Развод
Развод
У Чарльза были приятели, которые с самого начала выступали против нашего брака, мотивируя это разностью интеллектуальных интересов и разницей в возрасте, предсказывали, что брак безусловно обречен.
Они были правы, но дело не в разнице интересов или возрасте, просто Чарльз всегда, с самого начала любил другую и не намеревался с этим чувством бороться. Давая клятву в церкви, он не собирался ее выполнять. Наш брак действительно был обречен.
Хотя мы могли бы спокойно прожить рядом всю жизнь, как жила моя бабушка Рут Фермой, полагая, что супружеские измены – это всего лишь досадная слабость мужчины. Или как жили Паркер-Боулзы в свободном браке, когда каждый изменял сколько хотел, только «соблюдая приличия». Так живут многие пары, старательно закрывая глаза на взаимные измены.
Чарльз полагал, что и мы будем жить так же. Камиллу вполне устраивала «серая мышка» в качестве супруги ее любовника.
Но я была не согласна с такой жизнью, я влюбилась в Чарльза и желала быть ему настоящей женой, любовницей и другом. До друга, конечно, далеко, но вот женой, любовницей и матерью его детей я вполне могла стать. Получилось только последнее. В качестве любовницы неопытная девушка ему не была интересна, жена, которой уделяют куда больше внимания, чем ему самому, тоже.
Чем больше я старалась понравиться всем, тем меньше нравилась мужу, он не просто перестал бывать в моей спальне, но и всячески унижал меня в присутствии многих. Слышавшие его безобразный крик на меня обычно делали вид, что оглохли или не понимают по-английски.
Да, я откровенно переигрывала своего супруга во всеобщей любви, за это он лишил меня любви собственной. Чем больше меня хвалили в газетах, чем чаще фотографировали, чем большими были мои успехи в благотворительной деятельности, тем хуже относился ко мне муж. Вместо того чтобы объединить усилия и вместе приносить пользу, мы словно пошли разными путями.
Я участвовала в открытии новых больничных корпусов, собирала деньги на строительство больниц, проводила время в центре для бездомных, пожимала руки больным СПИДом, чтобы все поняли, что эти люди, особенно дети, не должны стать изгоями (от СПИДа умер бывший камердинер Чарльза Стивен Барри, но принц не нашел нужным вообще вспоминать об этом, не говоря уже о поддержке)… Чарльз в это же время путешествовал с Ван дер Постом по Калахари, объясняя это стремлением побыть в одиночестве и подумать, потом он был на Внешних Гебридах и снова в одиночестве…
А потом злился, что мои фотографии появляются в газетах чаще, чем его! Кому интересен бродящий в одиночестве принц, которого беспокоит непонятно что, заумные идеи Ван дер Поста?
Чарльза раздражало во мне уже все. Когда он сломал руку, упав с лошади, то даже прогнал от себя из госпиталя, запретив ухаживать за собой. Это случилось в мой собственный день рождения. Весело, не правда ли?
Зато Камиллу в качестве сиделки допустили.
Так не могло продолжаться бесконечно. В конце концов, я тоже уже знала себе цену.
Я решила дать бой ротвейлерше, для чего отправилась на прием в честь сорокалетия ее сестры вместе с Чарльзом, чего тот уж никак не ожидал. Обычно мы ездили всюду врозь, и уж на праздник с участием сестры Камиллы Аннабель Элиот я попасть никак не была должна, хотя приглашение пришло для обоих.
Чарльз был просто взбешен, он всю дорогу терзал меня укорами в том, что я поехала.
– Но почему, ведь я же тоже приглашена? Я плохо выгляжу? Или помешаю твоей любовнице?
Я с трудом справилась и не вернулась обратно, решив довести дело до конца. По реакции Чарльза было понятно, что я права, там действительно будет присутствовать Камилла (это вполне понятно, все же юбилей ее сестры), и они на что-то рассчитывали.
