Глава 10 СУПЕРСЕРИЯ-1976. ОЛИМПИАДА В ИНСБРУКЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10 СУПЕРСЕРИЯ-1976. ОЛИМПИАДА В ИНСБРУКЕ

После проигранных суперсерий 1972 и 1974 годов у канадцев оставался один козырь. Они утверждали, что им нет равных на уровне клубного хоккея. Москве пришлось принимать новый вызов. Летом 1975 года между Федерацией хоккея СССР и руководством НХЛ была достигнута договоренность о проведении серии игр между профессионалами и советскими любителями на уровне клубов двух стран. Представлять честь отечественного хоккея за океаном выпало ЦСКА и «Крыльям Советов» как наиболее успешным командам трех последних чемпионатов СССР.

Нужно вспомнить о главном отличии советского и заокеанского хоккея. За океаном превыше всего традиционно ставился клубный хоккей. Именно в клубах хоккеист зарабатывал деньги, понимая, что только своей игрой он может увеличить индивидуальный контракт, а следовательно, и размеры выплат. В СССР же сборная была для игрока главной командой, в которую он мечтал попасть и играть за которую считал самой высокой для себя честью. Руководство НХЛ действительно возлагало на встречи особые надежды. Вопрос о мировом хоккейном господстве всё еще оставался открытым. Холодная война между Востоком и Западом постепенно выходила на свой пик. «Одна система против другой» — этот рефрен лишь добавлял накала хоккейному противостоянию. «Встречи между клубами на стыке 1975-1976 годов расценивались как римейк, повторение суперсерии 1972 года», — признавался Иван Курнуайе, в те годы правый крайний клуба «Монреаль Канадиенс».

Советская сторона настаивала на том, что встречи должны пройти корректно, в честной спортивной борьбе, без каких-либо провокаций. К середине 1970-х годов, когда в НХЛ еще играло только шесть клубов, масштаб грубости принял такие размеры, что журналисты и болельщики серьезно ставили вопрос о подключении к расследованию инцидентов, происходивших на льду, правоохранительные органы Соединенных Штатов, включая грозное Министерство юстиции, которому подчинялось ФБР. Бились и играли жестко не только в НХЛ: число травм лица и глаз во всех американских командах в 1975 году достигло за год сорока тысяч. «В наши дни меньше вероятность получить увечье в темном переулке, нежели на льду ярко освещенного хоккейного стадиона», — писал в 1975 году обозреватель Клайф Коккинг в одном из номеров «Уикенд мэгэзин», воскресного приложения к «Глоб энд мейл».

Президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл в декабре 1975 года перед серией встреч с советскими хоккеистами был вынужден разослать специальное письмо в адрес руководителей клубов Национальной хоккейной лиги. В нем он сообщил об особом беспокойстве «Советов» относительно возможных проявлений агрессии на льду со стороны канадских хоккеистов. «Руководство советских команд в курсе той кампании по пресечению грубости, которая проводилась нашей лигой в течение последних двух лет. Вполне понятно их беспокойство в этом вопросе еще и потому, что почти каждый игрок из состава двух участвующих клубов является кандидатом в олимпийскую сборную СССР, которая будет отстаивать свой титул чемпиона в любительском хоккее на Олимпийских играх, начинающихся в феврале 1976 года в Инсбруке», — отмечалось в послании.

«Эти встречи во многом повлияют на определение будущих отношений с советским хоккеем. И хотя для нас важно добиться превосходства в предстоящих играх, важнее все-таки, чтобы они проходили в лучших традициях спортивного соперничества, так как это позволит извлечь максимум пользы из будущих наших контактов с единственной организацией в мире, которая может сравниться с нашей по уровню мастерства и престижу в мировом хоккее. В заключение я призываю вас сделать все, чтобы наш клуб и игроки постарались выиграть, но только в рамках правил игры», — говорилось в заявлении президента НХЛ.

Руководители североамериканских клубов обещали предупредить хоккеистов о необходимости строгого соблюдения правил и недопущении грубости. В Москву был командирован известный спортивный журналист Мэлвой, который специализировался на освещении предыдущих серий с советскими хоккеистами. Однако его репортажи из СССР больше походили на язвительные фельетоны, целью которых было всячески принизить мастерство советских хоккеистов и роль отечественных тренеров. Так, игрок Терехин, единственный бородатый хоккеист в составе «Крыльев Советов», напомнил ему Иисуса Христа — видимо, слишком уж непривычно было для журналиста увидеть на льду в СССР столько «гладко выбритых мужчин». Тренера армейцев Константина Локтева Мэлвой представлял едва ли не диктатором, поведав, что однажды «тот взбесился и заставил Харламова, пас которого на одной из тренировок перехватил защитник, в наказание сделать несколько отжиманий». «Советские тренеры едва ли действуют сколько-нибудь самостоятельно, — говорилось в статье. — Вся их работа запрограммирована федерацией хоккея. Наставник “Крыльев Советов” и сборной СССР Кулагин постоянно ворчит на игроков. Он как бы хочет сказать или, может быть, дать им прочитать в своих глазах: «Попробуй сделать это еще раз, негодяй, и я отправлю тебя в Сибирь на 24-летнюю каторгу!..»

«Борис и его ребята готовятся к товарищеским играм» — так был назван этот опус. Почти как «Тимур и его команда». Словом, происходило нечто похожее на прелюдию к предыдущим сериям: русские ничего не могут, и их нужно побеждать во всех матчах.

