Глава 19. «Из Лондона в Москву». Дневник Клэр Шеридан
Глава 19. «Из Лондона в Москву». Дневник Клэр Шеридан
Упоминаемая выше двоюродная сестра премьер-министра Уинстона Черчилля Клэр Шеридан передавала высокопоставленному родственнику первосортные сведения со всех концов света. О многих ее контактах можно прочесть в написанном ею и опубликованном дневнике «Из Лондона в Москву».
Вот молодая женщина пишет о себе: «Зиму я провела в Стокгольме в гостях у принцессы Маргариты и кронпринца Швеции. Принцесса Маргарита, англичанка по происхождению (она была дочерью герцога Коннаута), оказалась чрезвычайно артистичной личностью». Ее связи распространялись от утонченных царских отпрысков до преступного большевистского отребья, среди ее знакомых многие политики, издатели, писатели, художники и артисты, а также шарлатаны, шантажисты и убийцы.
Пробежим почти беспристрастно по страницам дневника Клэр Шеридан.
«Сегодня днем в течение часа я была переводчиком между американцем и Каменевым. Мне пришлось спрашивать о людях и событиях, о которых я сама не имела ни малейшего понятия. Я даже никогда не слышала о Дебсе. А мне всегда думалось, что я знала наперечет всех революционных вождей во всех странах».
Разъясним. Юджин Виктор Дебс (1855–1926), один из организаторов Социалистической партии в США. В 1918 году в газете «Нью-Йорк колл» Дебс опубликовал статью «Душа русской революции», в которой прославляет рабочих и крестьян, большевиков, свершивших революцию в России: «…Какова бы ни была судьба революции, ее пылающая душа бессмертна, она затопит весь мир светом, свободой и любовью». Не за эти ли наивные слова Ленин – Бланк сказал о Дебсе: «Революционер, но без ясной теории, не марксист». В мае 1920 года Дебса, находящегося в тюрьме, посещают представители Социалистической партии Америки и получают его согласие на выдвижение его кандидатуры (от Социалистической партии США) для участия в выборах на пост президента США. Впервые в истории США человек, находившийся в тюрьме, участвовал в президентских выборах как кандидат. Клэр Шеридан была переводчицей в процессе разговора между американским большевиком – недавним членом в президенты США и советским руководителем Каменевым в сентябре 1920 года, так что женщина, говоря, что не знала о деятельности этого человека, скорее всего, слукавила.
Но продолжим вместе с названными героями показательное путешествие на поезде в большевистскую Россию.
«На станции Finse, расположенной высоко в горах, где вокруг все было занесено снегом, поезд сделал остановку на десять минут. Мы вышли из вагона, чтобы немного прогуляться. С собой я взяла свой фотоаппарат Кодак. <…>
В десять вечера мы прибыли в Христианию, где нас встречал Максим Литвинов.
Мне Максим Литвинов представлялся невысоким человеком с пронзительным взглядом, бывшим всегда начеку. А я увидела перед собой представительного, тучного, любезно улыбающегося мужчину. Он сообщил, что в «Grand Hotel» нет свободных номеров» <…> Литвинов проводил меня в комнату одной из его секретарш. <…>
Не привыкла спать на чужих простынях! С улицы доносится непрекращающийся шум, а в соседней комнате все еще беседуют Каменев и Литвинов. <…>
Во время ланча я познакомилась с госпожой Литвиновой и была очень удивлена, узнав, что она англичанка и хорошо знает семью Meynells и дружит с Гербертом Уэллсом».
Нужны ли здесь какие-либо пояснения? Об «уполномоченном Совнаркома по валютным операциям» М. М. Литвинове (наст. Меер-Генох Моисеевич Валлах) и его деятельности уже говорилось прежде. Как упоминалось, жена будущего наркома иностранных дел СССР Литвинова, Айви Лов, происходила из одной из богатых еврейских семей в Англии.
