16. МЕЖДУ ПАРИЖЕМ, ПЕТЕРБУРГОМ И ЛОНДОНОМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

16. МЕЖДУ ПАРИЖЕМ, ПЕТЕРБУРГОМ И ЛОНДОНОМ

Два человека могут спасти друг друга там, где один погибает.

Бальзак

В этой ситуации наследный принц всё чаще обращал свои взоры на восток. Именно там мог он добиться поддержки своим планам объединить под одной короной скандинавский полуостров — идею, которую внушал ему Б.-Б. фон Платен. Карл Юхан понимал бесперспективность идеи возвращения Финляндии и потому активно поддерживал план барона. Присоединение к Шведскому королевству Норвегии было жизненно важной необходимостью для наследного принца — без этого ему никогда не утвердиться в Швеции.

Идея сближения Швеции с Россией, как утверждают многие историки и биографы Карла Юхана, возникла у него ещё весной — летом 1810 года, когда он сидел в Париже без дела и следил за развитием событий в Швеции и Финляндии. Как только князь получил известие о своём избрании кронпринцем Швеции, он немедленно вызвал к себе А.И. Чернышёва и просил его доложить царю, что он будет стремиться к добрососедским отношениям с Россией. Уже тогда Понте-Корво предполагал, что союз Франции с Россией непрочен и что в ближайшем времени между бывшими союзниками возникнет распря.

Но открыто идти на сближение с Петербургом было бы для Карла Юхана слишком опасно — шведы такой курс никогда бы не признали. Нужно было время и удобный случай, при котором эту идею в осторожной форме можно было бы представить на рассмотрение хотя бы шведского правительства. А пока нужно было исподволь набирать союзников этой идеи и готовить страну к резкому повороту.

Александр I, как мы уже отмечали, был отлично информирован о взглядах шведского наследного принца и, в отличие от Наполеона, проигнорировав протокол и дипломатический этикет, стал общаться со шведским кронпринцем по частному каналу. 19(31) декабря 1810 года он написал Карлу Юхану письмо, состоявшее из двух частей: официальной и приватной. Напомнив французу, что был воспитан швейцарским республиканцем Лагарпом, Александр подчеркнул, что "…с юных лет научился ценить более человека, а не титулы; поэтому мне будет более лестно, если отношения, которые установятся между нами, будут носить характер отношений человека с человеком, а не монархов… Рассчитывайте на меня всегда и во всём и ни в коем случае не давайте себя запугать сомнениями в отношении России, которые попытаются вселить в Вас. В её интересах видеть благоденствие Швеции".

Это было послание, подкупающее своим теплом и искренностью. Царь Александр в этот период ещё не избавился от идей либерализма и считал себя призванным вносить в Европу мир и спокойствие. Так называемые европейские ценности были для него дороже благополучия собственных подданных. Собственно, именно эта "дипломатия" Александра, оказавшегося в плену эгоистических намерений Вены, Лондона и Берлина и действовавшего вопреки советам своего канцлера Н.П. Румянцева, и приведёт его к разрыву с Наполеоном и отходу от условий Тильзитского мира 1807 года с Францией.

Протянутая из Петербурга рука дружбы означала для Карла Юхана на самом деле не что иное, как дружбу или союз между государствами. В ответном — тоже приватном — письме Карл Юхан 12 января 1811 года писал царю: "Отныне я особенно полагаюсь на Вашу дружбу, а Вы можете неизменно рассчитывать на мою. Между Россией и Швецией существовали длительные и кровавые распри, и, возможно, были причины разрешать взаимные притязания силой оружия. Отныне их нет, и мир должен стать общей целью обеих наций".

Что ж: кронпринц не был отягощён той атмосферой недоверия, переходящего временами в чувство ненависти к русским, которое на протяжении веков испытывали шведы. Ему было легче начать всё с чистого листа, и он в этом преуспел.

Между венценосными друзьями началась оживлённая переписка. Естественно, оглашать содержание своей переписки с русским императором было бы для Карла Юхана равносильно политическому самоубийству, ибо такое дружественное обращение со своим кровным врагом шведы никогда бы ему не простили. Но пройдёт совсем немного времени, обстановка резко изменится, и Швеции придётся стать союзницей России. Особенно положительно воспримут в Стокгольме обещание Петербурга поддержать шведские претензии на компенсацию потери Финляндии путём приобретения Норвегии.

Когда посол П.-К. Сухтелен на некоторое время уезжал из Стокгольма, Карл Юхан попросил его приобрести за его счёт в России тёплую шубу. Естественно, тот по прибытии в Петербург рассказал об этой просьбе Александру I, и император приказал подарить стокгольмскому другу шубу за свой счёт. В сопроводительном письме к подарку говорилось: "В сем ящике уложено: шуба медвежья, покрытая синим бархатом; мех лисий чёрный завойчетой и мех соболий якутский пластинчатой". "Завойчетого" и "пластинчатого" меха, вероятно, хватило ещё на две шубы, так что привыкшему к южному теплу беарнцу можно было шведской зимой не мёрзнуть.

Вступив в дружественную переписку с царём, он 10 февраля 1811 года отправил в Париж с секретной миссией своего доверенного адъютанта капитана французской армии Жентиля Сен-Альфонса. Капитану было поручено обсудить с императором Франции вопросы присоединения к Швеции Норвегии, отношения с Россией, состояние шведской армии, получение для неё французских субсидий и планы её участия в войне против Англии летом текущего года. Казалось, что Наполеон имел теперь все основания считать Бернадота "своим человеком в Стокгольме" — особенно после того, как наследный принц Швеции передал императору некоторые сведения о диспозиции русской армии в Финляндии, о численности русского гарнизона в Риге и о связях Петербурга с Лондоном.

