Дорога в царство ледников
Дорога в царство ледников
Для выхода на ледник присмотрели в середине языка небольшую ложбинку. Когда подошли к ней вплотную, стал очевиден весь процесс образования ровного дна долины. От берега до берега язык ледника обрывался засыпанным камнями крутым склоном высотой в 15–20 метров. В результате непрерывного отступания ледника на дне долины отложился толстый слой песка и камней, объединяющий в себе материал трех морей: донной, внутренней и поверхностной. Сырой материал лежал первой грядой, но, постепенно подсыхая, оседал и в 100 м от ледника дно долины выравнивалось.
Лошадей вывести на ледник удалось довольно легко, в чем, несомненно, помогли тренировки на ледниках пройденных раньше перевалов.
С первых же шагов по леднику начались трудности, которые нельзя было заранее предвидеть. С 1936 г. поверхность ледника значительно изменилась-появилась сильная бугристость. Полузасыпанные мореной трещины, глубокие ложбины с вертикальными стенами создавали своеобразный лабиринт с бесчисленным количеством тупиков. После нескольких задержек Летавет дал группе альпинистов команду выйти вперед для разведки, маркировки и подготовки пути. Разведка заключалась в том, что вперед выходило трое альпинистов, которые шли вместе по легко проходимой части пути и широко расходились на 75-100 м в таких местах, где требовалось искать обхода препятствий. Попутно они маркировали путь небольшими турами (из 2–3 камней), ставя их по возможности часто. Следом за ними шла группа из 4–5 альпинистов, которые устанавливали большие туры и обрабатывали поверхность пути для лошадей. Они засыпали камнями неглубокие трещины, подрубали ледяные края уступов и вырубали ступеньки.
Наш большой труд впоследствии целиком себя оправдал, так как этой дорогой пришлось неоднократно пользоваться в течение почти целого месяца.
С середины ледника мы вышли к правой береговой трещине. Трещина только в немногих местах смыкалась с берегом, большая же ее часть представляла собою довольно широкую ложбину, один берег которой составляли скалы и травянистые склоны, а с другого тянулись ледяные склоны ледника. В довершение сходства с долиной по широкому дну трещины протекала настоящая река, через которую приходилось десятки раз переходить вброд. Во второй половине дня сомкнувшийся со скалами лед вынудил к большому обходу по береговой дороге. Лучшие лошади экспедиции с трудом проходили по крупным камням, и 500 м обхода заняли не менее часа. Пришлось по морене и осыпи подниматься вверх в обход скального выступа, а затем спускаться по другой его стороне к той же самой береговой трещине. На этом сложном обходе каждый из нас вел по одной лошади. Мирошкин вел нашу общую любимицу, красивую и сильную лошадь коричневой масти. Обычно он сам ездил на ней, но в этом переходе она несла два тяжелых ящика со снаряжением. На спуске у лошади соскользнула нога в трещину между большими камнями и при падении оказалась сломанной в двух местах. Помочь нашему четвероногому другу было невозможно, и мы были вынуждены пристрелить бедное животное, чтобы сократить его мучения.
После следующего обхода разведчики неожиданно остановили караван перед озером, преградившим дальнейший путь. Вся широкая береговая трещина была заполнена водой, в ней плавали льдины, похожие на маленькие айсберги. Берег ледника обрывался к озеру отвесными скалами, а выход с берега на ледник преграждали вода и ледяные стены. Это препятствие было полной неожиданностью даже для Гутмана, так как в 1936 г. здесь никакого озера не было.
Озеро, несомненно, представляло красивое зрелище, но, преградив нам путь, оно не радовало наших сердец. Это был настоящий тупик.
Наступил вечер, и мы остановились на ночлег. На берегу озера закипела работа: ровняли площадки, расставляли палатки, переносили и укладывали вьюки. Вечер был тихий, и в зеркальной глади озера, кроме освещенных луной снежных вершин, отразились синие огни примусов и светлые силуэты освещенных изнутри палаток.
Следующий день, как всегда, начался гимнастикой, после чего мы смогли освежиться в ледяной воде озера. Юхин несколько сократил количество общих упражнений, перенеся центр тяжести на специальные упражнения с ледорубами. Дело в том, что для вывода на ледник каравана понадобилось вырубить в ледяной стене широкую наклонную траншею с лестницей для лошадей. Эта работа заняла около часа. Рубили лед одновременно вчетвером, а остальные отгребали осколки и сменяли уставших.