Меня поддерживала мысль о том, что я хоть свидание испорчу.
Но все получилось куда более резко. После обеда, когда все разошлись по разным углам побеседовать о своем, я стала искать мужа и Камиллу. Они обнаружились в оранжерее, правда, не в одиночестве и в страстных объятьях, а во вполне приличных позах и в обществе еще кого-то из гостей. Кен Уорф все пытался отвлечь меня какими-то глупостями. Телохранитель вовсе не желал скандала, он прав, я закатывать безобразную сцену не стала.
– Только не говори мне, что это вовсе не то, что я думаю!
Уорф только со вздохом пожал плечами:
– Я не знаю, что вы думаете.
Конечно, он все прекрасно понимал, и то, что все всё знают и понимают, приводило меня в ярость!
– Камилла, я хотела бы наедине с вами обсудить сложившуюся ситуацию…
Я прекрасно видела, как она смутилась, а Чарльз поспешил ретироваться. Мы действительно остались наедине. Я смотрела и не могла понять, ну чем же она лучше?! Старая, некрасивая, перепуганная женщина, старательно делала вид, что она ничего не боится и все прекрасно понимает.
– Я хочу, чтобы вы знали – я прекрасно осведомлена о том, что происходит между вами и моим мужем. Я не вчера родилась на свет.
– Чего вам не хватает, ведь у вас есть все – положение, прекрасные сыновья…
Как я удержалась, чтобы не выцарапать ее наглые глаза или не изуродовать лицо, не знаю. Наверное, сказались годы выучки в королевской семье.
На обратном пути в машине я сказала мужу, что если это не прекратится, то он сильно пожалеет.
Чарльз промолчал.
Всю ночь у меня была истерика, столько слез, как тогда, я не проливала никогда.
Ничего не изменилось, они продолжали оставаться любовниками, несмотря ни на что. И продолжали скрывать свои отношения от общества. Прикрываясь помощью друзей, они проводили страстные ночи то в одном, то в другом доме, и я не знала, что с этим делать. Чарльз продолжал считать себя свободным любовником, несмотря на столько лет брака и двоих сыновей.
Я даже попыталась ответить тем же, но роман с Хьюиттом быстро превратился ни во что, во-первых, он отправился воевать, а во-вторых, оказался столь меркантильным, что стал даже торговать моими письмами. Предательство и ложь так сильно брали за горло, что жить становилось невыносимо.
Но на сей раз я не стала резать вены или падать с лестницы, я решила дать бой.
В результате появились пленки, наговоренные для постановки голоса, но я была настолько в бешенстве и не могла ни думать, ни говорить ни о чем другом, что воспользовалась случаем и высказала все откровенно. Минута за минутой, час за часом я рассказывала о пережитом, о том, как столько лет отчаянно боролась с любовницей мужа, но не смогла ее одолеть, как Камилле и Чарльзу помогали те, кого я считала друзьями (о, тогда я еще многого не знала сама!), как меня мучили приступы булимии, о попытках суицида, о том, как невыносимо жить во лжи и предательстве…
Думала ли я тогда, что все выльется в книгу? Тогда думала, потому что очень хотела, чтобы все стало известно, чтобы все поняли, что хорошая семья – это блеф! Понимала ли, во что это может вылиться? Не совсем, просто очень хотелось отомстить.
Позже я думала, зачем действительно все это сделала, ведь осколками этой бомбы были задеты и мои сыновья тоже. Захлестнула обида на мужа, который не изменился, понимание, что я бессильна против системы, и желание взорвать эту систему любой ценой. Я не могла больше видеть Камиллу Паркер-Боулз без того, чтобы не сделать ей какую-то гадость. Она, чувствуя это, всячески сторонилась. Но положения дел это не меняло.
Я даже сама не понимала, что мне хотелось сделать от отчаянья и куда деться. Но были еще мои мальчики, я понимала, что любая попытка воевать с их отцом больно ударит по ним. Хорошо помнила развод родителей и вовсе не желала таких переживаний им тоже. Кроме того, я понимала, что при разводе Чарльз сделает все, чтобы забрать детей себе.