Были ли все эти шаги Карла Юхана искренними или они играли роль своеобразной дымовой завесы для Наполеона, под прикрытием которой шведский наследный принц мог удаляться от Франции и двигаться в сторону Лондона и Петербурга? Т. Хёйер полагает, что в этот момент Карл Юхан ещё полагался на Францию и желал поддерживать с ней дружественные отношения. При разумном отношении императора Наполеона к интересам Швеции альянс Стокгольм — Париж, направленный против Англии и России, был в это время вполне реален.

Но диктатор решил иначе: возмущённый двуличным поведением Стокгольма по отношению к Англии, он не поверил Карлу Юхану и захотел унизить и оскорбить его до такой степени, чтобы тот смиренно приполз к нему на коленях, не выставляя никаких дополнительных условий. Кроме того, император пока не желал демонстративно выказывать Швеции своё расположение, чтобы не раздражать царя. Предложение Карла Юхана определить рамки франко-шведского альянса повисли в воздухе, потому что император не дал на них никакого ответа.

Весной 1811 года у "большого" Наполеона родился сын, "маленький" Наполеон, сразу ставший королём Рима. Карл Юхан не замедлил наградить короля Рима орденом Серафима, который, по всей видимости, повесили пока над люлькой награждённого. На бал к послу Франции в Стокгольме явилась вся королевская семья. Растроганный император Франции отблагодарил шведского кронпринца кольцом, на котором были изображены его портрет и портреты матери-императрицы с Наполеончиком. Новому французскому министру иностранных дел Маре Карл Юхан поспешил выразить желание оживить взаимные отношения, но ответная реакция Версаля не последовала.

С середины марта 1811 года серьёзно заболел король Карл, и правительство, в нарушение § 40 конституции 1809 года, вместо того чтобы взять все бразды правления в свои руки, сделало Карла Юхана регентом-правителем страны. Эти почётные, но ответственные обязанности он будет исполнять до 7 января следующего года.

К апрелю Наполеон, вероятно, созрел для рассмотрения предложений Карла Юхана — к этому его вынудили ряд внешнеполитических обстоятельств, в частности вооружение России. Наполеон дал указания Алькье напомнить шведам об их февральском предложении и начать со Стокгольмом переговоры о франко-шведском альянсе, но запретил ему пока затрагивать какие-либо конкретные условия для его оформления. Он не возражал против того, чтобы вернуть шведам Финляндию, но посчитал давать какие-либо обещания на этот счёт преждевременным. Французский посол фактически не получил никаких полномочий ни на обсуждение конкретных деталей договора, ни на то, чтобы сообщить Карлу Юхану ответ Наполеона на сделанные прежде предложения.

Эта инициатива пробудила у шведского правительства некоторые надежды, но им не суждено было сбыться. Опасность войны Франции с Россией на этот раз миновала, и император, не задумываясь, опять снял свои предложения. Начатые было переговоры заглохли, и все усилия пошли прахом.

К этому же времени относится выступление принца-регента на экономическом фронте. В связи с прогрессирующей инфляцией он предложил меры, послужившие причиной ухода с поста главного эксперта правительства по финансовым вопросам X. Ерты. Кронпринц предложил два метода борьбы с этим злом: продажу векселей по заниженному курсу и репрессивные меры в отношении тех дельцов, которые пытались их сбывать по более высокому курсу. Результат не замедлил скоро сказаться: эти меры не только ограничили, но, наоборот, подстегнули инфляцию, потому что вся торговля векселями ушла в подполье.

Более успешной, пусть эпизодической, была деятельность на почве борьбы с заразными заболеваниями, сельского хозяйства и культуры. По его настоянию, открылась наконец сельскохозяйственная академия: по опыту Германии, занимавшейся винокурением, он предложил шведским хозяевам увеличивать посевы зерновых. Как канцлер Уппсальского университета, он вступил в контакт с его учёными, познакомился со старым и всеми забытым художником и скульптором Сергелем и заказал у него свою миниатюру. Потом он вступил с ним в переписку и одарил его золотой табакеркой со своим изображением. Старый мастер, убеждённый густавианец, был тронут, а вместе с ним и вся общественность.

Осенью 1811 года Карл Юхан в обстановке строжайшей секретности начал переговоры с Великобританией, поручив их вести своему представителю в Лондоне Готтхарду Моритцу фон Рехаусену. Англичане назначили своим представителем на переговорах Эдуарда Торнтона, бывшего своего посла в Стокгольме. Посол должен был выслушать шведов, ничего не отвергать заранее, но и не давать никаких обещаний. Сент-Джеймский двор торговаться из-за мира со Швецией не должен. Всё, по мнению министра иностранных дел Уэллсли, должно быть обсуждено на стадии заключения мирного договора.

Э. Торнтон в ноябре 1811 года был тайно высажен в Гетеборге и представлен шведскому переговорщику, секретарю протокола Юхану Густаву Нетцелю. Последний объяснил англичанину, что появляться ему в Стокгольме опасно, ибо столица наводнена наполеоновскими агентами и сам наследный принц на переговоры по этим соображениям приехать тоже не может. Англичанин был вынужден проглотить эту пилюлю и вручить Нетцелю свою, уведомив его о том, что Лондон выдавать субсидии шведам на вооружение армии и поддерживать планы присоединения Норвегии к Швеции пока не готов. Карл Юхан переговоры с англичанами прервал и понял, что разрывать отношения с Францией пока рановато.