Надо сказать, что лошади экспедиции к выходу па Инылчек уже имели знакомство с ледниками Чон-ашу и Тюз. Для похода они были подкованы армейскими подковами с шипами. Мы теперь знали, что лошади хорошо могут подниматься на ледяные склоны, неплохо спускаются по льду прямо вниз, но не терпят никаких траверсов. Соответственно этому и готовили дорогу на ледник. Наконец, сделали ледяную лестницу, вывели коней на ледник и пошли в обход озера. Ледник оказался сильно изрезанным. На каждом шагу приходилось подрубать лед и лавировать между сераками. Прошли вдоль береговой трещины не более одного километра, как снова пришлось выходить на ледник, а затем опять лезть на скалы. Несмотря на то, что в такой работе прошел весь день, к вечеру было пройдено только 6–7 километров. Остановились на ночлег на берегу очередного озера с плавающими в нем «айсбергами». После тяжелой работы мы так устали, что, едва смерклось, забрались в спальные мешки и мгновенно уснули.
Утром по сигналу на подъем мы вылезли из палаток и замерли в недоумении — озера не было.
Вместо озера перед нами открылся широкий котлован с небольшим ручьем, струившимся по дну, «Айсберги» лежали на песке, и удивительным казалось видеть такие большие глыбы льда на сухом грунте в стороне от ледника.
Для нас исчезновение озера ничего не изменило. Все равно придется обходить его опустевший водоем, так же как пришлось бы обходить и полный.
В этот день, 30 августа, мы обошли бывшее озеро, вышли опять к трещине и добрались до последней зеленой лужайки, где дали лошадям передышку и возможность в последний раз пожевать траву.
Прямо перед нами, из середины ледника, черными стенами скал с ледяным куполом вставала западная вершина хребта Сталина. Эту вершину с двух сторон огибали ледники Южный и Северный Инылчек.
Язык Южного Инылчека, покрытый чехлом поверхностной морены, достигал склонов пика Нансена. Ледник Северный Инылчек заканчивался у самой развилки. Между его языком и правой стороной ледника Южный Инылчек находилось озеро Мерцбахера, такого же типа, как виденные нами в береговой трещине, но по сравнению с ними значительно большего размера.
Озеро заполняло широкое пространство между скалистыми берегами и языком ледника Северный Инылчек, а с южной стороны его подпирал правый край ледника Южный Инылчек.
Южная ветвь ледника не прерывалась никакими непроходимыми препятствиями, и мы пошли поперек ледника, направляясь наискось от правого к левому его берегу. Здесь, наконец, окончился сплошной чехол поверхностной морены и на леднике показались полосы чистого льда. Отсюда ледник был виден далеко вперед. На всем протяжении Южного Инылчека нет ледопадов, и он заполняет отлогие и широкие долины почти без поворотов. Отлогие незначительные извилины сохраняли основное направление с востока на запад. Совсем иначе выглядят его притоки, десятками спускающиеся к нему со всех прилегающих склонов. Среди них особенно следует отметить мощные долинные ледники: Звездочка, Дикий, Турист, Комсомолец, Шокальского, текущие на север и вливающиеся в Южный Инылчек. При своем впадении они откладывают большие морены и, подпираемые течением основного русла, нагромождают в нем камни, ледяные бугры разрываются широкими трещинами. Кроме этих больших долинных ледников, с вершин хребта Сталина в Южный Инылчек спускается много ледопадов, висячих и возрождающихся ледников.
Непрерывные обвалы на этих ледниках грохотали в течение всего дня, пока склон освещался солнцем. К вечеру обвалы утихли. В это время мы достигли ледника Комсомолец и приступили к устройству бивуака на чистом льду.
С ледника Комсомолец можно было охватить взором почти весь хребет Сталина. Это было величественное зрелище. Десять великанов стоят в шеренгу, как на построении. Самый высокий из них Хан-тенгри — третий с правого края закрывает своей острогранной пирамидой два шеститысячника на востоке. К западу рядом с ним расположены еще две вершины, немногим уступающие ему по высоте. Весь левый фланг на западе до самого озера Мерцбахера занимают еще пять вершин высотой не менее 5 000 метров. Четкие грани пирамиды пика Хантенгри, купол пика Чапаева (6371 м), острый гребень пика Максима Горького (б 050 м) и остальные семь пиков имеют свою характерную для каждого форму, свои особенности.
