Тёмное царство
Тёмное царство
Как обогащался Кости. — Кто ворует зерно в амбаре? — Братоубийство. — Суд «законный» и суд народа. — Самогоноварение и интеллигенция. — Как Кости спасался от призыва.
Хозяин хутора Соо скоро обнаружил, что получать кормовое зерно и кормовую муку из мызы становится все труднее. Но унывал он недолго. Размещенные в имении солдаты охотно меняли хлеб на табак. Обычно солдаты приносили хлеб в наш: дом. Мы покупали у них буханки, и Кости относил их на хутор Соо, где скармливал хлеб скоту. Кроме того, Кости вскоре свел знакомство с начальством продовольственного обоза. Несколько пачек папирос да бутылка спирта помогли ему успешно разрешить еще кое-какие важные хозяйственные проблемы. Навоз от армейских лошадей, находившихся в имении, конечно, должен был вывозиться на мызные поля, но после сговора хозяина хутора с начальством телеги с навозом сворачивали к землям Кости. В течение примерно года были удобрены почти все поля. И все это за гроши. За чарку водки солдаты перевозили навоз. И мызный управляющий ничего не мог сделать с ними, хотя и грозил выгнать их лошадей из имения. Таким образом, война была на пользу хозяину хутора Соо. Цены на все сильно выросли, особенно на продукты. С долгом он быстро разделался. Все шло, казалось, к тому, что хутор Соо станет настоящим кулацким хозяйством. Менялся на глазах и его хозяин Кости. Он стал самоувереннее, разговаривал свысока. Успехи вскружили ему голову. Разве они не свидетельствуют о его, Кости, предприимчивости и прозорливости?! Ведь он не пошел зарабатывать деньги на строительстве укреплений, не послал туда ни лошадь, ни работника. Он возделывал поля, как и подобает истинному земледельцу, и старался это делать как можно лучше. И в результате хутор украсился новыми постройками, достаток очевиден. И все это — плоды его труда.
Одно беспокоило Кости: на хуторе усилилось воровство. Кости подозревал, чьих рук это дело.
Сассь ушел из усадьбы Соо, грозясь, что он эту живодерню так не оставит, что обязательно сведет с ней счеты. И вот Кости уже однажды заметил утечку зерна из нового амбара. Выстроен он был из бревен и разделен на закрома, в которые зерно ссыпалось по сортам. Кто-то просверлил в бревнах дыры, сквозь которые зерно тонкой струйкой утекало наружу, в мешки. Хозяин никому о замеченном не сказал, но призадумался. Раскрыть вора помог случай. Однажды субботним вечером Руут Кару, который по-прежнему работал на хуторе батраком и которого хозяева ценили за послушание и покорность, попросил Кости одолжить ему ружье — он собирался побродить по лугам, поохотиться. Кости вдруг осенила мысль, а нельзя ли попросить Руута подстеречь вора. Он ответил, что ружье даст и на охоту позволяет пойти, правда, разрешения у парня нет, но это уж не его забота — там мызная земля и контролеров нет. Но только за это пусть Руут подкараулит вора. Руут, конечно, сразу же согласился, сказал, что ему даже интересно узнать, кто же это может быть. На том разговор тогда и кончился.
А через несколько дней случилось страшное: Сасся Кару застрелили возле его хибарки. Приезжали конные урядники, расследовали дело. Старый Кару и его жена Лээна твердили одно — убийца не кто иной, как их собственный сын Руут. Это он, выслуживаясь перед хозяином хутора Соо, стрелял в собственного брата. Урядники составили протокол и увезли Руута Кару в городскую тюрьму. Через несколько месяцев его освободили. Я помню, как однажды вечером, когда вся наша семья сидела за ужином, неожиданно вошел Руут Кару. Он рассказал, что суд признал его невиновным. И это несмотря на то, что родители по-прежнему обвиняли его в убийстве. Они утверждали, что в тот вечер Сассь, поужинав, вышел во двор, и вскоре раздался выстрел. Сассь, шатаясь, вернулся в дом и явственно произнес:
— Руут выстрелил мне в грудь.
Старики заявили все это в суде под присягой.
— Но суд был справедливый, — хвастался Руут. — Врач-эксперт доказал, что это неправда: в дыхательном горле убитого оставалась пища, так что он не мог говорить, и поэтому показания стариков не отвечают действительности.
