Как сын офицера попал в ЦСКА
Как сын офицера попал в ЦСКА
Владислав Третьяк родился 25 апреля 1952 года в селе Орудьево Дмитровского района Московской области в семье военного: его отец, Александр Дмитриевич, был военным летчиком, командиром полка в Чкаловской дивизии особого назначения. А мама, Вера Петровна, работала учителем физкультуры, а в юности играла в хоккей с мячом на первенстве Москвы в составе женской команды «Металлург». Отец был нрава крутого, но именно он пристрастил своих сыновей к спорту. По словам Владислава:
«Дома у нас было как в армии. Отец большого спорта не любил, но физкультуру уважал. Мог приехать домой в 9 вечера и скомандовать: «Всем на лыжи!» И даже если мы с братом (у Владислава был старший брат Валерий . — Ф.Р. ) были уже на полпути к постели — хватали лыжи и выбегали на мороз. Когда другие мальчишки, особенно в каникулы, целыми днями бегали и гоняли на велосипеде, мы и думать не могли отвертеться от папиного распорядка. И у меня, и у брата было специально составленное отцовской рукой расписание, где он четко обозначал, кто и сколько работы должен выполнить…
Суровое отцовское воспитание иногда меня сильно обижало, но сейчас я думаю, что, не впитай я с его подачи трудолюбие, не видать бы мне и большого хоккея…»
Не меньшее влияние на детей оказывала и их мама, которая, в отличие от отца, очень любила большой спорт и старалась передать эту любовь и своим детям. По примеру старшего брата Владислав пробовал заниматься плаванием (в бассейне «Динамо»), затем увлекся прыжками в воду (прыгал с пятиметровой вышки). А летом он ездил в загородный пионерский лагерь, где спорт занимал добрую половину времени. Там будущий вратарь бегал кроссы, часами играл в пинг-понг и волейбол. Причем тогда он был всеяден: ему нравились все виды спорта, и он охотно выступал в школьных соревнованиях по легкой атлетике, баскетболу, футболу, лыжам. И везде ему хотелось стать чемпионом. Однажды он так и заявил маме: «Обязательно буду чемпионом». «Спортсменом», — поправила она. «Нет, только чемпионом!». И ведь сбылось! Впрочем, не будем забегать вперед.
Хоккей с шайбой в СССР был очень популярен, однако в начале 60-х эта популярность получила новый мощный импульс — сборная СССР по хоккею выходит в лидеры мирового хоккея. Отметим, что до этого наша национальная сборная лишь дважды становилась чемпионом мира — в 1954 и 1956 годах. То есть все эти победы были разовыми и не говорили о доминирующей роли советской сборной. Однако с весны 1963 года ситуация изменилась сборная СССР открывает 9-летнюю (!) беспроигрышную серию на чемпионатах мира и Европы. И все эти турниры начинает транслировать советское телевидение (до этого, с 1954 года, шли только радиотрансляции), из-за чего хоккей мгновенно становится самым популярным видом спорта в стране (вместе с фигурным катанием, слава которого началась у нас почти одновременно с хоккейной: на мировых турнирах стала доминировать советская пара Людмила Белоусова и Олег Протопопов).
Владислав Третьяк пришел в хоккей в начале 1960-х гг.
На волне этой массовой популярности хоккея в него пришел и наш герой — Владислав Третьяк. А кататься на коньках его научили его же родители, которые каждое воскресенье водили своих детей на каток в ЦПКиО имени Горького. А в 1963 году (в том самом, когда наша хоккейная сборная открыла свою «золотую эру») Третьяк решил стать хоккеистом — был принят в хоккейную секцию ДЮСШ ЦСКА на Ленинградском проспекте. А записался он туда так же благодаря маме. У нее в классе было два мальчика из этой же ДЮСШ, и однажды Владислав увидел на них форму ЦСКА. Отметим, что этот клуб был лидером в советском хоккее, ее тренер — Анатолий Тарасов — был одним из тренеров сборной страны, в ней же играли и ведущие игроки ЦСКА. Поэтому не удивительно, что миллионы советских мальчишек мечтали играть в составе армейского клуба, чтобы быть похожими на Вениамина Александрова или Александра Альметова (самые именитые армейцы в сборной СССР тех лет). С определенного момента об этом стал мечтать и Владислав. Вот почему, увидев форму ЦСКА, он так вдохновился, что вечером того же дня заявил своим родителям: «Я хочу такую же!». Но те лишь рассмеялись, сославшись на очередное увлечение сына. Но тот думал иначе. Далее послушаем его собственный рассказ:
«На мое счастье, утром следующего дня в детской спортивной школе ЦСКА проходил набор юных хоккеистов. Спозаранку я с тремя приятелями пришел на Ленинградский проспект. Что там творилось! Кажется, все московские мальчишки в это утро решили стать хоккеистами. Они приехали на каток с родителями, бабушками, старшими братьями — это было прямо вавилонское столпотворение… Держась поближе к своему соседу по парте Валерке Крохмалеву, я протиснулся во Дворец спорта. Мне казалось, что если кого-нибудь из нас и примут, то этим счастливчиком окажется именно Валерка. Я только накануне решил стать хоккеистом, а мой приятель уже давно видел себя в доспехах ЦСКА.