При желании он мог легко доказать, что у меня был любовник – Джеймс Хьюитт, я уже прекрасно понимала, что Хьюитт продаст все, что я ему писала, стоит только предложить стоящую цену. Хьюитт готов был вернуть мои письма и мне самой за немалую плату, но сделка сорвалась (видно, понадеялся вытребовать с Чарльза побольше).
И я решила опередить, я должна была показать всем, что Чарльз никогда не был мне верен, что я действительно все эти годы страдала.
Конечно, скандал был грандиозный! Куда больший, чем я хотела, куда больший, чем ожидала. Я почему-то полагала, что, узнав о предстоящей публикации, Чарльз все осознает, книгу запретят и воцарится мир. Конечно, понимала, что ничего этого не будет, возможности устроить громкий скандал пресса ни за что не упустит.
Книга Эндрю Мортона вышла, и весь мир узнал то, что узнал.
Конечно, тогда в запальчивости я наговорила немало лишнего, но многое не сказала.
Поступила бы я так же еще раз? Наверное, да, несмотря на все перенесенные страхи и неприятности. Просто рассказывала бы умней, обращая внимание на другие факты и размышления. Но сделанного не вернуть, теперь Чарльз уже ненавидел меня.
Однако допустить еще один развод, помимо скандального развода Эндрю и Ферджи, а также развода принцессы Анны, королевская семья не могла. Еще и наследник короны?! Нет, это уже слишком!
Ферджи никогда не была верна мужу, как и он ей. Просто они не умели подолгу находиться в одиночестве, потому наша рыжая красавица то приглашала гостей к себе, то уезжала развлекаться сама.
Фотографии, сделанные во время одного из таких вояжей, попали в прессу и вызвали огромный скандал. Эндрю решил развестись, Сара не возражала. Королева дала на это свое согласие.
Через несколько дней удар был нанесен по мне – опубликовали телефонный разговор с Гилби. И хотя в нем не было ничего собственно компрометирующего, только сплетни о королевской семье, уцепившись за одну фразу, мне тут же приписали любовника. Однако я зря переживала, после книги Мортона публика отнеслась к наличию любовника вполне лояльно, чего не скажешь о королевской семье.
Не успели опомниться от этого, как в ноябре последовала публикация, если не навсегда, то уж точно надолго испортившая репутацию Чарльза и Камиллы. Знай я о существовании такой пленки, можно было и книгу не писать, хотя, не будь книги, пленкам бы не поверили.
Больший удар по этой парочке любовников нанести было трудно. Пока Мортон описывал на страницах книги мои страдания, все могло показаться плодом больного воображения «истерички Дианы», что и пытались доказать верные друзья принца. Но когда опубликовали расшифровки долгой телефонной беседы между Чарльзом и Камиллой, беседы совершенно откровенной, даже бесстыжей, публика ахнула. Принц откровенно жаждал превратиться в тампакс любовницы и жить у нее в нижнем белье!
Там было очень много гадостей, вспоминать не хочется. Причем публиковалось в несколько приемов, с каждым разом накаляя страсти все больше и больше.
Конечно, жить вместе было уже невозможно, 9 декабря 1992 года было объявлено, что мы будем жить врозь, пока не разводясь. Никто не знал, что публикация еще не закончена и те самые слова о тампаксе и трусиках впереди…
Меня решили уничтожить, пока не выгоняя из дворца, как Сару Фергюссон. И на том спасибо.
Вернее, из дворца не выгоняли, туда просто не приглашали.
Принц и принцесса решили жить врозь, пока не оформляя развод. Смешно, это не могло никого обмануть, но все делали понимающий вид, мол, да-да, конечно, иногда супругам стоит пожить врозь, это только помогает крепости семейных уз… Какая крепость?! Единственными узами, которые нас связывали, были мои мальчики. И эти узы я рвать не собиралась ни при каких условиях.