Однако говорить о том, что канадцы, как и в предыдущие годы, хотели победить советскую сборную только за счет психологического штурма, было бы неверно. Наоборот, большое внимание они уделяли тактической подготовке. Канадские специалисты, проанализировав серии 1972 и 1974 годов, пришли к выводу, что большинство успешных комбинаций и голов советской сборной происходило за счет обыгрыша быстрыми и легкими форвардами тяжеловесных канадских защитников на краях. Удержать Харламова, Мальцева, Якушева не всегда могли и лучшие игроки обороны из числа профессионалов. Канадские тренеры давали своим игрокам установку лишить маневренных русских нападающих пространства, начать их опеку еще до получения ими шайбы. В результате советские форварды вынуждены были сбиваться с набранного ими темпа и ввязываться в силовую борьбу, в которой, безусловно, проигрывали гораздо более искушенным в ней канадским профессионалам.

Итак, в самом конце 1975-го и в январе 1976 года две советские команды — ЦСКА и «Крылья Советов» — направились в первое в истории клубное турне: предстояло провести восемь встреч — семь в США и одну в Канаде с местными хоккейными клубами. Два советских клуба имели право усилить свои составы шестью игроками. В составе ЦСКА появились две главные звезды «Динамо» — Валерий Васильев и Александр Мальцев. «Крылышек» же ждало спартаковское усиление: Александр Якушев, Виктор Шалимов, Владимир Шадрин и Юрий Ляпкин.

«Мечта сбылась, и произойдет наиболее объективное испытание сил в мировом хоккее! Две сентябрьские серии 1972 и 1974 годов между сборными СССР и Канады были лишь “репетицией”, а настоящее выяснение мощи соперников будет сейчас, в декабре-январе, в матчах сильнейших клубов», — заявил накануне игр президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл.

Первый матч состоялся в Нью-Йорке на глазах 17 500 зрителей. Зрители в городе Большого яблока, хотя менее воинственно настроенные к русским, чем в консервативной провинции, приготовили пропагандистские сюрпризы. Выделялся броский лозунг, причем написанный по-русски: «Красная армия отступит! Армия проиграет!»

Под ликующие крики болельщиков «Нью-Йорк Рейнджерс» выиграл первый период со счетом 1:0. А затем слово взяла первая тройка. Помчавшись один на четверых соперников, Валерий Харламов парой финтов оставил их не у дел, вошел в зону соперника и, не сближаясь с вратарем, забросил шайбу в сетку. Затем трижды ассистировал партнерам по звену: две шайбы забросил Петров, одну — Михайлов. На трибунах раздался любимый клич советских болельщиков — «Шайбу! Шайбу!». Затем пришедшие на игру сотрудники советских учреждений в Нью-Йорке, а также артисты советского цирка, гастролировавшие в США, принялись скандировать — «Молодцы!».

Матч закончился убедительной победой ЦСКА — 7:3. Североамериканские журналисты по окончании игры аплодировали советским спортсменам. «Я предполагал, что хоккеисты ЦСКА большие мастера, но такого, откровенно говоря, не ожидал. Особенно мне понравился этот парень с труднопроизносимой фамилией под номером семнадцать. Понравилась вся первая тройка форвардов, еще защитник Гусев и, конечно, вратарь Третьяк», — заявил после окончания матча тренер «Нью-Йорк Рейнджерс» Рон Стюарт. «Главный козырь советских хоккеистов — это то, что на площадке они находятся в постоянном движении и совершают огромный объем работы», — добавил он. «Отныне канадский хоккей не является для меня высшим классом, моя команда поедет учиться в Россию!» — заявил президент клуба Дженкис.

Одной из самых зрелищных в истории мирового хоккея признана игра, которая состоялась в Монреале 31 декабря 1975 года. Матч, изобиловавший изящными комбинациями в исполнении хоккеистов обеих команд, отличавшийся высоким индивидуальным мастерством отдельных исполнителей, силовыми единоборствами, надолго остался в памяти болельщиков, которые в СССР смотрели его за новогодним столом уже за полночь. Хоккейный праздник удался на славу. Некоторые канадские профи признавались, что сыграли лучший матч в своей жизни. Запись этой игры — одна из самых востребованных архивных спортивных записей в Интернете.

До конца 1970-х годов «Монреаль Канадиенс» доминировал в НХЛ. А в сезоне 1976/77 года этот легендарный клуб установит рекорд, победив в шестидесяти матчах регулярного чемпионата. Тренировал «Канадиенс», вероятно, лучший тренер в истории заокеанского хоккея Скотти Боумен, который не скрывал своих симпатий к советской школе хоккея и комбинационной игре, практикуемой русскими. Именно Боумен создаст в «Детройте» 1990-х знаменитую русскую пятерку.

Подбор игроков в Монреале был очень хорош: Ги Лефлер, Пит Маховлич, Жак Лемер, Серж Савар, Ги Лапойнт, Ларри Робинсон. Что ни игрок — имя в истории мирового хоккея. «В то время в советской прессе было много материалов о “Монреале”, “Торонто” и “Детройте”, но в основном писали о “Монреале”. Мы рассматривали его в качестве главной команды НХЛ и знали обо всех великих игроках», — признавался Борис Михайлов.

В Монреале было тогда очень холодно. Стояли 35-градусные морозы. К тому же вся армейская команда, по воспоминаниям ветеранов, была одолеваема мучительной жаждой. Посчитали, что виной всему безвкусная пища с каким-то непривычным привкусом.

В местных газетах уже не было такого шапкозакидательского отношения к русским хоккеистам, как раньше. Внимание многих советских игроков привлек заголовок в «Монреаль газетт»: «Руки вверх перед русскими!». Местный журналист предрекал североамериканцам после разгрома, учиненного армейцами в Нью-Йорке, итоговый проигрыш в пяти встречах из восьми, одну ничью и две победы. Кто знал, что этот прогноз окажется на 100 процентов точным?

В этот снежный предновогодний вечер монреальский «Форум» был забит под завязку: вживую матч посмотрели 18 975 болельщиков. Некоторые спекулянты просили по 100 долларов за билет (около 800 «зеленых» в нынешнем эквиваленте). Программки к матчу пестрели красными звездами, а атмосфера в зале еще больше наэлектризовалась, когда под бурные аплодисменты всех зрителей Валерия Харламова представили перед матчем последним из советских игроков.

