Звездные знаки

Звездные знаки

Как уже говорилось, заниматься врачебным ремеслом Нострадамус больше не мог в силу возраста. Можно было открыть аптеку, но это означало для него понижение статуса и презрение прежних коллег. Преподавать медицину, не уезжая из Салона, он тоже не мог. Оставалось одно, чем он прежде не занимался, но был неплохо к нему подготовлен — составление астрологических предсказаний.

В середине XVI века такие предсказания заполонили европейский книжный рынок. Обычно они издавались в форме альманахов (от арабского «аль-мана», календарь), то есть ежегодных выпусков объемом 10–20 страниц, в которых умещались календарь церковных праздников, полезные советы и предсказания на самые разные темы — политика, войны, погода, виды на урожай. Все это перемежалось цитатами из Библии и античных мудрецов, хотя альманахи, предназначенные для широкой публики, чаще всего печатались не на латыни, а на французском, немецком, итальянском и так далее. Их тираж составлял 5, 10, а то и 20 тысяч экземпляров — очень много по тем временам, когда до 90 % населения Европы было неграмотно. Эти дешевые брошюрки на плохой бумаге продавались в книжных лавках, но чаще — на ярмарках, где бродячие торговцы, как позже газетчики, выкрикивали самые скандальные предсказания, завлекая публику.

В то неторопливое время альманахи на какой-либо год сочинялись весной предыдущего года. Потом они отправлялись в набор, который обычно проводился на слух: один из работников типографии зачитывал рукопись вслух, а остальные составляли ее текст из металлических литер и вставляли его в рамку, с которой делался оттиск. При таком методе неизбежно появлялись опечатки, из-за которых многие слова в изданиях Нострадамуса почти невозможно понять. Власти повсюду стремились ограничить книгопечатание; в 1534 году король Франциск I даже попытался запретить все типографии, кроме дворцовой, но потерпел неудачу. Тем не менее все книги подвергались цензуре и могли выйти только при наличии официальной привилегии — разрешения на издание. Оно выдавалось осенью, а в ноябре в Лионе — столице французского книгопечатания — проходила большая ярмарка, на которой закупали товар все книжные лавки. К этому сроку альманахи должны были выйти из типографии, что заставляло издателей спешить и еще больше увеличивало число опечаток. Еще одной проблемой были подделки: ради прибыли многие владельцы типографий выпускали пиратские издания известных авторов. Нострадамус не был исключением, причем его не только переиздавали без разрешения, но и приписывали ему предсказания других авторов, часто нелепые и безграмотные, что вызывало его гнев.

Франсуа Рабле, сам пытавшийся сочинять астрологические альманахи, в 1533 году выпустил пародию на них — «Пантагрюэлево предсказание», где, в частности, говорилось:

«В этом году слепцы почти не будут видеть, глухие будут плоховато слышать, немые будут не особо разговорчивыми, богачи будут чувствовать себя чуть лучше бедняков, а здоровые — лучше больных. Многие бараны, быки, свиньи, гуси, куры и утки умрут. Среди обезьян и верблюдов смертность будет не такой жестокой. В этом году старость будет неизлечимой — вследствие ушедших лет… Благородное Французское королевство пребудет в процветании и торжестве со всеми радостями и удовольствиями, да такими, что чужеземные народы добровольно отойдут подальше. Будут пирушки, милые утехи, тысячи озорных проделок, в которых каждый найдет удовольствие. Невиданное количество вин и лакомств, урожай репы в Лимузене, обилие каштанов в Перигоре и Дофине, обилие олив в Лангедоке, обилие песков в Олони, обилие рыбы в морях, обилие звезд в небесах, обилие соли в Бруаже. Изобилие зерна, овощей, фруктов, зелени, масел, молочных продуктов, и никакой чумы, никакой войны, никаких неприятностей, никаких тебе бедности, хлопот, меланхолии…

Италия, Романья, Неаполь, Сицилия пребудут там же, где они были в прошлом году. Они погрузятся в глубокие мечтания к концу Великого поста и станут порою предаваться сну в середине дня. Германия, Швейцария, Саксония, Страсбург, Антверпен и проч. будут процветать, если не разорятся. Торговцы реликвиями должны опасаться: в этом году предстоит не так много именин. Испания, Кастилия, Португалия, Арагон претерпят внезапные перемены к худшему, и там переживут сильный страх смерти молодые, как и старики, и все же удержатся в тепле и часто будут пересчитывать свои экю — если у них они есть… Австрия, Венгрия, Турция — ей-богу, ребятки, я понятия не имею, как у них пойдут дела, да и мало меня это занимает, ввиду славного вхождения Солнца в знак Козерога…

Говорю вам — не принимайте полет жаворонков за падение небосвода, ибо он не обрушится на вашем веку, клянусь честью. Ханжи, святоши и торговцы реликвиями, молельщики и прочие пузаны вылезут из своих берлог. Спасайся каждый, кто хочет. Берегитесь также рыбьих костей, когда будете есть рыбу, и охранит вас Господь от яда»[9].