«После ланча мы поехали в окрестности Христиании и зашли на телеграф, расположенный на вершине холма, поросшего лесом. С нами был четырехлетний Миша, старший сын Литвиновых. Кудрявый, большеглазый, очень хорошенький еврейский ребенок. Он напомнил мне «Смеющегося мальчика» Донателло. Миша говорит: «Зачем мой папа большевик?» и просит свою маму позвать служанку и ничего не делать самой. Литвинов его просто обожает и балует без меры. <…> Мы возвращались в город на открытой машине, и они всю дорогу распевали русские народные песни. Все-таки большевики очень веселые создания!
В отель мы прибыли вовремя: собрали багаж и успели на поезд, идущий в Стокгольм».
«15 сентября 1920 года. Среда.
Стокгольм. Мы прибыли в восемь тридцать утра. На вокзале нас встречал Фредерик Шторм, руководитель левого крыла Социалистической партии Швеции. Я нашла этот прием забавным. Ведь в предыдущие годы меня лично встречал наследный принц, и мы в королевском кортеже отправлялись во дворец. Теперь, проезжая мимо старинного дворца, я с грустью смотрела на окна принцессы Маргариты. Когда-то я гостила в этом дворце. Казалось, это было так давно и в другом мире.
Нас довезли до «Grand Hotel», но в нем не было свободных номеров. Тогда мы развернулись и направились в роскошную квартиру, принадлежащую Красину, где в его отсутствие проживал товарищ Юон (Juon). <…>
Господин Шторм сопровождал меня в Эстонское Консульство, чтобы получить визу в Ревель».
«16 сентября 1920 года. Четверг.
Стокгольм. Утром я позвонила по телефону в королевский дворец и попросила соединить меня с кронпринцем. Каменев советовал мне не рисковать: учитывая, в какой компании я оказалась, во дворце мне могут оказать весьма холодный прием. Пришлось ему разъяснить, что кронпринц – самый демократичный принц во всей Европе.
Принц Густав был сильно удивлен. Он загорелся идеей немедленно меня увидеть и пригласил на ланч, чтобы вдоволь наговориться. Каменев с интересом прислушивался к нашему разговору. Конечно, его интересовало, что за люди Каменев и Литвинов. Ничего не утаивая, я поделилась своими впечатлениями.
Пока мы разговаривали, позвонил Каменев и сообщил, что Консулат Эстонии предоставил мне визу. <…>
Я вернулась в «Grand Hotel» и к своему ужасу увидела большую группу «товарищей», сидевших за столом в номере у Каменева».
Итак, за этим поздним возвращением в номер Каменева легко просматривается любовная интрижка. Не зря некоторые исторические источники сообщают: «В начале 20-х годов личная жизнь Ольги Каменевой стала дезинтегрироваться с началом любовной связи Льва Каменева и Клары Шеридан. После отъезда Шеридан Лев Каменев разошелся с Каменевой (Троцкой) и женился на Татьяне Глебовой, от которой у него был сын Владимир Глебов (1929–1994)». Так, из-за интимного вмешательства британской подданной в личное пространство Каменева-Розенфельда, распалась супружеская чета из советской верхушки.
Профессиональная революционерка Ольга Давидовна (Давыдовна) Каменева (1883–1941), урожденная Бронштейн, сестра Л. Д. Троцкого – Бронштейна. После революции заведовала управлением театров в Наркомпросе. В течение всех 1920-х годов содержала в Москве литературный салон для высшего советского общества.
Как ремарку можно добавить краткие сведения о другой деятельнице «советского театрального искусства» и большевистского шпионажа, номинально входившей в систему, которой управляла супруга Каменева. Мария Федоровна Андреева (Юрковская; 1868–1953) – актриса, любовница Максима Горького (с 1904 по 1921 год). Причастна к гибели своего любовника мецената Саввы Морозова. В 1918 году стала заведующей театральным отделом Петросовета. В 1919 году по рекомендации Красина и Горького была назначена комиссаром Наркомвнешторга по Петрограду. Шпионка, актриса, агент по продаже золота, алмазов и других русских богатств.
Какие же операции прокручивала Клэр Шеридан, будучи любовницей Льва Каменева?
«Солнце ослепительно сияло, когда мы, наконец, вышли в открытое море. В это время у меня завязался очень интересный разговор с господином Ашбергом (Aschberg), шведским банкиром».