«Форум» встретил появление советской команды таким ревом, по сравнению с которым меркла поддержка хозяев во время других встреч. Психическая атака удалась. Оборона советской команды была сломлена, и канадцы быстро повели в счете 2:0. Так закончился первый период. Героизма Третьяка, который в итоге был признан «первой звездой матча», оказалось недостаточно, чтобы остановить канадцев, мчавшихся напролом к его воротам. В перерыве Константин Локтев призвал игроков быстрее кататься по всей площадке и как можно точнее адресовать друг другу шайбу. Михайлов забил первым же выстрелом во втором периоде.

Дело пошло. Затем слово взял Валерий Харламов. Он вошел в зону противника по левому краю, получил шайбу от Михайлова и сместился в центр, с повисшим на его плечах канадцем Жаком Лемером. При этом ложным движением Харламов показал канадскому вратарю, что будет огибать ворота, заставив его сместиться вправо. А сам с неудобной руки послал шайбу в нижний левый угол ворот. Драйден позже признается, что «Харламов выскочил перед ним, словно из полыньи».

А потом самый молодой игрок в составе советской сборной двадцатилетний Борис Александров сравнял счет с передачи Виктора Жлуктова. В итоге, проигрывая две шайбы, 0:2 и 1:3, ЦСКА сравнял счет. В третьем периоде Владислав Третьяк показал такую блестящую игру, что один из канадских журналистов назвал ее «космической». Главный тренер канадцев Скотти Боумен сказал после игры: «Ни в одном матче сезона наша команда не имела столько возможностей для бросков по воротам, как во встрече с ЦСКА. Любому другому вратарю пришлось бы вынимать из своего тела осколки шайбы, как шрапнель. Но только не Третьяку. Этот русский лейтенант украл у нас победу».

ЦСКА мог выиграть матч, но мощный выстрел Владимира Попова в конце встречи угодил в перекладину. 3:3 — такой счет был зафиксирован на табло по окончании матча, несмотря на то, что канадцы в три раза (38 против 13) перебросали армейцев. «Эти шестьдесят минут были лучшим хоккейным матчем, в котором я когда-либо принимал участие. С точки зрения голевых ситуаций, владения шайбой, стратегии и всего прочего», — спустя годы признавался Пит Маховлич. По мнению Владислава Третьяка, игра с «Монреалем» вместила в себя всё лучшее, что есть в хоккее.

«В новогодний вечер бог был советским!» — сказал после матча защитник Серж Савар, участник суперсерии 1972 года. «Перед матчем у нас было что-то около недели для подготовки. Календарь НХЛ составили так, чтобы наш тренер Скотти Боумен успел как следует подготовить нас к встрече с русскими. Он отлично знал ваш хоккей и старался внушить нам мысль, что играть придется с лучшей командой Европы. В составе ЦСКА самым известным был Третьяк, но меня впечатлил и Харламов — его скорость, работа с шайбой. Пожалуй, он в этих компонентах был лучшим в мире», — признавался Савар.

Не скупились на восторженные слова в адрес советской команды и местные газеты. «Наблюдать за игрой русских хоккеистов — все равно что присутствовать на хорошем спектакле», — отмечала газета «Нью-Йорк таймс». А журналисты одного из канадских изданий опять написали о том, что «смотреть русский хоккей так же прекрасно, как и русский балет». И, правда, были мы когда-то впереди планеты всей. И не только в балете и хоккее…

После достойной ничьей в матче с сильнейшим клубом мира игроков и тренеров ЦСКА пригласили отметить Новый год в советском торгпредстве в Монреале. От души накрыли стол для всенародных любимцев. А там всё родное: домашние пирожки, салат «оливье», холодец, винегрет и даже селедочка из запасов генконсула. Тепло и особенно уютно, если вспомнить о жутком холоде на улице и о бедолаге, водителе автобуса, перевозившем советских хоккеистов, который так и не поддался на уговоры и не рискнул зайти в диппредставительство, промерзнув в машине четыре часа, пока продолжался банкет.

Тогда еще никто не знал, что матч с «Монреалем» назовут «величайшим хоккейным поединком всех времен и народов». Тогда все просто радовались, что показали отличную игру и не посрамили честь родины. Начали говорить тосты за процветание страны и советского хоккея. За удачу в новом году. А Константин Локтев разрешил игрокам «приступить к дегустации». Тем более что на столе красовался не только знаменитый канадский виски «Блэк вельвет», но и любимый напиток многих игроков сборной — родное «Советское шампанское»…

Перед третьей игрой организаторы сделали для армейцев недельную паузу. Ажиотаж перед матчем в Бостоне был огромный. Вся арена «Бостон гарденс», вместившая 15 тысяч зрителей, была увешана плакатами, призывающими «Бостонских медведей» расправиться с «Красной армией».

«В первом периоде под натиском “Медведей”, казалось, должна рассыпаться любая самая сильная команда. Но армейцы выстояли. Особенно самоотверженно в эти трудные минуты действовали Харламов, Михайлов, Цыганков, Васильев, Александров. А Третьяк творил чудеса: по крайней мере, пять-шесть из девятнадцати отбитых им бросков можно отнести к категории “неберущихся”», — писал корреспондент ТАСС Владимир Дворцов.

После игры в Монреале отправился в лазарет центрфорвард первой тройки. Владимира Петрова в этом звене заменил Александр Мальцев, который в матче с «Бостон Брюинз» забил третью шайбу. А до этого дважды, и оба раза с подач своего друга Мальцева, отличился Валерий Харламов. «Трио Михайлов — Мальцев — Харламов играло выше всяких похвал. Мальцев взаимодействовал с партнерами, словно выступал с ними всегда. Играл виртуозно, с каким-то радостным задором. Харламов блистал, как обычно», — написал в своем отчете Владимир Дворцов. Итоговый результат встречи 5:2 в пользу советских хоккеистов. «Красная армия подмяла под себя злых медведей», — броско и очень точно заключила одна из газет. ЦСКА досрочно выиграл свою серию у североамериканцев.

