствует Валерий Брюсов»».
И молодые работницы народного просвещения, конечно же, без всяких раздумий отправились в Политехнический музей.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.