Наши глаза разбежались при виде стольких спортивных целей, манящих неизвестными препятствиями. Только на два пика — Хан-тенгри и Чапаева — были совершены восхождения, а остальные великаны стоят, храня свои — тайны, как восемь нерешенных спортивных задач. Они как бы ожидают смелых и сильных людей, которые захотят с ними побороться.
Солнце заходило. На вершинах пиков поочередно гасли красные блики, как язычки потухающего огня. Мы остановились на отдых.
Всю ночь лошади стучали копытами о лед, никак они не привыкнут к ночевкам на ледниках. Следующий день начался очень хорошо, и восходящее солнце осветило наши сборы.
Пошли дальше, выбирая путь между трещинами, в обход бугров и глубоких впадин. По мере нашего приближения пики хребта Сталина меняли свои очертания. Они выглядели совсем по-иному, чем издали.
С половины дня погода стала портиться. Набежали облака, порывы ветра мели поземку. Ближайшие вершины закутались туманом, и лишь изредка, в просветах между облаками, внезапно показывался какой-либо пик.
Ухудшение видимости резко затормозило движение, пришлось идти медленно, задерживаясь у каждой трещины, у каждого препятствия и часто отступать из нежданных тупиков.
В просветах облаков, слева по ходу, появились своеобразные контуры пика Максима Горького. Это на время помогло ориентироваться, но вскоре начался снегопад. Караван растянулся длинной цепочкой, поднимаясь на высокие ледяные бугры и спускаясь в глубокие впадины. Местами обилие трещин заставляло петлять, а лошади косились, заглядывая в их черные, зияющие пасти, и их проводили в поводу по одной, поочередно. Стало темно. Снегопад превратился в беспросветную метель. Мы шли, борясь с ветром, ослепленные снегом, и вели в поводу своих четвероногих друзей. Как мы не заблудились в лабиринте трещин ледника Южный Инылчек, до сих пор непонятно. Видимо, вывело чутье Гутмана, единственного из всего состава экспедиции проходившего этот ледник два года назад.
В этот вечер лагерь был поставлен кое-как. Не слушались озябшие руки, не гнулись усталые ноги, не видели глаза в сгустившейся темноте. Лошади сбились в кучу и опять всю ночь стучали копытами о лед и камни под снегом. На рассвете, когда мы еще крепко спали, лошадей увели. Быстро, без понукания они пошли вниз, торопясь на луга.
Утром облака рассеялись. Мы выглянули из палаток и увидели перед собою на другой стороне Южного Инылчека грандиозные пики: Хан-тенгри, Чапаева, Максима Горького, и обнаружили, что лагерь стоит на правой морене ледника Звездочка. Это было как раз то, что нам было нужно, потому что дальше морены ледник Звездочка для лошадей не проходим.
Посмотрев на юг, в верховья ледника Звездочка, мы, наконец, увидели цель — «свой» высокий таинственный пик. Его вид с севера не имел ничего общего с тем, что мы видели ранее с запада. Не было видно крутизны верхней части вершины, и вместо знакомого остроконечного пика перед нами стояла мощная, широкая снежная стена с черными пятнами отвесных скал. Ее крутизну подчеркивали следы многочисленных лавин. На широком гребне вершины высшая точка ничем не выделялась.
В то время как мы рассматривали «спокойный вид» северной стены пика, из-под самой вершины сорвалось облако снежной пыли. Медленно нарастая, оно катилось вниз, закрывая скалы. Лавина обрушилась на ледник и загрохотала в последний раз. Мы успели ее сфотографировать в то время, когда огромное снежное облако заслонило черные скалы подножия.
Вскоре загрохотал обвал висячего ледника над лагерем, и такие обвалы не прекращались до самого вечера. Тут мы еще раз убедились, что место лагеря оказалось очень удачным. Ему не угрожали ни лавины, ни трещины ледника, надежно засыпанные мореной.
Вблизи, на открытой части ледника Звездочка, возвышались высокие сераки, один из которых радист экспедиции Заикин облюбовал в качестве мачты для антенны, и мы помогли ему осуществить эту идею. Вскоре маленькая палатка «радиорубка» стала надежным звеном связи участников затерянной в ледниках Тянь-шаня экспедиции с их великой Родиной. Через радиостанцию можно было послать радиограмму с последующей передачей по телеграфу по всему Советскому Союзу и получить ответ. Ежедневно мы слушали по радио последние известия.