Любовь по имени Татьяна и… Суперсерия-72
Любовь по имени Татьяна и… Суперсерия-72
Тем временем приближалось время первой Суперсерии встреч между советскими и канадскими профессиональными хоккеистами. Договоренность об этом была достигнута на мировом первенстве в Праге, а сами встречи намечалось провести в сентябре. Однако у Третьяка на первом месте не эти игры, а его собственная… женитьба. В роли невесты выступала его ровесница, девушка по имени Татьяна Митякова (ее отец тоже был военный — авиационный штурман), которая в ту пору училась в педагогическом институте. По словам Третьяка, дело было так:
«В любовь я тогда не верил, думал, что она осталась только в романах. Как-то к маме пришла подруга и рассказала, что есть в Монино очень хорошая девушка, папа у нее военный, летчик, Герой Советского Союза (речь идет об авиационном штурмане Евгении Анатольевиче Митякове . — Ф.Р. ), и не хочу ли я с ней познакомиться. Я как-то не придал этому разговору значения, но взял телефончик, позвонил и поздравил девушку с днем рождения, 20 февраля (1972) и… забыл об этом. Прошло некоторое время, и вдруг знакомые сетуют, что вот, мол, как жалко, что такая девушка и за другого замуж выходит. А Татьяне уже кто-то другой предложение сделал. Меня это завело: «Как это у меня «соперник» появился?» Позвонил ей и предложил встретиться.
5 июля после тренировки поехал на Ярославский вокзал ее встречать — она в педагогический институт ехала. Ждал ее 45 минут! Она всегда опаздывает. Таксисты все допытывались: «Кого ждешь?» Отвечал, что с девушкой хочу познакомиться, а они дружно замечали, что я с ума сошел. Но я ждал. Наконец, вышла девушка, блондинка, симпатичная. Она села в мою машину, я на нее посмотрел и сказал себе мысленно, что она будет моей женой. Я сказал о своем решении отцу, и через пять дней после моего знакомства с Татьяной мы с ним поехали в Монино. По дороге купил обручальные кольца. Хотя размера пальца я не знал и купил наугад. Приехали. Невесты дома не было. Ее отец был летчиком, и «старики» быстро нашли общий язык за столом, а я пошел встречать Татьяну возле дома. Встретил и сразу показал кольца. Сказал, как отрезал, мол, или выходи за меня замуж, или я кольца сейчас выброшу. Она меня убедила в том, что пока кольца выбрасывать рано, а надо еще повстречаться, ведь мы были знакомы всего несколько дней. И я с ней согласился, ведь за это время девушка не успела в меня влюбиться. Но я решил подстраховаться, ведь на следующий день надо было со сборной ехать в Германию. Только сели за стол, я сказал, чтобы нас обручили, и по такому случаю выпили шампанского. Две недели был в Германии и там купил ей отрез на платье и фату.
Свадьбу три раза откладывали. И все — из-за канадцев! На осень 1972 года впервые планировались игры с канадскими профи, и руководители сборной и слышать ничего не хотели о свадьбе. Тогда я поговорил с Анатолием Тарасовым, и он дал «добро». Я всем тогда сказал, что Тарасов «за», а другие меня не волнуют. Пригласил всех хоккеистов. 25 августа состоялась наша свадьба…»
А вот что вспоминает Татьяна: «Я вообще была далека от спорта, а когда мы познакомилась, даже не знала, что Третьяк — вратарь ЦСКА и сборной. И в лицо его не знала. Поехала на первое свидание просто из женского любопытства. Думаю: буду потом своим ученикам рассказывать, что со спортивной знаменитостью познакомилась, — я тогда в пединституте училась…»
Свадьба Третьяка.
На календаре — пятница, 25 августа 1972 года.
Спустя неделю начнется легендарная Суперсерия-72
Именно в те дни, когда Третьяк сделал предложение Татьяне, в Москве находились представители НХЛ — тренер Джон Маккеллан и главный инспектор клуба «Торонто Мэйпл Лифс» Боб Дэвидсон, которые внимательно наблюдали за тренировками советской хоккейной сборной перед играми Суперсерии-72. Эти тренировки усыпили их бдительность, поскольку советские хоккеисты на них представляли собой жалкое зрелище. Например, Третьяк в двусторонней игре сборной СССР с ЦСКА умудрился пропустить 9 (!) шайб, а его товарищи по команде то и дело спотыкались о собственные коньки. Знали бы канадцы, что это не что иное, как хитрость русских тренеров и игроков: они специально пускали пыль в глаза заокеанским наблюдателям. А Третьяк пропущенные шайбы впоследствии объяснит тем, что в тот день на льду думал только об одном — о предстоящей свадьбе.
Она состоялась в пятницу, 25 августа. То есть с момента предложения руки и сердца, которое сделал наш герой своей невесте, прошло чуть больше месяца. Как мы помним, поначалу невеста это предложение отвергла. Но затем, видимо, слегка поразмыслив и посовещавшись кое с кем, свое отношение к замужеству изменила. И когда в начале августа Третьяк вернулся в Москву со сборов и вновь поднял тему женитьбы, девушка дала свое согласие. В ЗАГСе, учитывая постоянную загруженность жениха в спорте (впереди Третьяка ожидали напряженные игры с канадскими профессионалами), пошли навстречу молодым и назначили свадьбу на конец августа. После свадьбы Третьяк всего лишь сутки пробыл с молодой женой, а затем отправился со сборной СССР в Канаду, где должна была пройти первая часть Суперсерии (четыре матча).