Потрясающая компания спешит в оккупированную большевиками Россию! Но кто такой этот Ашберг?
Улоф Ашберг (Олаф, 1877–1960) – шведский банкир еврейского происхождения, глава стокгольмского банка «Ниа Банкен» (Nya Banken). В молодости Улоф был известен своими симпатиями социалистам; стал главой собственного банка (1912 год). Впоследствии Ашберг сблизился с видными большевиками (в частности с Л. Б. Красиным) и принимал участие в крупных финансовых махинациях. Так, «Ниа Банкен» совместно с «Шелл и К°» и некоторыми другими шведскими банками участвовал в выводе финансов и золота за границу. Участвовал Ашберг и в других финансовых операциях, наибольшую известность из которых получила «паровозная афера». 18 августа 1922 года Улоф Ашберг при содействии советского правительства организовал «Российский коммерческий банк».
Улоф Ашберг был также известен собирательством русских икон, коллекцию которых он впоследствии вывез из Советского Союза при посредничестве Красина и в 1933 году передал ее Шведскому национальному музею. Коллекция составляла около 250 икон.
И здесь никак не обойтись без цитаты из книги известного русского публициста В. Шамбарова «Импортные корни русской революции»:
«И тайные связи обнаруживают такие хитросплетения, что порой остается только руками развести. Так, дядя Троцкого Животовский являлся компаньоном Путилова, солидным акционером «Русско-Азиатского банка». И находился в тесных контактах с Олафом Ашбергом, хозяином «отмывочного» «Ниа-банка», создал с ним совместную «Шведско-Русско-Азиатскую компанию». А деловым представителем Животовского в США был не кто иной, как Соломон Розенблюм, более известный под именем Сиднея Рейли. Бизнесмен и одновременно супершпион, работавший на Вильяма Вайсмана. Офис, где Рейли вел деловые операции, находился в Нью-Йорке по адресу Бродвей-120. В одном кабинете с Рейли работал его компаньон, некий Александр Вайнштейн. Тоже приехавший из России, тоже связанный с британской разведкой – и устраивавший в Нью-Йорке сборища российских революционеров. А брат Александра, Григорий Вайнштейн, был владельцем газеты «Новый мир» – редактором которой по приезде в США стал Троцкий. В редакции газеты сотрудничали также Бухарин, Коллонтай, Урицкий, Володарский, Чудновский. Мало того, по указанному адресу, Бродвей-120, располагалась банковская контора Вениамина Свердлова, и они с Рейли были закадычными друзьями. Не слишком ли много «совпадений», как вы считаете?»
* * *
«Эстония и подсуетившаяся вслед за ней Латвия стали таможенными «окнами», через которые хлынуло за рубеж золото. Оно вывозилось тоннами под маркой фиктивного «паровозного заказа» и другими прикрытиями. Очевидно, большевики расплачивались со своими тайными покровителями и кредиторами. «Отмывкой» ведал все тот же Олаф Ашберг, который предлагал всем желающим «неограниченное количество русского золота». В Швеции оно переплавлялось и уже за другими клеймами растекалось в другие страны. Львиная доля – в США. <…>
В общем, план в отношении России был выполнен. Страна лежала в руинах, потеряла часть своих территорий. В 1917–1921 гг. в боях, от эпидемий, голода, террора погибло 14–15 млн. человек. Плюс 5–6 млн. жертв голода в 1921–1922 гг. Только погибшими Россия потеряла 12–13 % своего населения. Не считая подорвавших здоровье, раненых, искалеченных. И морально искалеченных. Первоклассные до революции промышленность и транспорт были разрушены.