«Во время вчерашней игры в Бостоне хозяева больше грубили и охотились за лучшими советскими хоккеистами, в то время как русские чаще забрасывали шайбы. После того как Кэшман нанес травму капитану армейцев Михайлову, гости не полезли в драку, а наказали “Медведей” двумя голами Харламова и Мальцева. Именно так надо играть в хоккей», — сделал вывод комментатор в программе телеканала «Си-би-эс». «Это была великолепная игра. Хотя “Медведи” — бывшая моя команда — и проиграли, я в восхищении от показанного хоккея, в особенности от Харламова и Третьяка!» — сказал журналистам Фил Эспозито, который к тому времени завершил карьеру хоккеиста и комментировал матч для одного из телеканалов. Специальное жюри популярной телепередачи «Хоккейная ночь Канады» назвало Валерия Харламова в числе трех лучших игроков матча.

Предстояла заключительная игра «Красной армии» за океаном. 11 января 1976 года они должны были сыграть с «Филадельфией Флайерз». И здесь атмосфера была предельно накалена. Американские игроки, давая интервью перед матчем, грозили «порвать русских», не скупясь на эпитеты.

В чем же была причина такого ажиотажа вокруг матча ЦСКА в Филадельфии? В местных СМИ говорили о том, что, по сути, это был матч за звание чемпиона мира между клубными командами. «Филадельфия Флайерз» была обладателем Кубка Стэнли двух последних лет, и из-за этого она, а не «Монреаль», утративший титул, называлась сильнейшей командой Северной Америки. ЦСКА считался многолетним лидером европейского хоккея. Хотя сам Харламов был убежден, что «Монреаль», семнадцатикратный обладатель Кубка Стэнли, и «Бостон» были куда более прославленными и уважаемыми клубами. Кстати, дальнейшие события в чемпионате НХЛ и розыгрыше Кубка Стэнли показали, что он недалек от истины в своих оценках. «Монреаль» той весной 1976 года не оставил камня на камне от американцев, разгромив «Филадельфию» в четырех матчах в финале Кубка Стэнли.

Команду из Филадельфии острословы именовали «Бандитами с большой дороги». Фред Шеро, тренер «Филадельфии», считал, что «запугивание соперников» является важнейшим элементом игры. «Многие хоккеисты добились бы большего, если бы не боялись драки. На чистом льду они короли и забивают много голов, но стоит их хорошенько припугнуть, и они не торопятся выходить с шайбой из средней зоны», — исповедовал свою «хоккейную философию» американский наставник. В Северной Америке даже появился термин «флайеризм», под которым подразумевалась грубая, грязная игра на льду.

Перед началом заключительного для ЦСКА матча серии Шеро прислал Константину Борисовичу Локтеву карикатуру из газеты, где были изображены сам Шеро и два его игрока — Келли и Шульц, напоминающие своим внешним видом скорее рецидивистов, чем хоккеистов. Карикатура сопровождалась запиской: «С кем вы хотите соперничать, если во “Флайерз” играют такие отчаянные забияки и громилы?»

Накануне матча в Филадельфии печально известный Бобби Кларк неожиданно тепло высказался о Харламове: «Поскольку Бобби Орра на льду нет, то он (Харламов), возможно, лучший игрок, которого вы когда-либо увидите. Я не могу описать, как он хорош. Он быстр, у него множество финтов, он выполняет их на высшей скорости. Он умеет всё. Он так же быстр, как Иван Курнуайе. Но Курнуайе не может контролировать шайбу настолько же хорошо, как Харламов».

Когда советские игроки прилетели в Филадельфию, автобус встречал их прямо у трапа самолета. Вокруг находилось большое количество полицейских машин. Там были люди и в форме, и в штатском. И с этой минуты полицейские не отходили от игроков ни на минуту. Причиной таких невиданных мер безопасности было то, что в Филадельфии находилось несколько авторитетных еврейских организаций, которые беспощадно критиковали советский режим за то, что «Москва не позволяет евреям свободно покинуть СССР». Как раз незадолго до этого, в 1974 году, в США под давлением еврейского лобби была принята печально знаменитая поправка Джексона-Веника к Закону о торговле США, которая ограничивала торговлю со странами, препятствующими эмиграции, а также нарушающими другие права человека. (Она была отменена только в конце 2012 года.) Формально поправка была введена из-за ограничений на эмиграцию граждан из СССР. Бо?льшую часть которых как раз составляли евреи.

Организаторы опасались провокаций в отношении игроков сборной СССР вне стен ледового дворца, поэтому сопровождали советскую команду буквально повсюду. «В отеле мы разместились все на одном этаже, и первую комнату занимали полицейские. Дверь к ним была постоянно открыта, и охрана видела, кто входит, кто выходит из лифта, и если кто-то из ребят собирался пройтись по городу, то об этом следовало предупредить полицию. “Ангелы-хранители” неизменно следовали за нами на небольшом расстоянии… с непривычки эта назойливая опека не могла не действовать на нервы и не влиять на предыгровое настроение команды, — вспоминал Владимир Дворцов, сопровождавший советскую сборную. — Я вовсе не хочу сказать, что повышенное внимание полиции Филадельфии к хоккеистам ЦСКА было частью плана психологической обработки соперника. Но вот в том, что психологическая атака на армейцев была заранее продумана и спланирована, сомневаться не приходится. Зрители нас принимали хуже, чем в других городах. В Нью-Йорке, Монреале, Бостоне тамошним поклонникам хоккея очень хотелось, чтобы их команды одолели чемпиона СССР, но никакой враждебности мы не чувствовали. А здесь… Здесь мы вспомнили фразу из “Семнадцати мгновений весны”: “Все мы под колпаком у Мюллера”. Выехав на разминку, мы увидели антисоветские лозунги, написанные по-русски и обращенные, стало быть, к нам, к гостям, любезно приглашенным за океан. Эти лозунги прикрепляли к прозрачным бортам, чтобы мы, проезжая мимо, разобрали всё, что написано».

