«Литературная газета» (2 февраля 2011; Игорь Панин)
«Литературная газета» (2 февраля 2011; Игорь Панин)
– Говорят, ты нетерпим к критике и готов на кулаках разбираться со своими обидчиками. Я сейчас не буду перечислять известные мне подобные конфликты, связанные с твоим именем, суть не в этом. Ты действительно настолько самолюбив? В принципе ругают-то многих, но я не слышал, допустим, чтобы Сергей Шаргунов забивал с кем-то стрелки и угрожал кому-то физической расправой.
– Я не терплю хамов, вот и всё. Критикуют, как и хвалят, меня многие, с иными из своих критиков я дружу и с удовольствием выпиваю. Но была пара человек, которые в своей «критике» переходили элементарные границы приличия. Я у них ботинки не воровал, взаймы не брал, жён не уводил – с чего бы мне терпеть их выходки? Поэтому я попросил в жёсткой форме, чтобы при разговоре о моих книгах они не переходили на личности. И мне кажется, они меня поняли.
– Ты считаешься, наверное, самым успешным из молодых писателей. Часто ли сталкиваешься с неприкрытым чувством зависти, когда видишь, что тебя ругают не потому, что плохо написал то или иное произведение, а потому, что известнее, талантливее, перспективнее тех критиков, которые, наверное, хотели бы оказаться на твоём месте?
– Ну, критикам сложно оказаться на моём месте – у них другая работа. Мотивации их мне не известны, но, порой наблюдая неистово-критическое, явно выходящее за рамки собственно литературы внимание к моей персоне, я начинаю хорошо к себе относиться. Если тот или иной критик выбирает меня в качестве личного врага – значит, он хочет поднять свой статус до моего. «Мол, видели этого Голиафа? – говорят они. – Смотрите, как я сейчас снесу ему башку». И вот сносят мне башку. То один, то другой, то третий. Голов на них не напасёшься. Что особенно радостно: всё свои братья-патриоты неистовствуют. Никакая Наталья Иванова так не будет выедать печень, как свои же. Переживают за успех собрата, не могут сдержать слёз восхищения. Единственное, что меня не скажу – огорчает, а, скорее, забавляет, – так это удивительная обидчивость самих критиков. Вот есть у нас один ретивый и очень амбициозный юноша, который бьёт не в бровь, а в темя, говоря то о «графомане Терехове», то о «поверхностном Быкове», «чеченском националисте Садулаеве» – короче, не особо размениваясь на детали, высказывается сразу и по существу. При этом искренне утверждая, что ничего обидного в его смелых фельдшерских диагнозах нет – и это даже реклама писателям. Но когда писатели в ответ делают «рекламу» ему, скептически разбирая его творения, – он столь же искренне и почти по-детски обижается: как так? меня? за что? Глядя на него, на его манеру скакать с оголённой шашкою и рубить головы, я стал как-то иначе смотреть на рапповскую критику, на всех этих живодёров, которых описывал, скажем, Михаил Булгаков. Я думаю, они тоже были, по сути, не зловредные люди. Они искренне любили литературу. Просто они понимали её по-своему. Какой же с них спрос? Вот так и тут.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.