ИСТОРИЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ИСТОРИЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ

Меир, урожденная Голди Мабовитц, появилась на свет 3 мая 1898 года в России, в городе Киеве (Украина), седьмым ребенком в семье Моше и Блюмы. Ее родители были очень неортодоксальными людьми, так, они поженились без традиционного сватовства. (Наличие наследственной неприверженности традициям очень часто имеет тесную связь с рождением гениев. Эдисон, Эйнштейн, Екатерина Великая, Маргарет Мид — все они из длинного ряда независимых мятежников.) Жестокая российская действительность оборвала жизни пяти ее братьев за девять лет между рождением ее сестры Шаны и ее собственным. Шана была настолько старше, что часто в раннем детстве заменяла Голде мать. Шана научила ее читать и писать, так как Голда никогда не могла позволить себе роскошь посещать школу, до тех пор пока не переехала в Милуоки в восьмилетием возрасте.

Клара, младшая сестра Меир, была на четыре года моложе нее. Жизнь в России, где Голди провела первые восемь лет, была очень трудной. Она вспоминала в автобиографии: «Ничего не хватало: ни еды, ни теплой одежды, ни тепла в доме». Она никогда не забывала этот несчастный период своей жизни и ужасный опыт русских погромов, которые навсегда оставили отпечаток в ее психике. Голди впервые услышала слова «христоубийцы» в воплях погромщиков, которые убивали невинных людей из-за их веры и этнического происхождения. Голда говорила, когда ей было семьдесят: «Я помню, как я была испугана и как сердилась».

Отец Голди уехал в «Золотую Медину» (Соединенные Штаты), когда ей было пять. Он нашел работу в Милуоки и вызвал туда семью. Ее мать, набравшись смелости, подделала документы, и Голди должна была изображать пятилетнюю девочку, хотя в действительности ей было восемь. Ее паспорт был оформлен на совершенно другого ребенка, так как семья выезжала нелегально. Ее семнадцатилетняя сестра Шана должна была выдавать себя за двенадцатилетнюю. Весь их багаж и одежду украли, и единственной, кто не заболела во время путешествия, длившегося месяц, была неугомонная Голди. Моше поселился в гетто Милуоки, работая на двух работах — плотником и рабочим на железной дороге. Мать Голди открыла бакалейный магазин в нижнем этаже своей квартиры с двумя спальнями уже через две недели после прибытия в Милуоки. Она даже не говорила по-английски. Какой вдохновляющий пример для юной Голди, которая в девять лет стала работать в магазине!

Огромное влияние на жизнь Голди оказала Шана. Она была для Голди героиней, духом революции и учителем в России, а потом и в Милуоки. Для Голди Шана была кумиром, идеалом; она говорила: «Что касается меня, Шана, возможно, оказала самое большое влияние на мою жизнь… блестящий пример, мой самый дорогой друг и мой наставник». Мать для нее тоже была образцом — но другого рода. Она сама, без посторонней помощи вела дела молочного и бакалейного магазина, несмотря на неумение говорить по-английски, нехватку знаний по оптовой торговле, стратегии продажи, продукции.

В молодости Голди много читала. Она открыла для себя Достоевского, Толстого, Чехова и Диккенса. Она не начинала своего формального обучения до восьми лет, до переезда в Милуоки, где она закончила начальную школу. (Мид и Стайнем также запоздали с поступлением в школу.) Голди говорила на идиш и по-русски дома, по-английски — в школе и с друзьями. Деревянные домики милуокского гетто выглядели для Голди как дворцы. Она была так увлечена книгами и школой, что страстно стремилась стать школьной учительницей в Милуоки. В автобиографии она говорила: «Я с восьми лет мечтала быть учительницей». Голди была очень привлекательной девушкой. Ее школьная подруга Регина говорила: «Четверо из пяти мальчиков были влюблены в нее… Она была так трепетна и привлекательна».

Сестра Голди Шана вышла замуж и уехала в Денвер лечиться от туберкулеза. Девушки регулярно писали друг другу. Родители Голди решили, что детям не нужно формальное образование, и сосватали четырнадцатилетнюю Голди за тридцатилетнего страхового агента. Голди, будучи бескомпромиссным и самоуверенным подростком, сбежала из дому в Денвер к сестре, чтобы получить среднее образование. Она прожила в Денвере два года со своей мятежной сестрой, которая устраивала в своем доме еженедельные сионистские собрания. Эти собрания пленили впечатлительную Голди и превратили ее в квазиреволюционерку. Одним из мужчин, посещавших собрания Шаны, был Моррис Мейерсон, за которого Голди впоследствии вышла замуж. Голди была захвачена движением «Poale Zion» («Рабочие Сиона») и стала его преданным фанатиком. Независимость и железная воля уже глубоко и прочно укоренились в ней. Поссорившись с Шаной, Голди возвращается в Милуоки, чтобы завершить обучение. Она закончила среднюю школу Северного округа в качестве вице-президента своего класса в 1916 году, к тому времени уже глубоко проникшись идеями сионизма.

