ГЛАВА 16 ПРОБЛЕМ ВСЕ БОЛЬШЕ (весна 1941 г.)

ГЛАВА 16

ПРОБЛЕМ ВСЕ БОЛЬШЕ

(весна 1941 г.)

«Бисмарк» потопили, но суда снабжения продолжали оставаться в Атлантическом океане и вовсю пополняли запасами «западную группу». То одна, то другая лодка пришвартовывались к танкерам и через длинные шланги заполняли свои топливные систерны. Клаус Корт на «U-93» был одним из командиров, кто заправлялся топливом таким образом. И вот в разгар этой работы с танкера поступил сигнал: «Вижу вражеский эсминец». В тот же самый момент послышались выстрелы. В один миг Корт отсоединил шланги и сразу погрузился. Через перископ он видел, как в танкер попадают снаряды, а команда спускает на воду шлюпки. Скоро односторонние боевые действия закончились. Корт не имел никаких шансов на контратаку: вражеский корабль разумно держался на безопасной дистанции и ушел, как только танкер затонул.

Корт всплыл и взял на борт 50 спасшихся – это при 43 членах собственной команды. Теснота возникла во всех отсеках. Стоять было негде, не то чтобы лечь. Корт пошел в сторону базы и по дороге наткнулся на конвой, но с сожалением принял решение не атаковать из-за переполненности лодки. Однако в Керневеле адмирал устроил ему нахлобучку.

– При чем тут спасенные?! Вас послали туда воевать! Самое трудное для нас – это обнаружить противника, а вы нашли его и дали ему уйти только потому, что у вас на борту спасенные. Вам надо было по крайней мере следовать за конвоем, пока его не возьмут на себя другие лодки…

– Не переживай, Клаус, – успокоил его дежурный офицер штаба, когда Корт вышел из кабинета адмирала. – Не так это плохо, как кажется. Вот подойди сюда. – И он повел за собой Корта в оперативный зал. – Посмотри сюда – это новая система нанесения на карту всех неприятельских военных кораблей и грузовых судов. – Он показал несколько региональных карт. – Информация из всех источников попадает сюда, – сказал он. – Радиограммы с лодок, данные авиаразведки, сообщения служб перехвата и агентуры, сообщения о погоде с тральщиков, все интересное из замеченного германскими и итальянскими подводными лодками, расшифрованные сообщения противника. Это также показывает, чт?, по нашему мнению, противник знает из радиограмм наших лодок или из результатов собственной авиаразведки или от своей секретной агентуры. Все это необходимо, иначе мы не сможем находить противника. Сами вы найти его не можете – разве что случайно. А мы не можем ставить успех кампании в зависимость от случая.

Операция против «Бисмарка» показала, что противник располагает радиолокационной аппаратурой, сходной с германской. И хотя в июне и в июле германская авиация обнаруживала конвои и давала перекрестные пеленги для ориентировки подводных лодок, конвои в каждом случае ускользали, прежде чем подводные лодки приходили в сообщаемые точки. Неизвестно было, что это – случайность, опора на данные радиолокационных станций или противник пеленговал немецкие радиопередачи.

Германскому адмиралтейству теперь требовалось еще десять-двенадцать подводных лодок для атак на конвои Союзников, следовавшие в Россию, но Дениц протестовал против переброски лодок из Атлантики, он утверждал, что каждая тонна груза, уничтоженная в Атлантике, это в потенциале тонна, потерянная Россией. «Наша работа – топить суда быстрее, чем противник может возмещать потери, – не уставал повторять он, – и делать это там, где это легче. Раскалывать сейчас наши силы – значит уменьшить нашу возможность топить суда. Сейчас каждая лодка добивается меньшего, чем осенью 1940 года».

Другой головной болью стал спад в строительстве подводных лодок. Уменьшение выпуска с 25 лодок в месяц до 15 объясняли нехваткой меди, но Дениц не принимал таких объяснений, считая, что в Европе осталось много медной кровли или бронзовых статуй сомнительной художественной ценности.

Не удовлетворяло и время, которое тратилось на ремонт лодок: из каждых 100 дней лодка проводила 65 дней в доках и только 35 в море. Соотношение должно быть 40 к 60 или даже 50 на 50, а к тому времени не менее 800 рабочих доков были переброшены с лодок на реконструкцию топливных емкостей «Адмирала Хиппера». По ошибке одна из многочисленных памятных записок Деница вернулась к нему с показательным комментарием на полях: «Мы не хотим стать флотом подводных лодок». Это было квинтэссенцией отношения адмиралтейства к подводному флоту.