Принцу было наплевать на любые расшифровки, он подарил своей любовнице на Рождество бриллиантовое колье, мне прислав всего лишь коллекцию дешевых украшений со стразами. Хороший урок – подарить жене стразы в знак того, что она больше не занимает первое место вообще ни в чем!
Но 17 января газеты опубликовали полную расшифровку разговора, и репутация принца была надолго подорвана!
О, рынок отозвался моментально. Журналисты осадили и Камиллу и Чарльза настолько плотно, что ей пришлось пробираться в собственный дом кустами. Производители гигиенических тампонов тут же выпустили таковые с названием «Чарльз». Это было унизительно. Принц, который мечтал, что соотечественники заметят его ум, рассудительность, его ответственность, своей несдержанностью был мгновенно низвергнут в пропасть! Правда, ненадолго.
Если кто-то поверил, что Чарльза с Камиллой испугал обнародованный неприличный разговор, то он очень ошибался. Ничуть! Им наплевать в том числе и на общественное мнение.
Ее приятели-лошадники притворно вздыхали:
– Я очень за нее беспокоюсь. Камилла потеряла живость. У нее изнуренный, загнанный вид.
Но Камилла никогда в жизни не выглядела хорошо, потому ее вид трудно испортить.
И все же не мешало бы узнать, что сделала эта «изнуренная» и «загнанная» лошадь, стоило нам с мальчиками выехать из Хайгроува.
Они с Чарльзом бросились переделывать дом!
За время моего присутствия Хайгроув приобрел определенный лоск и даже некоторую нарядность, теперь предстояло все это испортить.
Я забрала свои безделушки из ненавистного Хайгроува сразу после позорной публикации. Теперь у меня не было ничего. Эта ситуация вполне характерна, в такой же оказалась и Ферджи, когда разводилась.
Меня не рискнули попросить вон из Кенсингтонского дворца. Просто тогда я затеяла бы громкий развод и едва ли Чарльз смог серьезно повлиять на суд. Если меня только подозревали в наличии любовника, то принц в телефонном разговоре открыто признался в многолетней любовной связи с Камиллой.
Начался период между разъездом и официальным разводом.
Уже было понятно, что брак не сохранить, Чарльз не делал ни малейших попыток даже извиниться. Они с Камиллой быстро превратили Хайгроув в любовное гнездышко, вернее, гнездо, потому что там воцарилась на всем собачья шерсть и грязь.
Слуг пришлось «поделить», ко мне перевели Пола Баррелла, который так страдал от этого перевода, говорят, даже плакал, не желая уходить к принцессе. Пол уже пять лет служит у меня, но я до сих пор не уверена, что все, что бы я ни сделала и ни сказала, не сообщается той стороне. Во всяком случае, Пол все тщательно записывает, явно чтобы чего-то не упустить. А потом продаст кому-нибудь, как продал мои письма Джеймс Хьюитт? Неприятно, когда тебя окружают предатели…
Я понимала одно: пока будет длиться этот период неопределенности, я не должна терять времени и позволять себя унижать! Придворные подвергли меня настоящему остракизму, от меня шарахались, словно я прокаженная, пригласить куда-либо принцессу считалось просто опасным. Даже собственный брат Чарльз, сначала предложив мне в аренду садовый домик в Элторпе (мог и просто пригласить пожить лето в огромном замке), тут же от своего предложения отказался. Мало того, потребовал вернуть семейную диадему Спенсеров, которую я носила с удовольствием, я на многих фотографиях с ней в прическе.
Стать неугодной королевской семье – значит почти потерять возможность бывать у кого-то в поместьях, все тут же забывают о дружбе с тобой. Осталось так мало настоящих друзей… Я вспоминала Ферджи, говорившую, что ни одной женщине не удавалось покинуть королевскую семью, сохранив голову на плечах.