Тайная миссия Э. Торнтона не прошла мимо русского посольства (по всей видимости, оно было проинформировано о ней самим наследным принцем), и посол Сухтелен провёл с англичанином несколько секретных встреч, заложив, таким образом, базу для заключения через некоторое время мирного, а потом и союзнического договора России с Англией.

Во время встреч с Нетцелем Торнтон, в нарушение данных ему инструкций, каким-то образом дал понять, что Англия при определённых условиях могла бы вознаградить Швецию какой-нибудь территорией в Вест-Индии. Это заинтересовало Карла Юхана: ведь, кроме экономической выгоды, такая территория могла бы стать хорошим опорным пунктом как для торгового, так и для военного флота. Вопрос о заморской территории отложился в памяти наследного принца. Он к нему вернётся через четыре месяца, как только возобновятся переговоры с англичанами. А пока он в неотложном порядке занялся шведской армией и флотом.

Поведение Бернадота настораживало императора Наполеона. Поводом для решительных действий императора послужила драка померанских рекрутов с матросами французского капера, стоявшего в Штральзунде, и захват в Гетеборге в плен другого французского капера. Предварительно Наполеон решил унизить Швецию и поставить её перед заведомо неприемлемым выбором. Париж потребовал от Стокгольма предоставить для французского флота 2000 (по другим источникам — 3000) матросов и взять на содержание французских таможенников в Гётеборге, которые должны были следить за условиями соблюдения шведами континентальной блокады Англии. Естественно, шведы на такое унижение не пошли, и тогда 27 января 1812 года Шведская Померания была оккупирована французами. Командующий шведским контингентом генерал Л.-Б. Пейрон не выполнил данных ему инструкций об отходе на о-в Рюген и организации там жёсткой обороны и позволил французам глупо себя обмануть. В результате два шведских полка были разоружены и перешли на положение военнопленных. Все товары и суда в портах конфисковали и подвергли провинцию тотальному грабежу.

Вторжение французов в Померанию сильно отрезвило сторонников профранцузской партии, и это обнадёживало Карла Юхана. Труднее было убедить шведов в том, что Россия не является их "закоренелым врагом". Сам-то он был французом и не впитал с молоком матери страх перед восточным соседом. Но события неумолимо принимали такой оборот, что волей-неволей Россия становилась естественным союзником, а не врагом Швеции.

В Лондон неофициальному представителю Швеции Г.-М. Рехаусену пошла секретная депеша Карла Юхана о том, что Швеция готова заключить с Англией мир, а в начале февраля в Петербург с важным поручением от наследного принца выехал Карл Лёвенхьельм. Он без всяких обиняков заявил там, что Швеции в сложившейся обстановке необходимо усилить свои людские резервы либо за счёт Финляндии, либо за счёт Норвегии. Поскольку второй вариант для цари был более удобным, то он, но мнению шведского посла, должен был для его претворения послать в Сконто 15 000—25 000 своих солдат, которые вместе с 35—40-тысячной шведской армией высадились бы в Зеландии и принудили Копенгаген уступить шведам Норвегию — если, конечно, король Фредрик VI начнёт упрямиться и добровольно, за соответствующую компенсацию в Северной Германии, её шведам не уступит. Кроме того, Лёвенхьельм проинформировал русскую сторону о том, что Швеция намеревается заключить мир с Англией, и намекнул на то, что Россия тоже могла бы последовать этому примеру, чтобы в перспективе заключить тройственный антинаполеоновский альянс. После удовлетворительного для Швеции решения норвежского вопроса шведско-русско-датско-английская объединённая армия могла бы совершить диверсию против Наполеона в Германии. Швеция, со своей стороны, могла бы содействовать мирным переговорам России с Турцией.

Ларс Энгестрём. Неизвестный художник

Ларс Энгестрём. Неизвестный художник

Аналогичные переговоры с Энгестрёмом вёл в Стокгольме Сухтелен. Карл Юхан собрал Государственный совет и проинформировал его о своих важных инициативах.

Правительство практически без возражений поддержало принца в его начинаниях. Некоторые несущественные замечания были высказаны лишь в отношении переговоров с русскими.

Царь Александр I был готов не скупиться на поддержку шведского нейтралитета, но норвежский проект представлял для него некоторые неудобства: Россия и Дания традиционно поддерживали дружеские связи, и нарушать их было неразумно. Окончательные сомнения царя на этот счёт, однако, исчезли, после того как Пруссия (24 февраля) и Австрия (14 марта) вступили в союз с Францией.

Теперь путь к заключению русско-шведского союза с включением в него норвежского проекта был открыт.

Обеспокоенный Наполеон предпринял попытку удержать Швецию в орбите своей политики и предложил ей вступить с Францией в союз. В этих целях он использовал, наконец, как канал связи с Карлом Юханом его супругу Дезире в Париже и генерального консула Швеции Сигнёля. Министр иностранных дел Маре лично навестил Дезире и вручил ей предложение Наполеона. Сигнёль дважды приезжал в Стокгольм и дважды возвращался в Париж с ответом Карла Юхана Наполеону. Император отвергал возможность присоединения к Швеции Норвегии, обещал Карлу Юхану отвоевать у русских Финляндию, если шведская армия одновременно с французской начнёт воевать против России и Англии, но не предоставлял Швеции никаких субсидий. Вместо денег он предлагал шведам конфискованные французами в Любеке и Данциге колониальные товары на сумму 20 млн франков.

