Вдруг стало страшно от мысли, что я один

Вдруг стало страшно от мысли, что я один

21 ноября 2000 года. Центральная Атлантика

20°06’ с. ш., 21°00’ з. д.

09:00. Моя яхта пересекла линию Северного тропика. Незаметно рассвело, и тотчас, словно приветствуя солнце, появилась стая дельфинов. Восход солнца отражается на их темных блестящих спинах.

«Лунная дорожка»

Одиночество! Ты начало тревожить не на шутку! Я прекрасно понимаю разницу между одиночеством и изолированностью. В нормальных условиях я всегда могу покончить с изолированностью – достаточно просто выйти на улицу. Изолированность существует только до тех пор, пока ты этого хочешь. Но одиночество, полное одиночество, – оно невыносимо. Горе тому, кто одинок. Мне кажется, что одиночество наваливается на меня со всех сторон. Мое сердце вдруг стало центром притяжения для этого ничто, которое тогда казалось мне всем.

Мне вдруг стало страшно от мысли, что я один. Надел штормовую куртку, вышел в кокпит. Увидел голубоватое небо, немного успокоился. Но оглянулся назад и вновь увидел за кормой пустоту и одиночество. Может, надо увеличить парусность? Яхта ускорит бег, и тогда они отстанут? Я больше двадцати узлов выжимаю из моей старушки яхты, а какую скорость могут выжать пустота и одиночество? Нигде об этом не слышал и не читал.

17:30. Поменял галс, иду курсом 250–260 градусов на запад. Надо обойти острова Зеленого Мыса[91]. Никто из гонщиков не пошел западней этих островов, только я рискнул. Мне передали, что лидеры стоят в зоне штилей и только яхта «Кинг Фишер» идет вперед. Она была западней всех. Вот почему я и решил уходить на запад. Не знаю, правильно ли сделал. Время покажет.

Скучаю по земле. Как хочется походить босиком по земле-матушке. Этим летом я наконец-то смог выбраться домой, к себе на родину. На вокзале в Мелитополе нас никто не встречал. Мы дали телеграмму, что приедем в Чкалово на такси. Нам не хотелось беспокоить родителей, ведь поезд Москва – Евпатория проходит через Мелитополь рано утром, в 05:30.

Вышли из поезда, и я сразу вспомнил, что так было и тридцать лет назад, когда я приезжал на каникулы из Ленинграда, где учился в Арктическом училище. Тот же воздух, пропитанный фруктовыми ароматами, та же суета, хотя день только начинался.

На вокзале в Мелитополе к нам подскочили сразу несколько человек, предлагая купить черешню. В ту пору в наших краях как раз была пора черешни. Еще не пересыпали ягоды из ведра в сумку, как нам предложили свои услуги несколько таксистов-частников. Я назвал село Чкалово и сразу предупредил, что до него 54 километра. «Знаю, знаю, – сказал один таксист. – Это та деревня, откуда наш путешественник Федор Конюхов». Мы с женой переглянулись и поехали с ним. Он слышал про Конюхова, но в лицо никогда не видел, так что меня не узнал.

«Мама»

Мои мама и папа вышли встречать нас за ворота. Мама – в чистом фартучке, на голове такая же белая косыночка, а папа – в сером костюме, с тремя медалями на груди. Две – «За боевые заслуги» и одна – «За Победу, за Сталина». И первое, что я увидел в глазах отца: он до сих пор солдат, сержант пехоты Советской армии. Несмотря на свои восемьдесят четыре года, отец был еще крепок, в узловатых руках его чувствовалась сила, да и крутые плечи и загорелая, отнюдь не морщинистая шея говорили о крепком здоровье.

За время моего отсутствия произошло много событий. Но хата, в которой я вырос, стояла без изменений и при виде меня как будто заулыбалась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.