Экзаменовали нас строго, хотя особой выдумкой испытания, скажем прямо, не отличались. Тренеры выпустили на лед такого же, как мы, мальчишку в хоккейной форме и объявили: «Он занимается в ЦСКА один год. Кто его догонит, тот выдержал экзамен». По свистку юный армеец Саша Волчков (впоследствии игрок сборной страны) что есть сил помчался на коньках, мы за ним. Потом он испытал наше умение кататься задним ходом. Вот где мне пригодились наши воскресные семейные походы в Парк культуры и отдыха на каток — там я научился владеть коньками.
Экзамен кончился. Из всех претендентов четверых, в том числе и меня, попросили отойти в сторону. Я был убежден, что мы и есть неудачники. Оказалось, наоборот. Меня приняли в прославленный клуб! Я был счастлив…»
Отметим, что этого счастья долгое время (года три-четыре) не разделял отец Владислава, который считал, что хоккеист похож… на дворника с метлой. В отличие от миллионов советских мужчин, которые были страстными болельщиками, Третьяк-старший не любил ни хоккея, ни футбола, поэтому даже матчи, транслируемые по телевизору, никогда не смотрел — демонстративно уходил в другую комнату. Вот почему Александр Дмитриевич периодически пытался отговорить сына от занятий хоккеем, но тот его не слушал. Как показали дальнейшие события, правильно делал.
Первое время Третьяк играл на позиции нападающего, причем в обычной спортивной одежде, поскольку формы для него не хватило. Его это очень смущало, ведь он-то и в секцию поступил именно из-за нее. Тогда он пошел на хитрость. В то время в команде не было вратаря, а форма вратарская была. И вот однажды Третьяк подошел к тренеру Виталию Георгиевичу Ерфилову и заявил, что если ему дадут настоящую форму, то он встанет в ворота. Тренера это удивило, поскольку быть вратарем никто из его воспитанников большим желание не горел — все хотели быть нападающими или защитниками, чтобы забивать голы. А тут парень сам попросился. Как было отказать? Так Третьяк стал вратарем. Наш герой вспоминает:
«…Да, шайба жалит больно. Но к синякам я привык быстро. А вот к неудачам привыкнуть так и не смог. Может быть, это оттого, что у себя в клубе, да и в сборной, вам чаще доводится побеждать, чем проигрывать? Неудачи прямо-таки физической болью отзываются во мне. Когда я был маленьким и случалось, что наша команда проигрывала, я не мог сдержать слез — так становилось горько и стыдно… Я рыдал, и вся команда успокаивала меня.
Первый раз это случилось через год после того, как мне дали хоккейную форму. Мы встречались с мальчишками из команды «Динамо», когда наш вратарь Саша Карнаухов получил травму и вышел из игры. Я был запасным. Тренер говорит: «Ну, давай, Владик, на лед!». Я встал в ворота и испугался. Этот страх был таким же сильным, как и тот, что я испытал на вышке в бассейне. Когда шайба летела в наши ворота, я закрывал глаза и шарахался от нее в сторону. К тому времени я уже знал, какая она тяжелая, эта шайба… Десять голов забили нашей команде в тот вечер.
После матча я сквозь рыдания сказал тренеру, что из меня никогда не получится вратарь. Ерфилов, как будто ничего не произошло, спокойно посмотрел на меня и произнес:
— Поздравляю тебя, Владик, с боевым крещением. Если будешь трудиться, у тебя все получится.
— Правда?
— Вытри слезы и завтра приходи на тренировку. Интересно, верил ли он действительно в то, что из меня когда-нибудь выйдет вратарь?
Не думайте, что Ерфилов и потом так же легко прощал мне ошибки. Помню, в том же сезоне у команды мальчиков 1950 года рождения не оказалось вратаря. Поставили меня, хотя я был на два года младше. Последний матч первенства Москвы мы играли с «Крыльями Советов». Победа выводила нас в чемпионы.
Третьяк был приглашен в основной состав ЦСКА когда ему было всего 15 лет
Но встреча закончилась со счетом 4:4, причем все четыре шайбы я пропустил от синей линии, то есть самым бессовестным образом подвел команду. Тут уж и Ерфилов не выдержал:
— Эх, ты… За игру ставлю тебе единицу.
До сих пор храню в памяти то ощущение горя и обиды, которое испытал тогда. Правда, в тот день судьба все же решила смилостивиться: через полчаса нам сообщили, что «Спартак» свой последний матч проиграл (команде завода «Серп и молот» . — Ф.Р. ), а это значит — мы чемпионы!..»
А вот еще одно воспоминание Третьяка из тех же лет:
«Проходил чемпионат Москвы, но в том матче я не должен был выступать. Однако меня уговорил тренер, заявил вторым вратарем. Случилось так, что шайба угодила первому вратарю в лоб. Кровища страшная! Парня унесли в медпункт. Все произошло на моих глазах, и я сильно испугался. Но тренер поставил меня в ворота. Сейчас стыдно вспоминать: во время того матча приходилось то и дело уворачиваться от шайб, старшие пацаны меня просто расстреливали. В результате я пропустил десять голов…»
Свою первую серьезную травму Третьяк получил спустя примерно год после того, как встал в ворота. Шайба угодила ему прямо в голову. Он не заревел только потому, что боялся: увидят слезы — выгонят из команды. К тому времени хоккей для него был уже не просто очередным увлечением. Он полюбил эту игру так беззаветно и пылко, как может любить только мальчишка. Однако на следующий день после травмы его словно подменили. На тренировке он старался думать только о том, как бы увернуться от шайбы. Он забыл все, чему успел научиться до этого. И опять надо было начинать все сначала.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.