Защитник Руута, нанятый хозяином хутора Соо, использовал это, заявив, что налицо ложный донос. Прокурор не смог опровергнуть заключение эксперта и отказался от обвинения против Руута. Таким образом, суд «за отсутствием улик» вынес решение оправдать обвиняемого.
О своих дальнейших планах Руут говорить не стал, да никто ими и не интересовался. Отец спросил только, кто же, по его мнению, все-таки убил Сасся, на что Руут уклончиво ответил, что ничего не знает, что у Сасся было много врагов среди парней, он ведь был охоч до девушек…
А вскоре он снова вернулся на хутор и продолжал батрачить, как будто ничего не произошло. Но так только казалось. Родители, да и все хуторские отвернулись от Руута. Все понимали, что дело не обошлось без вмешательства хозяина Соо. Это он свел счеты с Сассем и задарил суд. Кости все больше богател и совсем заважничал. Бедняков он называл не иначе, как голодранцами и жуликами.
Не меньшую неприязнь вызывал в народе и Руут, который раболепски служил хозяину. Он нигде не мог появиться, с ним никто не заговаривал без того, чтобы не намекнуть на убийство Сасся Кару. В имении появились уже стишки про Руута, а потом нашлись мастера, которые подобрали к ним мелодию, и скоро в народе стали распевать песенку про то, как Каин убил своего брата Авеля, чтобы понравиться хозяину и кое-что получить с него, согласно тайному сговору.
Видимо, это оказалось пострашнее «законного» суда. Руут не выдержал и, посоветовавшись с хозяевами, решил, что, пожалуй, лучше будет, если он исчезнет с горизонта. Кости помог ему устроиться у знакомого владельца извозного промысла. Хотя никто ни одним словом не намекнул владельцу хутора Соо, что в уходе Руута чувствуется его рука, но на всех произвела неприятное впечатление его забота о Рууте. Даже спустя некоторое время, приезжая на рынок, хозяйка, как видно, предварительно договорившись с Руутом, встречалась с ним, и Руут возил ее на своей каурой по улицам города, им было что рассказать друг другу, посторонние не могли и не должны были это знать.
Руут расспрашивал, не улеглись ли в деревне разговоры о нем, просил хозяев помочь ему стать самостоятельным извозчиком. Ведь пока он ездит на чужой лошади, у него нет никаких надежд выбиться в люди — выручка у хозяина так рассчитана, что приходится из кожи лезть, лишь бы выработать дневную норму. В иной день, правда, несколько гривенников и остается, зато в другие не дотягиваешь, тогда приходится доплачивать, чтобы каждый день все-таки вручать хозяину сколько требуется. Вообще же это не работа, мерзни на козлах и вози пьяных приказчиков с их девками.
Хозяйка отвечала, что разговоры как будто поутихли, но сейчас помочь ему купить лошадь они не могут, ведь время военное, расходы и без того большие, дети в школе учатся, их тоже надо содержать. Да и хутор требует больших средств. Доходы почти не растут, потому что корма скудные и урожай в прошлом году из-за засухи был неважный, в город возить на продажу почти нечего. А работы сильно прибавилось, она наняла себе в помощь двух работниц и нового батрака — все это требует дополнительных расходов. Но, учитывая их хорошие взаимоотношения и его многолетнюю преданную работу, хозяйка обещала поговорить с мужем, может быть, им удастся помочь ему достать хотя бы ссуду, чтобы он встал на ноги. Она, конечно, согласна, что работа извозчиком у хозяина не дело, пора ему стать самостоятельным человеком. Так они и договорились. Руут подвез хозяйку к месту, где жили ее мальчики, расстались они очень сердечно.
Оставшись одна, хозяйка горестно вздохнула, словно на сердце у нее лежала какая-то тяжесть, и, желая облегчить свою душу, начала припоминать слова молитвы. Она решила пожертвовать некую сумму для пострадавших от войны, чтобы загладить таким образом свои грехи…
Не успела забыться история с братьями Кару, как новое происшествие наделало много шума в имении Соо и во всем округе. Как-то прискакали конные урядники и, перерыв в доме учителя все вверх дном, обнаружили подпольную винокурню. Был составлен протокол, арестован находившийся в доме чужой человек, в протокол попала и сестра учителя Леймана — Мария.
Как потом выяснилось, дело раскрылось следующим образом. На Нарвском шоссе, в нескольких верстах от города, утром, как обычно, сгрудились крестьянские возы, направлявшиеся на рынок. Между возами расхаживали работники молочно-контрольного пункта и брали пробу молока, предназначенного для продажи. Сестра учителя тоже ехала в город. Завидев у контрольного пункта много возов, она направила лошадь в объезд. Контролеры заподозрили неладное — почему это вдруг она решила проскользнуть мимо, — и, хотя на возу не видно было молочных бидонов, они все же остановили лошадь, произвели обыск и обнаружили под соломой бидоны с самогоном.