Интересно отметить в этой связи, что супруга Карла Юхана фактически выступила рупором наполеоновской политики и, заклиная супруга будущим своего сына и всего семейства, настойчиво уговаривала его согласиться с предложением могущественного императора Франции. Но маршал Бернадот остался в прошлом, а королева Дезире (Дезидерия) ещё не поняла, что имеет дело с наследным принцем Швеции. Предложение Наполеона вряд ли было выгодным для Швеции, что он и попытался объяснить своей супруге на бумаге. И во избежание лишних недоразумений он поспешил проинформировать царя о предложении Наполеона, а французам определённого ответа не давал и тянул время — ведь к этому времени русско-шведский договор ещё не был подписан.

Последний раз Сигнёль приезжал в Швецию в первой декаде мая 1812 года. Обратно он повёз расплывчатый ответ Карла Юхана Наполеону в Дрезден, где император уже собирал Великую армию для похода на Россию. Сигнёлю удалось встретиться лишь с Маре, которому заявил, что кронпринц Швеции готов отойти от всех врагов Франции и стать наполеоновским "лейтенантом Севера", если император поможет Швеции заполучить Норвегию. Наполеон, убедившись, что с Карлом Юханом "каши не сварить", идею приобщить Швецию в лоно своих союзников оставил окончательно."Пусть он собирается в поход, когда оба его отечества приказывают это, — сказал он Маре. — Если же он сомневается, то больше не напоминайте мне об этом человеке".

Русско-шведский договор подписали ещё 24 марта / 5 апреля 1812 года. Договором предусматривались совместные действия русскошведской армии против Франции в Северной Германии и поддержка России в присоединении Норвегии к Швеции. Наполеоновская армия уже концентрировалась к этому времени на границах России, поэтому эта часть русско-шведского договора уже была невыполнима. К тому же и шведы не могли пока высаживаться в Германии, опасаясь вторжения союзной с Францией датско-норвежской армии в Швецию.

Подписав договор с царём и возобновив в феврале 1812 года контакты с англичанами, Карл Юхан, тем не менее, последних мостов, связывавших его с Наполеоном, не сжигал. Он сам и его министры резонно полагали, что достигнутые с Петербургом договорённости и начавшиеся переговоры с Лондоном о мире ещё не давали никаких гарантий, что главные игроки на европейской сцене снова не договорятся между собой, как это было в Тильзите, и не оставят Швецию наедине со своими проблемами. Наследный принц даже обратился к тестю Наполеона, императору Австрии Францу I, с просьбой быть посредником между ним и Наполеоном. Этой линии он придерживался вплоть до того момента, пока французская армия не вторглась в Россию и с Россией и Англией не были достигнуты конкретные и прочные договорённости.

Теперь, когда отношения с Францией были выяснены, Швеция с открытым забралом вновь предложила Англии подписать мирное соглашение и заключить союз против Франции. В ответ на это Стокгольм хотел бы получить — ни много ни мало — английские субсидии для своей армии, военную и дипломатическую поддержку в приобретении Норвегии и Зеландии (!) и… какую-нибудь заморскую территорию в качестве компенсации за потерянную Померанию. В Стокгольм прибыл знакомый уже нам Торнтон, но за его спиной стоял уже новый министр иностранных дел — скрупулёзный, въедливый, проницательный и бескомпромиссный лорд Роберт Генри Кастлри (1769–1822).

Уже в апреле Торнтон докладывал Кастлри, что на переговорах с ним участвовал не назвавший себя (?) представитель Карла Юхана, в задачу которого входило обсуждение в рамках мирных переговоров обеспечения личных интересов кронпринца. Этот аноним, прикрывшийся поручением министра финансов Швеции, объяснил Торнтону, в какое трудное финансовое положение попал Карл Юхан после прибытия в Швецию: он лишился всей своей недвижимости во Франции и не получил за неё никакой компенсации от Наполеона, а его представительские и прочие расходы (кампания Фурнье, содержание жены и сына в Париже, приобретение сторонников среди шведов и т. п.) намного превысили его апанаж (66 666 риксталеров) и скромные доходы. Поэтому, продолжал аноним, нельзя ли будет из английских субсидий, предусмотренных на содержание шведской армии, выделять по 8—10 тысяч фунтов в месяц на личные расходы наследного принца, но таким образом, чтобы не указывать их в тексте договора?

Вероятно, у Кастлри, читавшего депешу Торнтона, при этих словах поднялись брови, а на губах появилась ироничная улыбка. С подобными делами английской дипломатии приходилось сталкиваться постоянно, но то, что подачку просил правитель чужой страны, показалось ему довольно странным. Однако англичане не такие люди, чтобы экономить на мелочах там, где расходы могут окупиться сторицей. Средства на "поддержание штанов" шведского наследного принца из секретного фонда стали выплачиваться незамедлительно. Шведский историк К.-А. Стрёмбэк в 1885 году опубликовал тексты сообщений Торнтона о выдаче денег Карлу Юхану и его расписок в их получении. Судя по всему, деньги из секретного английского фонда стали поступать с апреля — мая 1812 года, а последняя выдача состоялась в феврале 1813 года. Всего Карл Юхан получил от англичан около 60 тысяч фунтов стерлингов.

Если этой стороной переговоров с англичанами Карл Юхан был доволен, то в остальном они доставили ему немало разочарований — в первую очередь потому, что партнёры до подписания мира старательно избегали каких-либо гарантий для Швеции. Переговоры сильно затянулись, но всему приходит конец, и мирный договор наконец 18 июля 1812 года был подписан. А месяцем раньше — 15 июня — был подписан и русско-английский мирный договор. В результате была заложена основа для антифранцузской коалиции, которая в конечном итоге и привела к ссылке Наполеона на о-в Св. Елены.