Но я сдаваться не собиралась, помимо дворцовой тоски и безделья под видом серьезной занятости, у меня были действительные дела.
Я отправилась в Непал, где посетила хижины простых людей, лагеря для прокаженных, больницы… Все это привычно и очень нужно. Каждый такой визит приносил не только удовлетворение мне и какое-то облегчение людям, но и немалые деньги в виде благотворительной поддержки.
Принц в это время успокаивал расшатанные скандалом нервы, катаясь на лыжах.
Летом я отправилась в Зимбабве, где встречалась с Робертом Мугабе, посещала детские центры, снова и снова больницы и пункты распределения гуманитарной помощи…
Чарльз ловил рыбу в Шотландии.
Но я зря думала, что королевская фирма оставит меня в покое, нет, меня продолжали просто травить, в газетах перестали публиковать отчеты о моих поездках, а Форин-офис вдруг решил, что мне опасно куда-либо ехать, кроме общепризнанных курортов, куда я вовсе не стремилась.
Но в середине лета Чарльз сделал мне настоящий подарок: он дал интервью Джонатану Димблби, в котором невольно признался, что изменял жене!
Теперь бессмысленно стало обсуждать, ложь или правда в книге Мортона, теперь никто не мог заявить, что у меня паранойя.
Но это были еще не все битвы. Хьюитт, показав себя полнейшим подлецом, продал все наши секреты, и мои письма в том числе, за что даже журналистами был прозван Любовником-Крысой. Вышедшая на основе его откровений книга «Влюбленная принцесса» была воспринята весьма прохладно по той же причине, слишком это гадко, когда человек выливает такие откровения за деньги.
Но мне презрение к Хьюитту помогло мало, меня просто гноили, старательно перекрывая любые возможности серьезно заниматься благотворительностью, вообще каким-либо делом.
Дальше последовал еще один удар, задевший всех.
Димблби тоже выпустил книгу, в которой попытался рассказать о Чарльзе так, словно его задачей было убедить Британию встать под знамена принца. Королевская семья была в ярости. Джонатан умудрился описать детство Чарльза (видимо, с его слов) так, что гневу королевы и принца Филиппа не было предела. Димблби использовал дневники Чарльза, что придало публикации особую пикантность.
Для меня самым гадким был не рассказ Чарльза о его детстве, а то, что он позволил Димблби поведать, что муж никогда не любил меня, что брак со мной с самого начала был не просто притворством, но выполнением королевской воли. Чарльз признавался, с какими душевными мучениями согласился на этот брак и как не желал его! Можно ли унизить женщину сильнее, чем сначала рассказать о мечтах стать тампоном у любовницы, потом признаться на весь мир в изменах, а потом и вовсе объяснить, что женился по требованию родителей и долга?!
Я была морально уничтожена!
Чарльзу было совершенно наплевать не только на меня, но и на мальчиков! Я всегда убеждала их, что они дети любви, что рождены в любви. Как теперь смотреть им в глаза? Мама никогда не была нужна папе, ее просто навязали, как выполнение долга? Возможно, я сама и понимала это, чувствовала, как бы ни прятала голову в песок, но детям никогда бы такого не сказала.
Как мог Чарльз позволить использовать свои дневники?!
Королеву возмутило другое – принц использовал не только личные записи, но и официальные документы.
Принц Филипп был возмущен его откровениями о никуда не годном, жестоком воспитании в детстве.
Чарльз обидел всех, кроме своей Камиллы. Даже Эндрю Паркер-Боулз не выдержал откровений любовника своей жены и подал на развод.
А я ответила еще одним ударом, полностью перечеркнувшим любую возможность возвращения в королевскую семью. Хотя разве была возможность после таких откровений?
Я тоже дала интервью, только Мартину Баширу, в котором откровенно рассказала обо всем, но не только о наших отношениях с Чарльзом и о Хьюитте, но и об отношениях с фирмой. Даже не представляю себе, что должно было твориться в королевской семье! Я откровенно дала понять, что не вижу Чарльза королем, что королевская семья никогда не воспринимала меня так, как следовало бы… и еще многое.