В газете «Филадельфия дейли ньюс» этот матч представлялся таким образом: «В воскресенье они встретятся снова. Бобби Кларк против Валерия Харламова — ЦСКА против “Филадельфии Флайерз”». После победы армейцев в Нью-Йорке газета «Монреаль стар» писала: «Защитник “Рейнджерс” Рон Грещнер обнаружил, что тесные объятия — единственный способ удержать Харламова».

Как правило, за день до матчей в Северной Америке организовывались совместные обеды с будущими соперниками из СССР. «Такие банкеты устраивались перед поединками с клубами “Монреаль Канадиенс” и “Бостон Брюинз”. Встречали нас команды НХЛ хорошо, особенно гостеприимны были руководители и хоккеисты “Монреаль Канадиенс”, и нам были созданы все условия для отдыха и для подготовки к матчам», — вспоминал Харламов.

Совершенно иное впечатление сложилось у армейцев во время приема, устроенного в Филадельфии. «Когда назывались имена москвичей, хозяева льда смотрели на каждого из нас не столько с вполне понятной в таком случае заинтересованностью, сколько с какой-то неожиданной… не могу подобрать точное слово, пожалуй, агрессивностью. Здесь было всё — и уверенность в себе, и вытекающее отсюда ничуть не скрываемое ощущение собственного превосходства, и неутолимая жажда боя. Одним словом, хоккеисты “Флайерз”, кажется, готовы были сокрушить, испепелить нас прямо здесь, за обеденным столом, не дожидаясь выхода на лед. Знаменитый Дэйв Шульц по прозвищу “Кувалда” вроде бы даже поигрывал бицепсами, охотно демонстрируя свою могучую силу, — признавался Валерий Харламов. — Запугать нас было трудно: хоккеисты — люди, привыкшие к разному, и не однажды встречались мы с откровенными драчунами. Но выводы после банкета мы сделали правильные, и ход матча показал, что мы угадали настроение соперников».

Харламову и его товарищам было не привыкать играть с такими громилами-грубиянами. В этих случаях Валерий вспоминал слова своего друга Александра Мальцева, говорившего, что «у соперников-забияк те же две руки, что и у нас». В ЦСКА из-за травм и по болезни в тот день не смогли выйти на лед игроки основного состава — Петров, Жлуктов, Цыганков и Кузькин.

Игра началась как обычно: канадцы ринулись к воротам Третьяка, пытаясь смять защитные редуты советской команды. Старались сразу же запереть армейцев в их зоне, подавить, сломить волю соперника, ошарашить его, не дав ему разобраться в происходящем. Третьяк работал в поте лица: на его ворота обрушился град шайб. «Наш вратарь постоянно в игре, у него нет ни секунды передышки. Трибуны ревут, подбадривая своих, а хоккеисты из Филадельфии волна за волной накатываются на наши ворота, — вспоминал Валерий Харламов. — Это была психическая атака. “Флайерз” умеют играть. Там немало хороших хоккеистов, в том числе и блестящий Бобби Кларк. (В этом проявилось все человеческое благородство Харламова и его умение прощать обиды. Ведь этот канадец так измывался над советским игроком три с половиной года назад, едва не изувечив его в Москве! — М. М.) Но в эти минуты шайба едва ли интересовала многих игроков этой команды. Главным было иное — кого-то из соперников задеть, ударить, запугать, снести с ног. Случалось, что шайба была в одном углу площадки, а нашего хоккеиста атаковали в другом. Трещали борта, шайба металась от хоккеиста к хоккеисту, кто-то с ходу врезался в опекуна, швыряя его на лед. Азарт увлекал и зрителей, те, в свою очередь, еще и еще подстегивали своих любимцев».

Если в предыдущих матчах североамериканцы старались держать себя в рамках правил, то в Филадельфии они «съехали с катушек». В один из моментов Владислав Третьяк поймал шайбу и зафиксировал ее, а один из канадцев, исподтишка, позорно и умышленно, ударил его по рукам. Следом в советского вратаря врезался еще один игрок канадцев. Вот как описывала этот и другие, не красившие профессионалов эпизоды на следующий день газета «Вашингтон пост»: «Когда Бобби Кларк и Дэйв Шульц врезались в Третьяка, поймавшего шайбу, Борис Михайлов жестом выразил недоумение, и Шульц просто сунул кулак в лицо Михайлову. Салески ударил Александра Волчкова после свистка судьи, зафиксировавшего положение “вне игры”. Барбер грубо атаковал Алексея Волченкова и локтем ударил советскую звезду Валерия Харламова».

Советские игроки были предупреждены руководством Спорткомитета СССР, что могут прекратить матч и даже прервать серию, если хоккеисты НХЛ нарушат соглашение и снова предложат им вместо хоккея одну из разновидностей бокса на льду.

«Когда они играли с “Филадельфией” в 1976 году, я не находил себе места, пребывал в шоковом состоянии от грубости американцев. Страшная была игра. У меня было желание взять телевизор и разбить его о голову Шульца. Там не только с “Филадельфией” игра такая была. С “Бостоном” лучше, что ли?.. Когда Михайлов забросил шайбу, поднял руки вверх, и Кэшман со всего размаху, со всей дури, ударил его под ребра, в область печени. Всем им прилично доставалось. Но Харламову — больше всего. А то, что касается игры с “Филадельфией”, я хорошо помню этот беспредел. Харламов идет с шайбой, сзади, сбоку, едет энхаэловец. Клюшка зажата в руке, как знамя, наш игрок получает сильный удар по голове, вырубается, и судья показывает две минуты… Харламову. Мы вообще ничего не понимали возле телевизора. Когда Николай Николаевич Озеров говорил: “Нам такой хоккей не нужен”, он говорил абсолютно искренне. Он говорил с такой болью в сердце потому, что наши так никогда не играли», — признавался Григорий Твалтвадзе.