Австрию Наполеону удалось удержать в орбите своей политики, но ненадолго. Франко-австрийский союзный договор был подписан 26 марта 1812 года, и австрийский посол в Стокгольме граф Адам Нейперг получил из Вены инструкцию попытаться вовлечь в этот союз Швецию, о чём Карл Юхан в послании от 13 апреля не замедлил известить Александра I. Сухтелен в это же время докладывал царю о своих беседах с наследным принцем и, в частности, изложил в своём донесении следующий план Карла Юхана: "Император Наполеон может иметь для действия около 220 000 человек… Если бы ещё турки присоединились к нам с левого фланга, то он был бы поставлен в затруднительное положение. Поэтому необходимо заключить с ними мир и, если возможно, союз. Вследствие этого австрийцы бы держались настороже…"

На этом риксдаге Карл Юхан потерпел и поражение: воодушевлённый удивительным единодушием и согласием депутатов со всеми предложениями правительства, он предпринял попытку пересмотреть конституцию 1809 года и в ущерб риксдагу и Госсовету расширить королевские полномочия. Но депутаты неожиданно дружно выступили против, и предложение пришлось снять.

После мирных переговоров в Эребру пришло послание от царя Александра — он приглашал кронпринца приехать в Обу. Наполеон стоял под Смоленском, и царь решил проконсультироваться с его бывшим маршалом. Карл Юхан, приятно удивлённый, прервал запланированную поездку в Карлскруну, не замедлил сесть на фрегат "Яррамас" и с опозданием на 3 дня прибыл на встречу с царём. Его сопровождали Ветгерстедт, генерал Адлеркренц и британский генерал и лорд Уильям Кэткарт (Cathcart), отправлявшийся в Петербург послом Великобритании и вносивший в атмосферу встречи нотки ревности и скептицизма. Царь Александр появлялся на рандеву в сопровождении Армфельта, и принцу Карлу Юхану пришлось употребить всё своё обаяние, чтобы загладить перед бывшим шведом свою вину.

Шведы Т. Хёйер и С. Шёберг пишут, что достоверных сведений о встрече на высшем уровне в Обу не так уж и много. Известно, что историческая встреча, заложившая долговременную основу для развития отношений Швеции с Россией, состоялась 27 августа 1812 года. Александр 1, мастер "дипломатии шарма", был тоже очарован шведским наследником, и между ними сразу установилась сердечная и откровенная атмосфера. Обсуждали всё: от женитьбы Карла Юхана на одной из сестёр царя (в шутку) до будущего Франции и самого Карла Юхана.

Шведы приехали на встречу с планом оказания помощи русским в войне с Наполеоном, а именно: войти с 40-тысячной армией в Финляндию, восстановить там свои бывшие полки и, соединившись с русскими частями, под командованием Карла Юхана ударить французам, появившимся в Прибалтике, во фланг. В качестве вознаграждения Карл Юхан попросил отдать на некоторое время в залог за неполученную Норвегию… Финляндию. Советники Александра I такую помощь посоветовали ему не принимать. В этих целях Карл Юхан попытался "обработать" Кэткарта с тем, чтобы тот попытался склонить к этой идее царя. На одной из бесед Карл Юхан вместо Финляндии попросил у царя Аландские острова, но и тут получил твёрдый отказ. Т. Хёйер замечает, что шведский наследный принц не решился слишком сильно натягивать лук и испытывать царя — тот мог предпочесть договориться с Наполеоном о более достойном решении, нежели уступать союзнику уже завоёванную Финляндию. К тому же, рассуждает историк, не совсем ясно, как собирался Карл Юхан, получив Норвегию, выполнить своё обещание царю возвратить России обратно Финляндию, и как он предполагал объяснить этот акт своим подданным. Шведы вряд ли могли понять и простить такую нелепицу: получить Финляндию, а потом опять отдать её русским.

Царь на этой встрече внушил партнёру мысль о том, что после падения Наполеона тот мог бы сыграть определённую роль в судьбе Франции. Этот намёк был понят и воспринят Карлом Юханом не без внутреннего удовлетворения. Но это означало, что Швеция должна была внести свою лепту в победу над Наполеоном, т. е. принять участие в войне против Франции. И партнёры — пока лишь в общем плане — обсудили возможность высадки русско-шведского десанта в Германии. Согласно договорённости в Обу, три дивизии под командованием генерала Ф.-Ф. Штейнгеля, сосредоточенные в Финляндии и вокруг Петербурга, должны были высадиться в Швеции, чтобы помочь шведам присоединить Норвегию, а затем переправиться в Северную Германию и поднять там освободительное движение против французов.

Несомненно, договор в Обу явился важной вехой в русско-шведских отношениях, характеризовавшихся в прошлом атмосферой недоверия и регулярно повторяющимися войнами. Пожалуй, впервые в истории между обеими соседями установился не только мир и согласие, но и возникли союзнические обязательства. Конечно, всё это стало возможным потому, что делами Шведского королевства в это время вершил не коренной швед, а беспристрастный к прошлому и прагматичный в делах француз.