Несколько командиров подводных лодок сообщили, что даже грузовые суда имеют аппаратуру обнаружения подводных лодок. Одним из таких командиров был Эндрасс («U-46»), старший помощник Прина на «U-47» в Скапа-Флоу. С того времени он вырос в замечательного командира. Увидев как-то отличный крупный танкер, он в сумерках пошел на него, совершенно уверенный, что подкрался незамеченным, но как только он подошел близко, тот стал делать короткие и резкие зигзаги. Как только Эндрасс выпустил торпеды, танкер развернулся прямо на него: стало очевидно, что танкер оборудован гидролокатором. Так они и кружили друг возле друга до утра, когда забарахлила муфта одного из дизелей и преследование пришлось прекратить. Механики четырнадцать часов бились над ремонтом.

Командиры подлодок были также озабочены низкой эффективностью торпед. Лейтенант Леманн-Вилленброк был одним из многих, кто жаловался на этот счет. На одно судно, говорил он, требуется четыре торпеды, а то еще и несколько выстрелов из пушки, чтобы потопить его. Необходимо было, по его словам, устанавливать бесконтактные вертушки, которые взрывали бы торпеды в тот момент, когда они находятся под самой целью, так достигался бы гораздо больший разрушительный эффект, чем при контактном взрыве.

Когда поиск целей в отдаленных западных водах оказался бесплодным, подводные лодки перебросили к востоку, так как командование сочло, что лучше нападать на конвои в более тяжелых условиях, чем вообще не видеть их в слабо защищенных районах. К тому же ближе к берегу были куда лучше перспективы взаимодействия с люфтваффе.

Занявший пост командующего люфтваффе района Атлантики подполковник Харлингхаузен хорошо понимал нужды подводников. Конвои, ходившие между Сьерра-Леоне и Великобританией, заходили так далеко на запад, что германские летчики могли их только засечь и наблюдать за ними несколько минут, а затем разворачиваться на обратный курс, чтобы хватило топлива долететь до базы. У них хватало времени только на то, чтобы отправить сигнал по радиомаяку. Даже если они успевали отправить более полное сообщение, их данные координат часто страдали неточностью, а сигналы радиомаяков были настолько короткими, что лодки не успевали как следует принять их.

Харлингхаузен предложил новую систему, при которой летчики, заметив конвой на максимуме дальности полета, давали сигнал по радиомаяку в свой штаб, а тот передавал координаты командованию подводников для их последующей передачи на лодки. Вся эта процедура требовала всего нескольких минут. После этого самолет должен был продолжать давать сигналы по радиомаяку, которые могли принимать лодки, а перед тем как бросить конвой, самолет также должен был сообщить свои последние координаты.

Эта система вскоре же оправдала себя. Подводные лодки могли «контактировать» с конвоем в течение восьми дней. Цифры побед возросли.[59]

Другим источником головной боли в этот период стал учет потопленных кораблей: сообщения командиров подводных лодок стали менее достоверными, чем раньше. Действенность противолодочных эскортов вынуждала командиров наносить удары быстро и сразу уходить. У них не было времени на хронометраж хода торпед и на установление размеров пораженных целей через перископ. Офицеры штаба Деница, суммировавшие потери противника в своих секретных отчетах, стали замечать, что тоннаж гибралтарских конвоев, состоявших в основном из небольших судов, часто преувеличивался командирами атаковавших эти конвои подводных лодок.

Одна группа лодок дежурила в течение трех недель в водах к северо-западу от Ирландии и не увидела ни одной цели. В то же время отовсюду поступали сообщения о значительной активизации авиации противника. Как случилось, что британцы оказались способны неожиданно усилить патрулирование в Атлантике с воздуха? Какие выводы следовало сделать из того факта, что подводные лодки, приближавшиеся к конвою ночью, бывали сразу атакованы британскими эсминцами, специально приданными для этих целей?

Лодки, пытавшиеся атаковать Гибралтарские конвои например, обнаруживали, что воздушные и надводные эскорты значительно усилены. Противник сделал большой прогресс в технике создания помех для приближения лодок к конвоям. Днем внешняя защитная цепь мешала лодкам подойти к внутренней защитной цепи и определить общую конфигурацию конвоя, а ночью внешняя цепь присоединялась к внутренней, уплотняя защитный кордон вокруг грузовых судов.

Было очевидно, что главная угроза исходит от радиолокационных станций противника, и капитану 3 ранга Меккелю, начальнику связи в штабе подводного флота, предложили изыскать противоядие. Первым предложением Меккеля было покрывать корпуса лодок каким-либо материалом, поглощающим излучения радаров. Далее он предложил, что на лодках следует устанавливать устройство, которое могло бы регистрировать работу радиолокационных станций противника. Была возможность установить на лодках такой же радар, какой использовался на эсминцах и больших судах, но Меккель считал, что на лодках такая аппаратура будет иметь незначительный радиус действия из-за недостаточной высоты антенны. Когда его спросили, возможно ли, что и самолеты противника применяют радиолокацию для обнаружения лодок, он сказал, что это весьма маловероятно, поскольку радиолокационное оборудование слишком тяжело для самолета. Он тогда попросил разрешения – и получил его – обсудить эти проблемы со специалистами адмиралтейства в Берлине.