«Не мысль царила на площадке, не скорость, управляемая тактическими построениями. Царил напор, сливающийся с террором. От хоккея здесь ничего уже не оставалось. Судья Ллойд Жильмор удивил нас, несомненно, еще больше, чем хоккеисты. Сорокапятилетний ветеран, судивший сотни матчей профессионалов, сделал вид, что впервые видит хоккей и совершенно не понимает, что к чему. Роберт Фаше, обозреватель газеты “Вашингтон пост”, писал, что судья давал свистки лишь в случаях особо опасных нарушений правил. Но в истолковании этого судьи такими нарушениями являются только те, что уже граничат с убийством. А потом рефери наконец удалил и хоккеиста из команды Филадельфии. Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг… жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги. Упал на лед. Пришел в себя я не сразу. Это был нокдаун. Подлый нокдаун: соперник ударил меня кулаком, в котором была зажата клюшка, сзади. К травмам я привык. Но все-таки не к таким ударам сзади, как в матче в Филадельфии. Мы думали, что Эд Ван Имп, снесший меня боксерским ударом, будет наказан. Но судья не удалил соперника до конца игры. Не наказал он его и большим, десятиминутным штрафом», — вспоминал об этом филадельфийском ледовом кошмаре Валерий Харламов.

В итоге хоккеисты ЦСКА по указанию Константина Локтева покинули лед. Когда советская команда уходила с площадки, на табло горели цифры 11.21 — столько времени прошло с начала матча. «Мы никогда не играли против таких хоккейных животных», — без обиняков заявил на пресс-конференции тренер армейцев Константин Локтев, который снял свою команду с игры на 16 минут, протестуя против хамской выходки Эда Ван Импа, который срубил Валерия Харламова.

«Каждого из нас могли ударить сзади, подцепить клюшкой, пнуть коньком — ну какой же это спорт? Это ничего общего не имеет со спортом. Не забывайте еще и о том, что меньше чем через месяц после Филадельфии нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не искалеченными. Только после долгих заверений хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно всё погасло внутри, мы не играли, а доигрывали. Филадельфийцы добились своей цели, но разве можно их победу считать справедливой?» — писал в своей книге Владислав Третьяк. «Во время матча серии 1976 года с “Филадельфией Флайерз” нас здорово колотить начали. Били куда ни попадя. С первых минут. Не в силах смотреть на эту грязную игру, Локтев увел нас со льда, хотя можно было и порубиться с ними», — вспоминал об этой игре Александр Гусев.

«Когда советские хоккеисты вернулись на лед, можно было ожидать, что шумные болельщики Филадельфии будут их громогласно оскорблять. Ничего этого не произошло. Было похоже, что любители спорта поняли, что их как-то особенно надули. И действительно, они были жестоко обмануты своими кумирами: то, что могло стать одним из лучших матчей в истории мирового хоккея, превратилось в жалкий инцидент международного спорта», — писал американский хоккейный обозреватель Роберт Фачет.

«Этот матч мог стать праздником. А остался дурным воспоминанием в памяти… Бесчисленные драки, удары исподтишка, стремление вывести соперника из строя, запугать его, давление, которое не укладывается в рамки какого-либо разумного принципа ведения игры, — все это складывается в антихоккей, где класс хоккеиста уже ни при чем. Вот почему 11 января 1976 года у нас создалось ощущение, что нам противостоит команда роботов, неудачно запрограммированных… Уверен, что если “Флайерз” и превосходили в чем-либо ЦСКА, так это только в желании и умении вести силовую борьбу за рамками правил», — констатировал в своих воспоминаниях Валерий Харламов.

«Мистер Локтев, а что нужно сделать для того, чтобы выиграть у русских?» — задал вопрос тренеру ЦСКА один местный репортер. Локтев выдержал паузу, внимательно посмотрел на журналистов и, улыбнувшись, ответил: «Для этого, прежде всего, надо быть русскими!» В зале для пресс-конференций раздались аплодисменты.

Тренер «Филадельфии Флайерз» Фред Шеро после игры светился от счастья, не стесняясь оскорбляющих советских хоккеистов выражений: «Да, мы чемпионы мира. Если бы они победили, то они были бы чемпионами мира. Мы выбили ад из этой красной машины».

Но газеты на следующий день после игры в Филадельфии были единодушны в своих комментариях. «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью, в которой всё говорил ее заголовок: «Триумф террора над стилем».

Суперсерия 1975/76 года прошла с явным преимуществом ЦСКА и «Крыльев Советов»: пять матчей они выиграли, один свели вничью и лишь в двух случаях ушли с поля побежденными. Валерий Харламов стал лучшим в составе ЦСКА по системе «гол плюс пас», забросив четыре шайбы и отдав три голевые передачи. Всего в истории клубного противостояния НХЛ и лучших хоккейных коллективов СССР с 1975 по 1991 год было сыграно 108 поединков. Баланс этих матчей говорит сам за себя: советские команды одержали победы в 58 встречах, 40 раз уступили канадцам при 10 ничьих. Разница шайб: 413 на 337 в пользу клубов СССР.

С тех пор мир сильно изменился. С распадом СССР окончилось существование двухполярного мира, «двух систем, двух образов жизни». Но автора этих строк, как и многих других болельщиков, которые замирали у экранов, глядя за «командными суперсериями» Канады и СССР, до сих пор мучает ностальгия. Ностальгия от воспоминания о том, какими особенно волнительными и ожидаемыми были эти встречи, проходившие в пору долгожданных и любимых новогодних праздников. Когда в уютной домашней атмосфере у телевизора, стоящего возле елочки, ты с нетерпением ждешь этих клубных баталий, которые, будем откровенными, отнюдь не уступали по накалу и драматургии сражениям национальных сборных СССР и Канады. Да и побеждали в таких поединках советские игроки намного чаще.