В семнадцатилетнем возрасте Голди вступает в «Poale Zion» и начинает выступать на митингах, будучи еще школьницей и обучая по ночам иммигрантов английскому языку. Она и ее друзья-сионисты благодаря пылкому энтузиазму и горячему участию в движении получили прозвище Zionuts («сио-чокнутые»). Она поступила на один семестр в Учительский колледж Милуоки, а в свободное от занятий время преподавала идиш в еврейском центре.

Она была очень страстной женщиной во всем, что делала, и вдохновенным оратором на английском, идиш и русском. Зимой 1918 года, в девятнадцать лет, она стала самым молодым и симпатичным делегатом Еврейского конгресса, который проходил в Филадельфии. Это было началом большого пути.

Голди вышла замуж за Морриса Мейерсона в 19 лет, но к тому времени она уже решила, что ее судьба — жить в Израильском киббуце. Она сообщила Моррису о своих планах и предложила ему присоединиться к ней. Биограф Меир, Мартин, в 1988 году писал: «В своем воображении Голди уже покинула Америку. В душе она уже трудилась где-то в палестинской пустыне.» Она сказала Моррису, что он волен последовать за ней или остаться, но для нее это вопрос решенный. Примером ее упорства и верности долгу является то, что через две недели после свадьбы она согласилась поехать на Западное побережье Соединенных Штатов для того, чтобы собирать деньги, произнося речи о сионизме. Ее отец был взбешен: «Кто бросает мужа сразу после свадьбы и отправляется в дорогу?» Меир была одержима идеей сионизма. Она ответила отцу: «Я готова ехать куда угодно!» и «То, что меня просят сделать, я сделаю. Партия сказала, что я должна поехать, и я поеду.» Биограф Меир говорит: «Моррис был мягким человеком и ничего не мог противопоставить жизненной силе Голди». Однажды приняв как факт, что нет другого решения еврейской проблемы, кроме возвращения на историческую родину, она сказала: «Я решила поехать туда». Когда ее спросили, могла бы она поехать без своего молодого мужа, Голди ответила: «Я бы поехала одна, но с разбитым сердцем».

Голди стала признанным лидером движения. В восемнадцать лет она обратилась за разрешением поехать в киббуц, но ей отказали из-за ее возраста, хотя в уме она уже связала свою судьбу с Палестиной. Эта юная «сио-чокнутая» два года путешествовала по Соединенным Штатам, собирая деньги на оплату судна «Pocahontas», зафрахтованного для поездки в Тель-Авив. Она взялась собирать деньги на это путешествие, так как «свободно говорила как на идиш, так и по-английски, и была готова поехать куда угодно», лишь бы попасть на этот корабль. Так началась ее история, продолжавшаяся пятьдесят лет. Меир уговорила Шану присоединиться к ней, чтобы превратить Палестину в новую родину и будущий дом для «блуждающих евреев». Шана оставила мужа в Соединенных Штатах и вместе с Голди и двумя своими детьми села на судно.

«Pocahontas» направился в Тель-Авив как третья волна эмиграции («алиях»). Беда ждала своего часа, и он наступил. Голди рассказывала: «Это было чудом, что мы пережили эту поездку». Судно вышло в море 23 мая 1921 года с 23-х летней Голди, ее мужем Моррисом, ее сестрой с двумя детьми и еще с двадцатью тремя энтузиастами-сионистами на борту. Путешествие было бедственным с самого начала: на корабле были мятежи, смерть, приближался голод, был убит капитан. В довершение всего брат капитана сошел с ума. 14 июля 1921 года группа прибыла в Тель-Авив, полуголодная и без всякого багажа. Их мечтой, их райским уголком должен был стать Тель-Авив, который на самом деле был городком среди пустыни, основанным лишь двенадцать лет назад, без растительности и естественных ресурсов. Это напоминало «другую планету». Все было так бесплодно и дико, что многие прибывшие заплакали, отчаявшись, и захотели вернуться, в том числе и Шана. Только Голди была возбуждена и говорила: «Я глубоко счастлива». Остальные были глубоко разочарованы. Фактически, треть группы впоследствии вернулась в Соединенные Штаты. По прибытии Голди официально изменила свое имя, приняв имя Голда, чтобы начать жизнь заново.