Наследный принц, внимательно следивший за ходом русско-французской войны, со своей стороны, пытался вдохнуть в императора Александра оптимизм и веру в будущую победу России над Наполеоном. Ещё в июле он заявил русскому послу: "Мне известен один единственный способ спасти Европу — это разгромить "чудовище"". Он утешал царя в первые неудачные для него дни войны и советовал воспользоваться необъятными территориями России, отступать хоть до Каспийского моря и заманивать французов в глубь страны. "Наполеон может выиграть первую, вторую и даже третью битву, — писал он царю, — но четвёртая может оказаться нерешённой. Но если Ваше Величество проявит стойкость, то неизбежно выиграете пятую". Узнав о занятии Наполеоном Москвы, Карл Юхан 6 октября написал царю письмо, в котором, в частности, говорилось: "Император Наполеон достиг своей цели, он поразил Европу и верит, что этим захватом напугает В.И.В. и вынудит Вас подписать условия, которые он продиктует. Но если армия его противника станет сильнее его собственной, то взятие Москвы принесёт ему, я считаю, лишь мимолётную славу, которая померкнет уже на следующий день".

Ф. Венкер-Вильдберг пишет, что известие о вступлении наполеоновской армии в Москву Карл Юхан получил в разгар бала в королевском дворце. Оркестр неожиданно перестал играть, в зал, звеня шпорами, вошёл адъютант и на глазах у всех передал наследному принцу бумагу. Вокруг Карла Юхана сгрудились любопытные. Тот развертывает бумагу, читает, встряхивает головой и радостно восклицает:

— Французы вошли в Москву!

Некоторые в недоумении, по лицам противников России пробегает торжествующая улыбка.

— С Наполеоном покончено! — победно кричит Карл Юхан и обращается к австрийскому посланнику графу Нейнергу: — Да, да, мой друг! Сообщите в Вену об этом моём мнении!

Потом он обращается к русскому послу Сухтелену и говорит о том, что немедленно отправляет курьера в Петербург с заверениями к Александру I в ещё более тесных узах, которыми Швеция будет связана с Россией.

…После трёхдневных переговоров в Обу Швеция получила от России заём на 1,5 миллиона рублей, который обязывалась выплатить в течение 16 месяцев с момента приобретения Норвегии. Высокие договаривающиеся стороны дополнили также русско-шведский договор пунктом об увеличении численности русского вспомогательного корпуса в Сконии с 25 до 35 тыс. человек. Корпус должен был высадиться в Швеции к сентябрю 1812 года или "когда позволят обстоятельства". Царь, правда, не поддержал претензии Карла Юхана на Зеландию и предоставил ему возможность договариваться об этом с Англией, но зато отдельной секретной статьёй договора между российским императором и наследным принцем Швеции заключался фамильный пакт, т. е. союз между династиями. Статья предусматривала взаимную военную помощь в случае появления угрозы для безопасности и спокойствия одной из сторон. Таким образом, династии Бернадотов предстояло ещё родиться, а император России заранее определял к ней свою позицию. Это для Карла Юхана был большой аванс, тем более что Александр I перешагнул через родственные узы, связывавшие его с королём-эмигрантом Густавом IV Адольфом.

Кредит и доверие проявлялись на практике.

Кронпринц предложил царю использовать в интересах создаваемой коалиции генерала Моро, с которым он поддерживал постоянную связь. Карл Юхан уезжал из Обу с большим удовлетворением — лучшего результата он от встречи с русским императором и не ожидал. Император, со своей стороны, убедился в надёжности шведского партнёра и по достоинству оценил её в ближайшем будущем.

Наполеон, узнав о встрече в Обу, разорвал со Швецией все соглашения. Но к этому времени Карл Юхан в них уже больше не нуждался. 5 декабря 1812 года, потеряв всю армию в России, Наполеон, скрываясь под именем господина Регневаля, вместе с министром иностранных дел Коленкуром бежал в Париж. В декабре 1812 года шведы, после напоминания русских, объявили наконец французского временного поверенного в Стокгольме персоной нон-грата, и лишь вслед за этим последовала высылка из страны шведского поверенного в Париже.

…В сентябре 1812 года в Лондон отправился представитель и доверенное лицо шведского наследного принца полковник Магнус Фредрик Бьёрншерна с задачей начать переговоры с англичанами о будущем альянсе. Со стороны англичан переговоры продолжил Торнтон, теперь постоянно пребывавший в шведской столице, однако Кастлри, убедившись в том, что Торнтон подпал под влияние Карла Юхана и выходит за рамки данных ему инструкций, послал в Стокгольм генерала Хоупа, который повёл переговоры со шведами и быстро, и жёстко, так что к 3 марта стороны могли подписать соответствующий документ. Вопреки пожеланиям Карла Юхана, предлагавшего вопрос о передаче Гваделупы "спрятать" в приложении к союзному договору, Хоуп настоял на том, чтобы он вошёл в основной текст (ст. 4), а его партнёры Ветгерстедт и Энгестрём вынуждены были с этим согласиться. В статье о присоединении к Швеции Норвегии Великобритания обязывалась оказать шведам всемерную поддержку, включая военную, но не исключала возможности решить вопрос путём мирных переговоров с Данией (ст. 2).

Политика Кастлри в отношении Карла Юхана определялась при этом следующим принципом: "По мере того как Бернадот будет пытаться склонять Англию к поддержке интересов Швеции и тем самым становиться зависимым от неё, политика Англии должна сводиться к следующему: поддерживать его таким образом, чтобы держать его постоянно в этой зависимости". Карл Юхан был нужен Сент-Джеймскому двору как союзник в войне с Наполеоном, но у него не было никакого желания связывать приобретение Швецией заморской территории с бернадотовской династией. Эта политика будет давать о себе знать на протяжении последующих лет.

Аналогичные переговоры начались и с русской стороной, которые несколько ранее предыдущих тоже завершились подписанием союзного договора. Союзные договоры от марта 1813 года с Россией, а потом с Великобританией означали для внешней политики Швеции завершение сложного периода поисков и испытаний и долгожданную ясность для её правительства. Поступление денежных субсидий от Англии обязывали Швецию выставить против Наполеона 30-тысячную армию.