Накануне этих матчей практически все местные газеты были уверены в победе их сборной. А самым слабым звеном в составе советской сборной называли… Владислава Третьяка. Почему? Такой вывод сделали те канадские специалисты, которые в августе были в Москве и наблюдали Третьяка в деле. Они записали в своих блокнотах следующие выводы: «Третьяк, кажется, еще очень молод, чтобы выстоять против НХЛ. В трудных ситуациях он проявляет нерешительность. Вратарь — самое ненадежное звено в советской команде».
Первая встреча состоялась в Монреале 2 сентября. Вот как об этом вспоминает В. Третьяк:
«Незадолго до начала матча к нам в раздевалку пришел Жак Плант. Да-да, он самый — знаменитый «укротитель шайб», лучший канадский вратарь всех времен. Плант пришел вместе с переводчиками и очень удивил нас тем, что стал подробнейшим образом объяснять, как мне, вратарю, следует играть против Маховлича, Эспозито, Курнуайе, Хендерсона…
— Будь внимателен, — сказал Плант, — когда на льду Фрэнк Маховлич. Он бросает по воротам беспрерывно, с любых дистанций, из любых положений. Подальше выкатывайся ему навстречу. Учти, Иван Курнуайе — самый быстрый нападающий в НХЛ, а Денис Халл может забросить шайбу с красной линии. И помни: самый опасный игрок в нашей команде — Фил Эспозито. Этот парень посылает шайбу без подготовки даже в малюсенькие щели ворот. Не спускай с него глаз, когда он на «пятачке». Здесь защитники сладить с ним не могут.
Чтобы было нагляднее, Плант показал мне все это на макете, попрощался и ушел. Так до сих пор я и не знаю, чем руководствовался канадский вратарь, «играя» против своих. Может быть, он чувствовал жалость ко мне, мальчишке, которого собрался растерзать Эспозито? Не знаю… Только спасибо Планту, его советы мне очень помогли.
— Потом началась игра. Я разминался так тщательно, как никогда. Представили игроков. Наши фамилии были встречены молчанием, а когда стали называть канадцев, трибуны взревели так, что у меня колени затряслись. Я почувствовал даже что-то вроде испуга. Но встал в ворота, и все прошло. Что было дальше? Свой рассказ я, так сказать, для наглядности попробую «иллюстрировать» цитатами из книг, вышедших в Канаде после той незабываемой серии.
Вот что пишет в книге «Вбрасывание века» Ж. Терру: «Когда Третьяк пропустил первую шайбу на 30-й секунде, все стали кричать: «Мы съедим их сырыми! Какого черта они здесь делают?!»
Да, так оно и было. Шум тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на трибунах началось какое-то всеобщее безумие. Рев, треск, свист.
— О’кэй, — покровительственно похлопал меня рукавицей Фил Эспозито, открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.
— О’кэй, — скорее по инерции пробормотал я в ответ. Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл
«Подмосковные вечера». До сих пор удивляюсь, как нас это все не сбило с толку… Еще более яростное ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 6-й минуте забил мне вторую шайбу. Орган заиграл похоронную музыку…»
Как покажут дальнейшие события, в нашу честь эта музыка будет играть недолго, поскольку к 12-й минуте игры волнение у наших ребят улеглось, и Евгений Зимин сумел отыграть одну шайбу. А спустя шесть минут Владимир Петров и вовсе восстановил равновесие. К тому моменту Третьяк уже справился со своим волнением и отражал все броски профессионалов. «Зевнул» он лишь однажды — на 49-й минуте, когда шайбу забросил Бобби Кларк. Счет стал 4:3 в нашу пользу. Но больше Третьяк не расслаблялся и голов в свои ворота не пропускал. Зато канадский голкипер Кен Драйден пропустил еще три «плюхи». Короче, канадцы в тот день были разгромлены со счетом 7:3. И похоронная музыка должна была играть уже в их честь. Но орган, естественно, молчал, поскольку вся Канада была в шоке. А игроки канадской сборной даже не остались на традиционное послематчевое рукопожатие — так были разозлены за свое поражение.
Канадский вратарь Жак Плант
И все же итог той Суперсерии оказался не в нашу пользу: мы выиграли три матча, а канадцы четыре (одна игра закончилась вничью). Третьяк стоял во всех матчах (запасными были Александр Пашков и Александр Сидельников, но они ни разу не понадобились) и пропустил 31 шайбу (а Кен Драйден на одну больше). То есть по шайбам перевес был в нашу пользу — 32:31.
Третьяк произвел на канадцев поистине неизгладимое впечатление: они никогда не видели, чтобы вратарь ставил ноги углом. Вот как он сам об этом вспоминает:
«В канадском самолете стюард как-то подходит: «А правда, что в СССР решили сделать вратаря, как робота? И вам в детстве сломали ноги, чтобы вы вот так садились?» А я действительно первый вратарь, который ставил ноги углом.
Мне Тарасов запрещал садиться, а я все равно садился…»
Короче, канадцы уже тогда давали Третьяку (а также Валерию Харламову и Александру Якушеву) один миллион долларов, чтобы он приехал играть в НХЛ. Однако отпускать его никто не собирался. Лишнее свидетельство того, что советское государство в ту пору своими звездами предпочитало не торговать (это начнется только во времена горбачевщины).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.