Я могу перед кем угодно повторить: следующим королем должен стать Уильям. Если реализуются все заложенные в нем задатки, то Уильям станет фантастическим королем! В нем счастливо сочетались отцовская серьезность и сосредоточенность и моя душевность и стремление помочь людям. Гарри менее ответственен, но он очень добрый мальчик и будет прекрасным помощником брату. Я очень надеюсь, что они останутся дружны на всю жизнь.
В декабре я получила сразу два письма, предлагающие решить вопрос о разводе, причем срочный, – от королевы и от Чарльза.
Мосты были сожжены, принц Филипп объявил, что если я буду слишком капризничать, то меня лишат моего титула, на что я ответила, что мой титул гораздо древнее его собственного. И правда, графы Спенсеры уже были подле английских королей, когда предки принца Филиппа вовсе не значились ни в каких списках!
И все же я билась за титул «королевское высочество». Зачем? В этом была своя хитрость, я старалась не повторить ошибки Ферджи, оставшейся без денег и крыши над головой. В качестве утешительного приза бедной Саре купили дом на имя ее дочерей и выдали некую сумму, которая не позволила даже покрыть сделанные раньше долги. Я так не хотела. Достаточно того, что брат уже отобрал у меня семейную тиару.
Нет, у меня двое детей, за которых я ответственна, мне надо думать и об их содержании.
Конечно, я понимала, что никогда королевская семья не позволит, чтобы наследника короны содержала его разведенная мать, было понятно, что учиться и большую часть времени вне учебы Уильям и Гарри будут проводить в королевской семье, но даже в те дни, когда они будут со мной, я должна иметь возможность развлечь их, не экономя деньги.
Моим делом занялся молодой адвокат Энтони Джулиус. Для начала мы посмеялись над тем, что и у него, и у меня дело о разводе впервые. Тем более нельзя позволить обвести себя вокруг пальца! Джулиус не похож на тех, кто такое позволяет.
Для начала он посоветовал затянуть сам процесс, чего никак не желала я, уже основательно устав от неприятностей последних лет.
Вспоминать бесконечные согласования и перепалки не хочется, Джулиус оказался отменным стратегом, все его задумки сработали, королевская семья полностью отвлеклась на препирательства по поводу титула «королевское высочество», упустив все остальное. В результате титул мне, конечно, не оставили, зато выполнили все остальные условия.
Для меня главным было отсутствие ограничений в общении с мальчиками.
Ну, и то, что мне оставили мои апартаменты в Кенсингтонском дворце, выделили 400 тысяч фунтов ежегодно на его содержание и 17 миллионов единовременно. К тому же я осталась принцессой Уэльской без права именоваться королевским высочеством. Это означало, что я должна приседать в реверансе при встрече с королевской семьей. Но я встречаться не намеревалась, королевская семья шарахалась от меня словно от прокаженной.
Больше всего я волновалась из-за реакции Уильяма, боясь его осуждения. Гарри скопирует брата.
Мой мальчик оказался умницей, он успокоил:
– Когда стану королем, я верну тебе титул.
И вот наступил день развода… Пятнадцатилетний брак оказался завершен.
Зять Роберт Феллоуз, который немало полил воды на мельницу королевской семьи против меня, все же позвонил, чтобы пожелать удачи в этот трудный день.
– Как жаль, что волшебная история закончилась трагедией…
– Нет, всего лишь начинается новая глава!
Я действительно так думала тогда, думаю и сейчас. Ничего не могло продолжаться после стольких признаний, самым страшным из которых для меня было не признание в существовании Камиллы и их связи с Чарльзом, об этом я хорошо знала и без публикации подслушанного телефонного разговора, а выдержки из дневника Чарльза, где он признался, что никогда не любил меня и женился только, исполняя долг перед страной!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.