В перспективе просматривалось поражение Наполеона и освобождение французского трона. Карл Юхан уже в это время лелеял мысль занять это свободное место — не важно в каком качестве: короля, регента или президента страны. 17 декабря Карл Юхан направил Александру I следующее послание: "Я часто обратил мои мысли к планам, которые В.В. сообщили мне в Обо. Я подумал о возникающих в связи с ним возможностях и, не обольщая себя преувеличеными надеждами, могу заверить В.В., что всё известное мне о внутреннем состоянии Франции не может переместить возможность успеха в мир неправдоподобного. Но претворение этого плана в жизнь не может быть осуществлено раньше, чем из-под влияния Франции будет освобождена Германия". 6 января 1813 года царь ответил, что рад тому, что наследный принц не забыл беседы в Обо, и высокопарно добавил: "В соответствии с мудрыми и либеральными принципами, которые я нахожу у Вас, я рассматривал бы Ваш успех как благо для человечества, и я не перестану призывать В.К.В. к тому, чтобы Вы уделяли этому Ваше внимание".

Если эти далеко идущие планы сбудутся, то оставалась под вопросом судьба его сына Оскара: ввиду сильных позиций густавианцев в Швеции принц Оскар вряд ли будет иметь шансы на престол. В этой связи становится понятным заинтересованность Карла Юхана в приобретении заморской территории и закреплении её лично за семьёй Бернадотов. Во-первых, это свяжет шведов с судьбой принца Оскара, а во-вторых, послужит мощным источником личного благосостояния. Именно поэтому вопрос о заморских территориях постоянно присутствовал на повестке дня в переговорах с англичанами. Проницательный же Р. Кастлри не питал большого доверия к бывшему наполеоновскому маршалу и, уяснив для себя личный интерес Карла Юхана, решил ему воспрепятствовать и принял меры к тому, чтобы в соответствующем документе о передаче вест-индийского острова Швеции было сказано однозначно, что остров передаётся стране, а не её королю.

На практике же получилось иначе: в тексте соответствующего договора о передаче о-ва Гваделупы имелось в виду что остров отходит к шведскому государству, но буквально говорилось, что его получает в подарок король Швеции Карл XIII. Такова была тогдашняя практика. Вот за эту формулировку и "зацепился" бывший адвокатский ученик Жан Батист Бернадот и представил всё дело и сенильному королю, и правительству с парламентом как личное приобретение короля с последующим правом передачи его по наследству. В результате, пишет С. Шёберг, введённые в заблуждение члены риксдага и правительства в 1815 году приняли резолюцию, согласно которой все короли Швеции, начиная с первого Бернадота, получали и продолжают получать — кроме апанажа — годовую "Гваделупскую" ренту в размере 300 тысяч крон Швеции по нынешнему курсу шведской валюты.

Карл Юхан мог быть теперь полностью довольным. Все его пожелания исполнились как нельзя лучше: он убедил риксдаг и правительство в необходимости сотрудничать с бывшим заклятым врагом шведов Россией, получил доступ к единоличному управлению Гваделупой и необходимые субсидии на ведение военных действий против Наполеона, заручился поддержкой Англии и России в присоединении Норвегии, а царь будет продвигать его кандидатуру на руководящий пост в посленаполеоновской Франции, союзники пообещали ему в Германии высокий пост главнокомандующего армией.

Но судьба преподнесла ему новые испытания.

Как утверждает Т. Хёйер, гибель наполеоновской армии в России и быстрое продвижение русской армии в Среднюю Европу коренным образом изменили международное положение Швеции. Если в самые тяжёлые для России дни её моральная поддержка была очень важна для Александра I, то теперь он смотрел на неё несколько иначе. У России появились новые крупные партнёры — Пруссия и Австрия, и игра началась по новым правилам, в которой маленькой и бедной Швеции отводилась второстепенная роль.

Царь Александр был недоволен пассивностью шведской армии в самый ответственный для России период войны, а именно отсутствием каких-либо диверсий шведской армии в тылу французской армии. Не появился на Аландских островах и 6-тысячный шведский корпус, откуда русско-шведский корпус должен был быть переброшен на южный берег Финского залива. Генерал Ф.Ф. Штейнгель, командующий русскими силами в Финляндии, напрасно прождал шведов в районе Свеаборга, а потом был вынужден поспешать к Риге на помощь частям генерал-фельдмаршала П.Х. Витгенштейна. Штейнгель с 8 тысячами солдат в последний момент прибыл под Ригу, влился в состав корпуса генерала И.Н. Эссена и в значительной мере спас создавшееся там критическое положение и не позволил французам и пруссакам зайти в тыл армии Витгенштейна.

Посол Сухтелен критиковал Швецию за то, что она продолжала поддерживать дипломатические отношения с Францией. Карл Юхан отчаянно защищался и приводил в своё оправдание меры, которые его страна принимала в это время, чтобы облегчить положение русской армии: оказание влияния на Турцию, оттяжка датских и французских частей в связи с начавшимся вооружением шведской армии и т. п. Он, в свою очередь, обвинял царя в том, что русский вспомогательный корпус в Швеции так и не появится. Это обвинение, конечно, было не справедливым, тем более что перевод русского корпуса из Финляндии на прибалтийский фронт был осуществлён при его согласии, если не по его собственной инициативе. Именно к этому времени относится запальчивое высказывание принца о том, что он не для того сбросит с себя иго Франции, чтобы надеть ярмо другого государства.

