Происшествия в дивизии в мое отсутствие и как я реагировал на них

Происшествия в дивизии в мое отсутствие и как я реагировал на них

Ознакомившись со всеми приказами и распоряжениями за мое отсутствие, я по очереди принял с докладами всех начальников отдельных частей дивизии, начиная с генерала Буйвида, который командовал дивизией за время моего отсутствия.

Он мне доложил обо всех причинах, которые, по его мнению, способствовали перемене настроения в дивизии.

Доклады командиров полков также ничего утешительного не дали, да другого и ожидать нельзя было, т. к. полки были разбросаны, размещены плохо, тесно, и вообще в резерве полки всегда разбалтывались, а при тогдашних условиях производить занятия было очень трудно. Кроме того все последние распоряжения, наполненные «углублением революции», могли только способствовать разложению армии, права солдат все увеличивались, а про обязанности все забыли; повторяли войскам одно только ненавистное им слово «наступление», да изредка появлялись истерические приказы Керенского. Ознакомившись с положением дел в частях дивизии со слов начальствующих лиц, я стал постепенно все подбирать к рукам и приводить в порядок.

В мое отсутствие в 59-м полку было преступное посещение немецких окопов двумя офицерами полка. По этому поводу генералом Буйвид был отдан следующий приказ, который я не мог не приветствовать:

«19 июня 1917 г.

Приказ № 238 по 15-й Сибирской стрелковой дивизии.

г. дв. Флорианово

Из представленного мне, при рапорте командира 59-го Сибирского стрелкового полка от 18-го сего июня за № 225, дознания, усматриваю, что 15-го сего июня младший офицер команды пеших разведчиков[733] той же команды и полка, со стрелками Афанасием Андреевым[734] и Романом Боровских[735] ходили в немецкие окопы для мирных сношений, где и пробыли около часу. При этом прапорщик Лемешек[736] по собственному его признанию ходил, чтобы узнать, как живут жители Люблинской губернии, а стрелки Андреев и Боровских – якобы для того, чтобы лучше рассмотреть ранее ими замеченное пулеметное гнездо.

Они прошли в немецкие окопы под белым флагом и провели время в разговорах с немецкими офицерами и солдатами, после чего вернулись в свои окопы назад.

Из того же дознания выясняется, что означенное деяние произошло если не с согласия, то во всяком случае, с ведома начальника команды пеших разведчиков подпоручика Галинского[737], который никаких мер к предотвращению этого явления не принял и о случившемся не донес; есть указания, что и раньше он допускал в своей команде случаи подобных же мирных сношений с немцами.

Полковой комитет 59-го Сибирского стрелкового полка, ознакомившись с обстоятельствами этого дела в заседании 17-го сего июня, вынес всем указанным выше лицам категорическое осуждение.

Вполне присоединяясь к мнению полкового комитета – предаю прапорщика Лемешека, стрелков Андреева и Боровских и подпоручика Галинского 8-му общему корпусному соединенному суду 3-й армии: первых трех в силу первой части ст. 244 кн. XXII Свода Военных постановлений 1869 года, по обвинению в личном сношении с противником и последнего по обвинению в противозаконном бездействии власти в силу ст. 142 той же книги».

21-го июня я начал объезд всех частей дивизии. Первым долгом назначил смотр провинившемуся 58-му полку. Командир полка полковник Элерц уже был зачислен по болезни в резерв чинов Минского военного округа и отбыл по месту новой службы, поэтому я 20-го июня накануне назначенного мною смотра полку объявил об этом в приказе по дивизии, приказав возвратившемуся из отпуска подполковнику Школину[738] того же полка, как старшему, вступить во временное командование. Что касается поручика Сциборского, которого полковой комитет заставил вступить в командование полком, то и это распоряжение, как совершенно незаконное, решил просто игнорировать, но затем потребовав к себе на просмотр все приказы по полку за это время и увидав подпись «временно командующий полком поручик Сциборский», я отдал по дивизии следующий приказ:

«Просматривая приказы по 58-му Сибирскому стрелковому полку, я обратил внимание, что приказ № 116 подписан «Временно командующий полком поручик Сциборский».

Никто не имеет права вступать в командование полком без предписания начальника дивизии, между тем ни одним из приказов по дивизии не было предписано поручику Сциборскому вступить в командование полком. Ввиду сего признаю весь приказ № 116 не имеющим законных оснований и приказываю в отмену его временно командующему полком подполковнику Школину издать новый приказ. Если приказ № 115, который до меня еще не дошел, подписан так же, как и приказ № 116, то и он подлежит отмене на том же основании <…>».