Полицейский, присутствовавший при этом, вмешался и вместе с вещественным доказательством отправил Марию в участок, а к учителю для обыска выехал отряд. Находившийся в доме посторонний оказался владельцем тайной винокурни. Так дело выплыло наружу. Учитель от всего отрекся, предъявил паспорт, по которому он являлся жителем города, прописанным там в собственном доме. Как не причастного к делу его исключили из следствия. Вся эта история всполошила жителей. Особенно возмущало людей то, что самогоноварением занимались в доме учителя. Школа не работала, а они гнали самогон!
Все горели нетерпением узнать подробности. Вскоре стало известно: один оставшийся без работы старик винокур, познакомившись в городе с сестрой учителя, уговорил ее заняться самогоноварением. Спрос на самогон был огромный, он умеет его изготовлять — это совсем несложно. Лошадь у нее есть, нужно только сырье и топливо, и можно начинать. Винокур обосновался в их доме и довольно быстро наладил дело.
Правда, добыть зерно и особенно сухие березовые дрова было нелегко, но и с этим справились. Потом в деревне вспоминали, что сам учитель Лейман как-то спрашивал у соседей, не знают ли они, где можно достать сухие березовые дрова. Спрашивал он об этом и у нашей матери.
Когда история раскрылась, отец долго ворчал. Он был недоволен, что в вопросе об учебе сыновей жена опиралась на совет учителя Леймана.
— Эта интеллигенция никогда к добру не приведет, — с раздражением говорил он. — Даже учителя начинают самогон гнать. Вот каковы эти образованные люди с их новейшими взглядами и понятиями — каждый только и старается любым способом разбогатеть и жить на широкую ногу!
Мать всячески защищала учителя.
— Ведь его никто не обвиняет, — отвечала она, — он даже в протоколе не упоминается, это все дело рук чужих людей.
— Каких там чужих, — возражал мельник, — разве чужие люди могут в твоем доме хозяйничать без твоего согласия? Нет! Это штуки самого учителя, да и откуда у него в городе вдруг дома оказались, не на учительское же жалование он их купил?
На это трудно было что-нибудь возразить. Мать сама была в городе на той улице, где учитель купил два двухэтажных дома. Конечно, приобрести их учитель мог только на деньги, вырученные от продажи самогона…
После этого случая авторитет учителя на хуторе заметно упал. Разве только Кости не осуждал его, так как сам считал главным в жизни обогащение.
Сам он было успокоился, решив, что война обошла его дом. Но однажды и ему пришла повестка, повелевающая явиться на мобилизационный пункт. Кости почуял неладное. Любыми путями он решил увильнуть от мобилизации. Сведущие люди посоветовали ему курить чай, что якобы вызывает хрипы в легких, пробовал он и другие средства, к которым прибегали желающие избежать мобилизации. Надо сказать, что многие и впрямь потеряли от них здоровье на всю жизнь, хотя и избавились от военной службы.
На призывном пункте врачебная комиссия поначалу признала Кости годным — и сердце, и легкие оказались у него в порядке. Но когда Кости показал им шрамы на голени, оставшиеся после операции, врачи заключили, что к военной службе он все-таки непригоден. Может быть, в обоз или еще куда-нибудь сошел бы, но в действующую армию — нет. Так хозяин хутора Соо получил белый билет и, обрадованный, поспешил домой, где жена уже проливала по нему слезы, как по покойнику. Теперь все опасения были окончательно позади: деньги все могли сделать. Из захудалого крестьянина война быстро вылепила кулака.
Жизнь остальных обитателей деревни шла по-иному. Служащие имения ходили озабоченные. Из-за нехватки тягла и рабочих рук с полевыми работами не управлялись, в результате урожаи были низкие. Винокуренный завод стоял. Сильно сократились и прочие источники доходов. А помещик слал гневные письма, требуя денег. Управляющий и писарь, чувствуя, что владелец мызы ими недоволен, стали подумывать об уходе из имения. Еще хуже было положение бедняков. Семьи многих из них лишились кормильцев. Крестьян все чаще гоняли на строительство укреплений. Хозяева, куда они нанимались в батраки, платили гроши. Все ждали, когда кончится ненавистная война.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.