Встреча Александра 1 с Карлом Юханом в Обу (Турку) в 1812 году. Неизвестный художник

Встреча Александра 1 с Карлом Юханом в Обу (Турку) в 1812 году. Неизвестный художник

Таким образом, поздняя осень 1812 года стала серьёзным испытанием для шведско-русских отношений. Стратегическое положение в конце 1812 года указывало на важность вовлечения в антинаполеоновский альянс Дании, а раз так, то вопрос об уступке ею Норвегии должен был быть решён после войны. Такой позиции придерживался австрийский канцлер Меттерних, который убедит в этом и Александра I. Царь по инерции продолжал говорить о том, что приобретение Швецией Норвегии должно предшествовать её участию в германской экспедиции, но в его окружении (в частности, канцлер Румянцев) уже поговаривали иначе.

Этому способствовала также позиция Англии, согласная с необходимостью привлечения Дании в коалицию. Румянцеву удалось убедить Кастлри в том, что Англия должна была взять на себя роль "вербовщика" Копенгагена, в том числе и в таком щекотливом вопросе, как добровольная уступка шведам Норвегии. Если бы король Фредрик VI пошёл на это, резонно рассуждал Румянцев, то тогда вообще отпадала бы необходимость во всякой русской гарантии Швеции и Александру I не нужно бы было нарушать русско-шведский договор.

Находившийся при царе шведский посол Карл Лёвеньельм проинформировал Карла Юхана об этом плане, и тот немедленно предпринял в отношении Копенгагена грубый демарш. Он пригрозил Дании репрессиями на тот случай, если Фредрик VI не выполнит требований Швеции, которые, помимо Норвегии, включали ещё и Зеландию. Доверие датчан к русско-английской инициативе резко упало, и переговоры между ними прекратились. Русской дипломатии пришлось заявить о поддержке шведской позиции, а это привело к дальнейшему ухудшению русско-датских отношений. Но Румянцев не сдавался.

Швеция продолжала демонстрировать свою приверженность коалиции: она по рекомендации Англии немедленно признала хунту в Кадисе в качестве законного правительства Испании (испанским королём номинально продолжал оставаться свояк Карла Юхана Жозеф Бонапарт); к Рождеству ответила на русскую критику и разорвала наконец отношения с Францией; отвергла ещё один зондаж Наполеона (в феврале 1813 года в Стокгольм опять приезжал Сигнёль) и сосредоточилась на заключении союза с Англией, который был подписан 3 марта 1813 года.

Т. Хёйер пишет, что к марту 1813 года в русском лагере окончательно сформировалось благожелательное отношение к Дании и охлаждение к норвежскому плану Швеции. Судя по всему, царь Александр стал испытывать сожаление по поводу данных им в Обу Карлу Юхану обещаний и стал подумывать о том, чтобы каким-то образом повлиять на его позицию в соответствии с пожеланиями Австрии. Но в это время пришло известие о том, что наследный принц Швеции дал обещание Хоуну принять участие в военных действиях в Германии. В окружении царя этот шаг расценили как желание шведов объединить свои усилия с главными силами коалиции, и Александр I дал своим дипломатам указание никаких демаршей в отношении Стокгольма не осуществлять.

Нужно было теперь сосредоточиться на привлечении в коалицию Дании, и в Копенгаген послали князя Долгорукого.

Миссия Долгорукого в отношении Данин не только провалилась, но едва не стоила коалиции потери Швеции. В устной ноте, которую князь должен был вручить датскому королю, говорилось о том, что по согласию Швеции и Англии решение вопроса о Норвегии откладывалось на более благоприятное для этого время. В беседе с Фредриком VI русский дипломат заявил, что норвежский вопрос исключался из дискуссии вообще. Поскольку текст данной Долгорукому инструкции до сих пор так и не найден, Т. Хёнер полагает, что её не было вообще, и князь, действуя на основании полученных от Румянцева и царя устных указаний, допустил непростительную оплошность при их выполнении.

В русском лагере были чрезвычайно озабочены развитием событии в Скандинавии. С одной стороны, русские были благодарны Карлу Юхану за его позицию в 1812 году, а с другой, сожалели, что за его благосклонность пришлось заплатить так дорого. К тому же у них не было никакого желания из-за шведов портить отношения с австрийцами и англичанами, которые датские интересы принимали близко к сердцу. Поэтому царь и его советники решили тянуть время, которое должно было неизбежно сыграть на руку датчанам.

Последствия "долгоруковской дипломатии" оказались для Швеции тяжелыми. Стокгольм разорвал отношения с Копенгагеном и потребовал того же от Петербурга. Кроме того, Карл Юхан настоял на отзыве Долгорукого из Дании. Царь был вынужден выполнить все эти требования, но горького разочарования Карла Юхана, вызванного всей этой историей, Александру I погасить не удалось. Хуже всего было то, что она подрывала и без того неустойчивое положение наследника трона, поскольку дала антирусской и профранцузской партии в Швеции дополнительный повод для хлёстких заявлений о ненадёжности и коварности русских варваров.

И Карл Юхан, то ли повинуясь своему горячему темпераменту, то ли идя на поводу у врагов России, предпринял ряд шагов, недостойных его положения и враждебных России. Он, к примеру, стал угрожать ей поднятием восстания в Финляндии и Польше, послал своих эмиссаров к туркам и стал науськивать их на русских, он завёл возню по сколачиванию новой коалиции без участия России. Отношения Швеции с Россией накануне решительных действий против Наполеона достигли своей низшей точки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.