Я опасался, что встречу протест со стороны полкового комитета, но к счастью он вполне покорился моим распоряжениям. Затем приказом от того же 20-го числа я передал все дело об арестовании Элерца солдатами 58-го полка судебному следователю 9-го армейского корпуса для производства предварительного следствия и привлечения виновных к законной ответственности, усмотрев в действиях солдат признаки преступления, предусмотренного второй частью ст. 151 Свода Военных Постановлений.

Отдав все это в приказе, я 21-го числа выехал верхом в расположение 58-го полка на смотр. Полк был выстроен на площади того местечка, в котором был размещен квартиро-бивачным порядком. Поздоровавшись с полком, я объехал все его ряды, внимательно вглядываясь в лица, чтобы угадать настроение. Ничего особенного я не заметил, только некоторые смотрели исподлобья. Встав затем на середину полка, я обратился к ним с несколькими словами по поводу совершенного полком преступления и насилия над командиром полка, после чего сказал им, что я хочу, чтобы весь полк до единого знал мое мнение об их бывшем командире, которого они так оскорбили и потому я лично прочту им посвященный ему мой приказ по дивизии. Взяв от начальника штаба приказ, я прочел перед всем строем следующее:

«Приказом командарма-2, командир 58-го Сибирского стрелкового полка полковника Элерц был зачислен 15-го сего июня по болезни в резерв чинов Минского военного округа и отбыл к новому месту службы 18-го сего июня.

Полковник Элерц начал свою службу в 1896 году, поступив в бывший 1-й Восточно-сибирский стрелковый его величества батальон на правах вольноопределяющегося. С тех пор непрерывно до назначения в резерв полковник Элерц провел в сибирских войсках, в рядах коих принимал деятельное участие в трех походах и делах; против китайцев в 1900–1901 гг., против японцев 1904–1905 гг. и против Германии 1914–1916 и 17 гг.

Во время этих походов полковник Элерц участвовал более чем в 58 крупных делах, в течении коих был шесть раз ранен и один раз контужен, после выздоровления от ран немедленно возвращался в строй, а после контузии строя вовсе не оставлял. Весь послужной список полковника Элерц пестрит рядом боевых отличий, а все аттестации свидетельствуют об его беззаветной храбрости и отваге. Поэтому в настоящее время, когда раздался мощный призыв нашего военного министра А. Керенского к наступлению, особенно тяжело терять такого храброго, честного офицера, каким был полковник Элерц.

Вынужденный по роковым, сложившимся для него обстоятельствам, покинуть вверенный ему 58-й Сибирский стрелковый полк, он до последней минуты твердо и с достоинством оставался верным себе, честным исполнителем своего долга, как командир полка и достоинство этого звания не уронил. Больно очень происшедшее с ним недоразумение и то незаслуженное оскорбление, которое ему пришлось вынести от чинов своего же полка, хочу думать небольшой его части, после того, как всего месяц с небольшим перед тем он был избран представителями всего полка почетным председателем полкового комитета.

Да будет стыдно тем, кто принимал участие в оскорблении полковника Элерц, выразившемся в его аресте, и да вознаградит его Господь в дальнейшей его жизни за все перенесенное им столь тяжелое в последние дни командования им полком.

Сердечно желаю глубокоуважаемому Александру Васильевичу здоровья, счастья и успеха».

Когда я оканчивал чтение приказа, раздался негромкий, но протестующий голос из задних рядов батальона, стоявшего передо мной. Посмотрев по направлению этого голоса, я сказал: «Кто там из-под полы говорит, кто хочет что сказать, выйди смело вперед и скажи!». «Ну выходи же! – крикнул я, видя что никто не двигается. – Очевидно трус, умеющий только за спинной проделывать свои делишки. Предпочитаю такого негодяя и не знать!»

Сказав это я, при гробовой тишине, скомандовал «К церемониальному маршу».

Хор музыки встал передо мной и весь полк со всеми командами стройно продефилировал мимо меня. По окончании смотра я направился в штаб полка, принял полковой комитет, говорил с ним, затем имел отдельную беседу с офицерами, после чего еще обошел всю деревню, заходя почти в каждую избу, где помещались солдаты, пробуя пищу и обращаясь к некоторым с вопросами. Многие мне не понравились, смотрели волками, вызвать их на откровенность я не мог, но это, к счастью, были единицы, так что, в общем, настроение было вполне хорошее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.