А если вспомнить о классовой теории, то революция принесла выгоду, конечно же, не нашим рабочим и крестьянам. Выиграли в первую очередь крупные западные капиталисты. Они избавились от главных конкурентов, русских. Они наживались на вывозе из России золота, произведений искусства, сырья, зерна. Еще один колоссальный поток ценностей выплеснулся на Запад в 1922–1923 гг., после разгрома и ограбления Православной Церкви. Современный американский историк Р. Спенс приходит к выводу: «Мы можем сказать, что русская революция сопровождалась самым грандиозным хищением в истории. Миллионы и миллионы долларов в золоте и других ценностях исчезли. Другие деньги и средства были тайно перемещены из одних мест в другие». Мало того, в 1920-х гг. американские и британские бизнесмены вовсю ринулись подминать советские рынки, экономику, хапая в концессии промышленные предприятия, богатейшие месторождения полезных ископаемых. И Троцкий в 1921 г. открыто заявлял: «Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Бернарда Баруха». Для осуществления финансовых операций с зарубежными кругами в 1922 г. был создан Роскомбанк (прообраз Внешторгбанка), и возглавил его… опять Ашберг. В махинациях участвовали те же самые эмиссары, которые разрушали Россию. Зиновьев, Каменев, Бухарин, Радек, Раковский».
Это все еще В. Шамбаров с его кратким изложением событий, к которым причастен У. Черчилль, вся британская и вся мировая верхушка.
«Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Бернарда Баруха», – умилялся английский шпион Лейба Троцкий хватке своего сотоварища по идеологии «избранного народа». А ведь именно Барух учил в конце 20-х годов Уинстона Черчилля в «черный вторник», кто хозяин в США, вернее, кто хозяин мировой экономики и кто на деле заказывает музыку…
Ну а то, что Лейба Троцкий действительно работал на английскую разведку, ныне уже факт, доказанный западными исследователями, получившими доступ к еще недавно закрытым архивам. И именно с ним во время своей поездки в Москву встречалась двоюродная сестра Уинстона Черчилля…
* * *
«21 сентября, 1920 года.
Кремль, Москва. Я проснулась, хорошо отдохнув за ночь. За окном приветливо сияло солнце. Каменевы ушли на работу, она – в десять утра, он – в одиннадцать. Вместе с Александром я вышла погулять по территории Кремля. Пока он играл в футбол с Сергеем Троцким – сыном Троцкого, я сидела между колоннами Александровского Мемориала… Сергей – двенадцатилетний сын Троцкого, славный мальчик, широкогрудый, с прямой спиной. Он выглядит как наследный принц в обличье сына простолюдина.
В час дня за мной пришел двоюродный брат Льва Каменева. Он хорошо говорит по-английски и по-французски».
Гостью из Великобритании поселили в особняке на Софийской набережной, д. 14; раньше особняк принадлежал крупному сахарозаводчику П. И. Харитоненко, а после революции стал так называемым Гостевым Домом большевиков при наркомате иностранных дел. Здесь останавливались самые дорогие иностранные гости: Арманд Хаммер, Герберт Уэллс и др., с 1929 года в здании находилось посольство Великобритании.
Вместе с Клэр в прекрасном особняке проживали работники Комиссариата иностранных дел: Федор Аронович Ротштейн американский финансист Вандерлип, прежде уже бывавший в России. Тогда же, в 1920 году, Вашингтон Вандерлип вел переговоры с советским правительством о передаче Камчатки в аренду США с правом добычи полезных ископаемых!
Из биографии Ротштейна (1871–1953 гг.) известно, что он помогал обосноваться в Лондоне многим революционерам из России: Литвинову, Майскому, Петерсу. Одним из друзей Ротштейна был известный английский разведчик Брюс Локкарт. Когда в 1918 году Локкарт отправлялся в Советскую Россию, Литвинов по просьбе Ротштейна написал Локкарту рекомендательное письмо для Троцкого. Во время Первой мировой войны Ротштейн работал в британском военном министерстве и министерстве иностранных дел. Участвовал в создании коммунистической партии Великобритании. В 1920-м переехал в Советскую Россию, где стал работать в Наркомате иностранных дел. Подготовил советско-иранский договор, по которому СССР отказывался от всех дореволюционных русских владений в Иране (Учетно-ссудный банк Персии, железные дороги, промыслы на Каспийском море).