Увидим ли мы подобные матчи вновь? Хотелось бы еще не раз проникнуться той неповторимой атмосферой. Очень хотелось бы.

…Ранним утром 14 января 1976 года хоккеисты, тренеры, чиновники, журналисты, всего около восьмидесяти человек, возвращались в Москву. «Побитые в ледовых баталиях» игроки были счастливы. Они снова покорили своим мастерством Северную Америку. К тому же в этот день был двойной праздник. Харламову, «душе» сборной, исполнилось 28 лет. «Проставишься, Харлам?» — хитро подмигнул Мальцев. «Обижаешь, Саня», — ответил именинник.

Банкет на борту самолета, организованный с разрешения тренеров и с помощью стюардесс, оплачивал Харламов. Гуляли на славу. Пели любимые песни. Правда, не плясали. Иначе бы лайнер ходил ходуном над Атлантикой. Надо было видеть, как изумленно наблюдали молодые игроки за тем, сколько всего Валерий Харламов заказывает у бортпроводниц, чтобы отпраздновать день рождения. Качали головами те, кто был поскупее его, кто не понимал этот «размах крыльев» харламовской души.

«Душой сборной и всеобщим любимцем являлся Валера Харламов, — вспоминал известный отечественный арбитр Виктор Домбровский. — 14 января у Валеры был день рождения, тогда гудел весь самолет, и тренеры закрывали на это глаза. Можно, конечно, было всё запретить, но всё равно бы втихаря праздновали, так пусть хоть открыто. Кроме того, команде полагались еще три-четыре дня отдыха, и каждый распределял свои силы сам».

Кстати, летать на самолетах Валерий Харламов не боялся, несмотря на то, что в зону турбулентности воздушные машины тех лет попадали гораздо чаще, чем современные. Как-то признался, что выучил расписание самолетов в разные города необъятной страны и мировые столицы как таблицу умножения. Входя в самолет, улыбался, по Высоцкому, «всем в синем стюардессам, как принцессам», «надежным, как весь гражданский флот». «Иногда мне кажется, а иногда и убежден, что именно с этими девушками я уже летал и не раз», — признавался он.

В аэропорту с двойными поздравлениями его ждали родные и близкие. Отец, невеста, сестра. Мама осталась дома готовить вкуснейший обед. Новый, 1976 год обещал быть счастливым. Харламов поставил цель: выиграть второе олимпийское золото.

Вдохновленные успехом в суперсерии, хоккеисты ЦСКА и «Крылышек», составлявшие костяк советской сборной, стали готовиться к Олимпийским играм, которые на этот раз проходили в австрийском Инсбруке. Пожалуй, именно в Австрии были продемонстрированы вся мощь и, главное, несокрушимый чемпионский характер отечественной ледовой дружины.

Австрийский Инсбрук стал первым городом в истории, который удостоился чести дважды принять зимние Олимпийские игры. Первоначально игры должны были пройти в американском Денвере. Однако жители штата Денвер, сочтя завышенными расходы на Олимпиаду, на местном референдуме высказались против их проведения. Турнир было предложено принять Инсбруку, который имел опыт проведения Олимпиад за 12 лет до этого.

Тринадцатый в истории олимпийский хоккейный турнир проходил с 6 по 14 февраля 1976 года. Он начался с предварительного раунда, в котором команды, разделившись на пары, сыграли по одной встрече. Советская сборная, разгромив хозяев турнира австрийцев со счетом 16:3, вышла в следующий раунд. Затем турнир проходил по круговой системе. В нем не принимали участие сборные Канады (из-за продолжавшегося бойкота), а также Швеции, Германии и Норвегии.

Харламов выступал в одной тройке с Михайловым и Петровым. Сборная СССР одержала победы во встречах с американцами (6:2), поляками (16:1), немцами (7:3) и финнами (7:2). Сборная ЧССР также выиграла все свои четыре поединка, однако во встрече с поляками, которая завершилась со счетом 7:1, чехословакам было засчитано техническое поражение 0:1. Дело в том, что по окончании матча у капитана команды Франтишека Поспишила в ходе медицинской проверки был обнаружен допинг.

В итоге перед матчем со своим главным конкурентом, сборной Чехословакии, советская команда имела преимущество в два очка. Чехов устраивала только победа, в то время как нашим было достаточно ничьей. Этот матч вошел в хоккейную историю как один из самых волнительных и интересных на олимпийских турнирах.

Мало кто из специалистов думал, что чехи дадут бой советским хоккеистам: ведь на сборную ЧССР обрушилась эпидемия гриппа, хотя перед турниром всем игрокам сделали прививки от этого заболевания. Вдобавок за два тура до финиша получил травму основной голкипер Иржи Црха, и таким образом команда ЧССР осталась с одним вратарем Иржи Холечеком в составе. Но и у того в день игры температура поднялась до 40 градусов.

Однако чехословацкие хоккеисты не собирались сдаваться и в матче со сборной СССР «взяли с места в карьер». В конце второго периода советская команда проигрывала 0:2 и после удалений Бабинова и Жлуктова осталась втроем против пятерых соперников. Если бы чехи забили третью шайбу, судьба турнира наверняка была бы решена.

Наступил самый драматичный момент игры. Старший тренер Борис Кулагин выпустил на лед трех игроков: Цыганкова, Шадрина и Ляпкина. Против них были брошены лучшие силы противника: Иржи Холик, Мартинец, Штясны, Поспишил и Махач.