«Каменев собирался выступить на митинге с отчетом о своей миссии в Англии. Мы приехали с опозданием, когда митинг уже начался. Нас провели в Царскую ложу. Все кресла оказались заняты. Здесь собрались турки, китайцы и персы. Никто не уступил мне места и не предложил сесть. Господин Вандерлип и я стояли в проходе. Люди входили и выходили. Турки и персы (с тех пор я не выношу запаха герани) постоянно толкали нас. Во мне вскипела моя английская кровь, и я поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не смогу относиться к туркам, персам и китайцам как к братьям!
Чуть позже нас с господином Вандерлипом перевели в ложу рядом со сценой. Здесь тоже было много народу, но не азиатов. Самое главное, сцена находилась прямо перед нами. Изливая потоки яда, выступала германская социалистка Клара Цеткин. Немецкий язык звучит грубо, и злобная старуха, вытирая некрасивое лицо огромным носовым платком, была просто страшна. Она не говорила, а истерично кричала. Поэтому разобрать смысл ее выступления я смогла только в общих чертах. <…>
Устав от долгого стояния и ни слова не понимая по-русски, я покинула театр в тот момент, когда при многократном повторении имен Черчилля и Ллойда Джорджа зал взрывался от дружного хохота».
Далее стоит просто перечислить тех, с кем общалась британская гостья, чтобы понять круг ее интересов (и интересов ее двоюродного брата).
«Я ужинала с господином Вандерлипом, который поведал мне много интересного… После ужина его пригласил к себе Чичерин, и я провела остаток вечера с Михаилом Бородиным[2]»;
«Михаил Маркович, как все зовут Бородина-Грузенберга, проживает в нашем особняке. Он басистым голосом говорит по-английски, как американец. Я его редко вижу, поскольку он проводит на работе половину дня и всю ночь, как и остальные работники Комиссариата иностранных дел»;
«Герберт Уэллс много рассказал мне о госпоже Будберг[3], вдове, живущей с Горьким. Во время пребывания Уэллса в Петербурге она была его переводчицей»;
«Герберт Уэллс целый час беседовал с Лениным. Герберт потом поведал мне, что этот человек произвел на него большое впечатление и очень ему понравился. Как выяснилось, Ленин рассказал Уэллсу о миссии Вандерлипа, посвятил его в проблему о Камчатской концессии США и союзничестве против Японии»;
«…появился Комендант нашего дома с сообщением: «Вам привет от товарища Каменева. Все готово, и завтра с одиннадцати до четырех вы работаете над бюстом Ленина в его кабинете». Замечательная новость! Я сразу пошла в Кремль вместе с Хамфриесом, американским коммунистом, работавшим в аппарате Чичерина»;
«Ленин спросил, не было ли у меня затруднений на пути к его кабинету. Я объяснила, что меня сопровождал Михаил Бородин-Грузенберг. После этого я набралась храбрости и сказала, что Бородин, человек образованный и хорошо говоривший по-английски, мог бы стать достойным посланником в Англии, когда установится мир. Ленин с интересом взглянул на меня… Наконец он произнес: «Это понравилось бы господину Черчиллю! Не правда ли?». Я поинтересовалась, насколько сильно ненавидят Уинстона Черчилля в России. Ленин пожал плечами и затем выразился в том духе, что Черчилль – человек, за которым стоит сила мирового капитала. Мы поспорили по этому поводу, но Ленину было неинтересно мое мнение, его личная точка зрения оставалась непоколебимой. Он знал, что Уинстон – мой двоюродный брат. Я сказала, как бы извиняясь, что так уж получилось, и поспешила заметить, что у меня есть еще один двоюродный брат, состоявший в партии «Шинн Фейн» (Sinn F?in – Политическая партия в Ирландии). Ленин засмеялся: «Должно быть, вы интересно проводите время втроем!».
За эти четыре часа Ленин ни разу не закурил и даже не выпил чашки чая… У Ленина любопытное лицо, но какой злой взгляд!»
«Каменев обсудил детали покупки Советским правительством копий изготовленных мной бюстов. Затем попросил составить список всего необходимого, чтобы он мог все это достать до своего отъезда… Я составила список мне необходимого: 1) пальто, 2) икра, 3) Троцкий и 4) красноармеец в качестве очередной модели».