Чехи «почувствовали запах крови». Тройка хоккеистов сборной СССР и вратарь Третьяк сдерживали тяжелейший штурм, не покидая своей зоны. «Среди всех моих игр, проведенных на четырех Олимпиадах, особняком, конечно, стоит встреча с чехами в Инсбруке. Этот матч мне больше всех запомнился. Самый тяжелый был, — вспоминал Владислав Третьяк. — Нам всем уже золотые медали на шеи заранее повесили. А тут еще чехословаки с допингом попались, они ходили и умоляли: не забивайте нам много, мы все больные, с гриппом. Мы думали: ну кого там действительно побеждать? И выйдя против нас, как дали нам “прикурить” эти самые чехословаки!» Тройка защищающихся в итоге отстояла свои ворота. Но игроки были настолько вымотаны и обессилены, что, когда они вернулись на скамейку запасных, им пришлось нюхать нашатырь, чтобы не потерять сознание.

Это был переломный момент матча. Окрыленная сборная СССР обрушила на чехов всю свою мощь и заперла соперника вблизи его ворот. Владимир Шадрин на третьей минуте третьего отрезка игры забил первую ответную шайбу, а затем Владимир Петров в середине периода сравнял счет. Однако команда ЧССР олимпийского созыва 1976 года оказалась крепким орешком. За шесть минут до конца матча в ворота Третьяка влетает третья шайба и противник опять вырывается вперед — 3:2. И когда казалось, что удача отворачивается от сборной СССР, проявился легендарный русский характер. Загнав себя в угол, советские хоккеисты умудрились не только отыграться, но и дожать противника. За четыре минуты до конца встречи Александр Якушев снова сравнял счет, а в самой концовке Валерий Харламов, сделав несколько обманных финтов, красивым кистевым броском забил победную шайбу, тем самым подведя черту под блистательным выступлением советских хоккеистов. «Я люблю забивать красивые голы. Вратарь лежит на льду, а шайба — в верхнем углу. Кинул верхом, и мне показалось, что шайба пойдет выше. Никогда бы себе этого не простил. А она влетела под штангу» — так вспоминал об этом «золотом» олимпийском голе сам Харламов.

«Мы не опустили руки — боролись до конца. И сначала сравняли счет (ничья уже обеспечивала нам олимпийскую корону), а потом забили и победный гол — помнили, что весьма важно было выиграть олимпийский турнир убедительно», — вспоминал Борис Михайлов.40

На Зимних играх в Инсбруке Валерий Харламов забросил шесть шайб и отдал три результативные передачи. Однако та, в матче с чехословаками, действительно стала «золотой».

«Тяжелая была игра. Сразу проигрывали, проигрывали… Первый гол был моим просчетом. Милан Новы у меня шайбу отобрал и забил. Потом Глинка забросил вторую. Потом испытание было, когда Ляпкин, Цыганков и Шадрин втроем отбивались от пятерки чехов почти две минуты. Очень тяжелая была игра. Опять же, люди были — Якушев был, был Харламов, которые всё это сделали. В стране тогда такая волна патриотизма и гордости за эту победу была», — вспоминал о тех памятных играх в Австрии Александр Гусев.

— Вы ощущали, что в те годы именно хоккей был нашей национальной игрой? — интересуюсь я у него.

— Да, всё на высоте было. Футбол тоже, но всё равно, хоккей главным был. Когда Олимпиада идет, когда все уже закончили, последняя игра — это хоккей, и все ждали окончания главного турнира игр. Мы ведь последними играли, последними выиграли. Пошли у нас голы. А победную шайбу забросил Валера Харламов. Представляешь, если бы проиграли, какая бы началась буча? Хоккей — это было что-то. Наши руководители во главе с Павловым были на седьмом небе. Тогда Павлов, щедрой души человек, дал нам водки, шампанского. Руководство в Олимпийской деревне в квартирах жило. Послали гонцов к нему, сказали: «Сергей Павлович, надо ребятам отметить победу. Нам-то где взять? По магазинам, что ли, бегать?» Мы играли, а они привезли прилично с собой. Павлов сразу же, без всяких слов, выделил сборной два ящика. Мы пошли в олимпийскую столовую, набрали еды сколько хочешь и принесли шампанского, водки. Махнули стаканами, все счастливы были.

Кстати, ветераны признавались, что в сборной СССР как в меньшинстве, так и в большинстве мог сыграть кто угодно. Такой был уровень универсальной подготовки. «В мою бытность, могу сказать откровенно, что звено Петрова, что звено Шадрина, с которым я выступал, да и третья тройка — все могли выйти в неравных составах. Все выходили и работали. Капитан Борис Михайлов бегал туда и обратно, вперед и назад, везде. Конкретного задания не было. Могли сказать: трое сзади, давай друг другу поможем. Были наиграны различные комбинации, и всё делали, как нужно», — вспоминал Юрий Ляпкин.

У тренерского штаба Кулагина, Юрзинова и Локтева это был олимпийский дебют. Защитнику сборной Сергею Бабинову эти тренеры запомнились доброжелательным отношением к игрокам. «Тем, что были профессионалами своего дела, верили в тебя, помогали. Между ними и игроками была какая-то незримая связь. Понимая их доверие, хоккеисты старались показывать всё лучшее, что у них было. Все должны были друг друга дополнять», — вспоминал он.41

Харламова, Мальцева и других игроков сборной СССР во время Олимпиады опять стали откровенно доставать с предложениями «остаться на Западе» североамериканские скауты. «Не понимают, когда мы отшучиваемся, ответим жестче», — сказал Валерий Харламов Мальцеву. «Советские игроки не могут отказаться от своих клубов», — отрезал Харламов во время турнира, когда его опять упрашивали уехать за океан. Затем продемонстрировал наглядно, почему не хочет играть в НХЛ. «Американский хоккей является зверским, слишком грубым», — сказал он, показывая синяки, полученные во время игры с «Филадельфией Флайерз». После матча прошло уже более месяца, а все тело по-прежнему оставалось в синяках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.