«Утром я проводила Михаила Бородина в Коминтерн. Штаб-квартира Третьего Интернационала помещается в красивом особняке, бывшем Германском Посольстве, где был убит Мирбах. Оттуда я уехала в одной машине с госпожой Балабановой[4], о которой я была много наслышана».
«Шофер Троцкого, я сама и мой помощник снесли все необходимое для работы в машину и поехали, как мне думается, к Наркомату Армии и Флота… В отличие от Ленина, даже секретари не имеют права входить в кабинет Троцкого без предварительного звонка! Не без волнения, поскольку я слышала от сестры Троцкого (госпожи Ольги Каменевой), какой у него своенравный характер, я вошла в кабинет».
«Троцкий предположил, что лорд Асквит должен быть влюблен в меня, хотя это и не обязательно, и произнес, посмеиваясь: «Вы мне подали идею. Если Асквит вскоре вернется на свой пост (ходили слухи, что он может создать коалицию с лейбористами и признать Россию), я возьму вас в заложницы и продержу до тех пор, пока между нами не будет подписан мирный договор». Я рассмеялась: «То, о чем вы говорите с юмором, мне совершенно серьезно сказал представитель британских властей, только он имел в виду Уинстона. На самом деле, я бы гордилась, если бы мне удалось внести хоть маленькую лепту в дело установления мира. А на угрозу, что вы можете расстрелять меня, Уинстон ответит только: «Стреляйте»…», и я уверена, что это правильно, точно такого же мнения придерживаются и большевики. Они, не колеблясь, расстреляют меня (некоторые из них мне так прямо и говорили), если это необходимо, даже если я им и нравлюсь как женщина. Уинстон – единственный человек в Англии, который сделан из того же теста, что и большевики. Он – сильный боец и фанатик.
В конце вечера Троцкий больше не возвращался к вопросу о моей поездке на фронт, и я сама спросила, что он решил, берет он меня с собой или нет»;
«Каждое утро я завтракаю вместе с Литвиновым. Мы спускаемся к столу к одиннадцати, когда все остальные уже поели, поэтому можем спокойно поговорить. В присутствии Ротштейна основной темой разговора становится Россия. Если за столом оказывается Вандерлип, он говорит исключительно об Америке»;
«По отношению ко мне Литвинов искренен, откровенен и всегда готов прийти на помощь. Я очень доверяю ему и твердо знаю, он мой друг. Я могу полностью положиться на него. Но сегодня он разозлил меня. Внезапно, без всякого предубеждения, Литвинов, откинувшись в кресле, пронзительно посмотрел на меня своими маленькими глазами и произнес: «А вы знаете человека по имени Рассел Кук?». Я очень удивилась и сказала, что знала одного молодого человека по имени Сидней Рассел Кук. Я так и не поняла, каким образом Литвинов мог слышать о нем. Литвинов продолжил, сказав, что Каменев его знает. Я подтвердила это, пояснив, что я сама их познакомила. Тогда Литвинов спросил: «А он что, работает в английской разведке?». В этот момент я почувствовала, как у меня по спине побежали мурашки. Но я собралась и ответила, что, насколько мне известно (и это действительно меня мало интересовало), Сидней Кук работал в Лондоне в ожидании благоприятного момента, чтобы примкнуть к либеральной партии. Литвинов в ответ на это что-то проворчал и не стал продолжать разговор. Но остался какой-то неприятный осадок. Незначительное замечание, пустяк, а на душе появилась тревога. Я спросила, можно ли мне встретиться с Константином Бенкендорфом, офицером российского флота, сыном графа А. К. Бенкендорфа, бывшего посла России в Великобритании… Литвинов ответил, что Бенкендорф может сейчас находиться в Риге, и пообещал уточнить. Позже он пришел ко мне и загадочно произнес: «Не пытайтесь встретиться с Бенкендорфом. И, пожалуйста, не спрашивайте, почему. Но я вам очень советую, не просите никого помочь вам увидеться с ним[5]».
«Мне говорили, что Чичерин[6] – это ангел, святой человек. Но то, что я увидела собственными глазами, скорее напоминало трепещущую и взволнованную птичку. Забавно, что его считают «джентльменом». Чичерин родился в богатой семье».
«В тот же вечер Литвинов давал прощальный ужин для какого-то важного китайского генерала. Это стало большим событием. Такая сервировка стола в голодной Москве могла присниться только в сказочном сне. Среди присутствующих, помимо самого генерала и его трех подчиненных, находились два переводчика (один из них был профессором китайского языка Петербургского университета), Чичерин, Карахан, его секретарь, госпожа Карахан, мистер Вандерлип, Ротштейн и я. <…> Один из китайских гостей говорил по-французски. Он был председателем Профсоюза китайских рабочих.
Карахан представляется «армянином»[7]. Он говорит на каком-то странном восточном диалекте, я его совершенно не понимаю. Его жена знает только русский язык. Они живут в нашем доме, но мы их почти не видим… Карахан – интересный мужчина, его лицо словно выточено из слоновой кости. Он – сама загадка: живет шикарно, курит дорогие сигары, ездит на работу в роскошном автомобиле и выглядит весьма респектабельно в каракулевой шубе и шапке, словно находится не в голодной России, а где-то в Европе».
«Мое пребывание в России подходит к концу. Скоро поеду домой. В Англии меня станут считать большевичкой только по той причине, что я посетила большевистскую Россию, но я слишком скромна, чтобы претендовать на что-либо. После всего услышанного я только четко поняла, что основа всех разногласий – экономическая».
«Свобода – это иллюзия. В этом мире нет свободы. Единственным исключением можно назвать ту свободу, которую каждый может создать интеллектуально лично для себя».
«Моя работа окончена, но уезжать не хочется. Мне здесь нравится. Нравятся люди на улице. Нравится атмосфера, наполненная унынием, пожертвованием, трагедией. Меня вдохновляет эта Нация, очищенная Пламенем. Я восхищаюсь гордостью, с которой они переносят лишения, и их непоколебимой верой в свою правоту. Мне бы хотелось остаться здесь навсегда или хотя бы работать для них, находясь в Англии. Работать и бороться за мир, который залечит их раны».
«7 ноября 1920 года. В поезде
Профессор Ломоносов занимает пост комиссара железных дорог. Мы везем шесть с половиной миллионов фунтов стерлингов золотом…
Мой отъезд из Ревеля помогли организовать сотрудники Советского Представительства и профессор Ломоносов со своими сотрудниками. Они очень старались и сделали все от них зависящее. Теперь мой путь лежит в Стокгольм. На борту парохода я опять встретила банкира, господина Олафа Ашберга, с которым мы вместе плыли в сентябре. Он как раз и обеспечивает дальнейшую перевозку золота, и для хранения золота отведена каюта».
Итак, вновь всплыла фигура Олафа Ашберга, партнера американского банкира Якова Шиффа, принадлежащего к семье Ротшильдов, и прямого партнера британо-американского агента Троцкого, коему все вышеперечисленные товарищи банкиры дали деньги для свершения государственного переворота в Российской империи. Тот же Яков Шифф передал на нужды революции 1917 года 20 миллионов долларов (ныне это составило бы 320 млн. долларов). И, как вы понимаете, Лейба Троцкий платит «долг» с процентами, переправляя через Эстонию русское золото.
А сестричка Черчилля, не успев оправиться от поездки в захваченную и разграбляемую Россию, тут же спешит за океан, в Америку. В первый раз она посетила Штаты еще в 1910 году. Во время второго путешествия Клэр знакомится с разными людьми, среди которых русская балерина Лопухова, или Лопокова – на английский манер. «Лопуховой меня представил Кехлер, американский морской офицер, состоящий на службе в Морском Департаменте. Прошлый год он провел в России, конечно, в рядах армии Врангеля (в роли секретного агента. – Авт.). Через него я познакомилась с Зиновием Пешковым[8], приемным сыном писателя Горького, который тоже плывет на этом пароходе. В Америке Зиновий Пешков – приемный сын Горького – собирается прочитать курс лекций на тему «Мир, каким я его вижу».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.