Этот набор банальностей, выдаваемых за откровения, весьма точно подражает стилю настоящих альманахов, которые пытались рассказать обо всем, одновременно не говоря ничего конкретного. Знаменательно, что в сочинении Рабле не сразу распознали пародию: многие вполне искренне верили его «предсказаниям». Его книжка похожа и на позднейшие альманахи Нострадамуса, но скорее по стилю, чем по содержанию — салонский пророк уделял больше внимания политике, а не житейским делам. Да и тон его предсказаний был не таким шутливым: он предсказывал войны, перевороты, ураганы, землетрясения, хотя обычно переносил их в далекие страны. По вековой привычке астрологов он остерегался обещать своим землякам, то есть покупателям всяческие беды, говоря о них разве что намеками.

По мнению исследователей, первый альманах Нострадамуса вышел в свет уже в 1549 году, хотя самый ранний из дошедших до нас относится к 1555 году, а издан был осенью предыдущего в точном соответствии с рыночной конъюнктурой. Отрывки из несохранившихся альманахов содержатся в рукописи «Сборник прозаических предсказаний Мишеля де Нострадамуса», составленной Жаном-Эме де Шавиньи в 1589 году. В этом тексте приводится по 10–12 самых ярких предсказаний из каждого альманаха, которые включали в себя, как и все последующие, от 16 до 24 страниц. Текст был написан прозой, но включал в себя 13 катренов — по одному на каждый месяц плюс один обо всем годе. Вероятно, эти опыты подсказали Нострадамусу идею создать книгу пророчеств в стихах, которые традиционно считались более «высоким» жанром, чем проза. Каждый альманах состоял из трех частей: календарь на год с церковными праздниками и данными о положении светил, пророческие катрены и развернутые предсказания в прозе, иногда дополненные обращением к читателю и другими материалами.

В 1549–1567 годах вышли в свет не менее 33 альманахов Нострадамуса, не считая подделок и переводов на иностранные языки — итальянский, английский, немецкий. Из них сохранилось чуть больше половины — 18 альманахов, некоторые в двух или даже трех вариантах: собственно альманахи, «Presages» («предвестия») и «Pronostications» («предсказания», «прогнозы»). Тиражи их с годами росли, доходя до 20–30 тысяч, что по тем временам было очень много. Один альманах стоил в розницу около восьми денье, как десяток яиц или бутылка дешевого вина. Для сравнения скажем, что вышедшие через несколько лет «Пророчества» стоили 4 су 7 денье, то есть всемеро больше (ливр равнялся 20 су, а су — 12 денье).

Альманахи охватывали едва ли не все сферы человеческой деятельности вплоть до алхимии и поиска кладов: «Продолжительные грозы, град, бури и неиссякаемые дожди своими потоками откроют древнейшие гробницы и сокровища». Как уже говорилось, большинство предсказаний чрезвычайно туманны и допускают самые разные толкования. Например, июль 1557-го: «Замечены легкие галеры, схваченный принц возвращается». Или декабрь 1558-го: «Молва, соглашение о перемирии, пока враг делает подкоп». Или январь 1562 года: «Никогда еще не было столько человеческой крови, ярости, гнева». Понятно, что все названное могло иметь место где-нибудь на земном шаре, поскольку время и место действия своих пророчеств Нострадамус не называет вовсе или тщательно затемняет. Те же из предсказаний, что привязаны к определенному времени или событиям, практически на 100 % не оправдались — кроме тех случаев, когда это легко объяснить простым совпадением.

Нужно отметить, что Нострадамусу, в отличие от его коллег, было тесно в сложившихся рамках жанра предсказаний. Помимо перехода от прозы к стихам он внес и другие новшества — например, постепенно расширял временной диапазон пророчеств, от года к нескольким годам, а потом и в более отдаленное будущее. Уже в ранних альманахах содержится несколько таких пророчеств, правда, опять-таки касающихся не Франции, а стран Востока, о которых было мало что известно. Вот что, например, говорилось в альманахе на 1566 год: «В течение всего месяца июля явит себя великий упадок арабов и всех их армий. И, согласно яснейшим указаниям этого соединения [планет], через 21 год, 7 месяцев и 14 дней, начинающегося в январе, являет себя начало изменения Византии, во Фракии, вследствие великих расколов. Царства будут затоплены византийской кровью; изгнанник воцарится на престоле. Таким образом явлено перемещение царства, как и упадок магометанства по истечении 960 лет; накануне срока в 72 года начнется некий великий раздор между белой и синей головами, или между белизной и небесным цветом; и с ними произойдут некие величайшие события». Последней названной им датой стал 1655 год, в котором «варвары захватят всё»: «Могущество обитателей Юга поднимется на столь высокий престол, что следует опасаться, как бы варвары через сто лет не заняли [Европу] до сих пределов, но это случится не на памяти ныне живущих».

На основе чего Нострадамус делал свои предсказания? Как и другие астрологи, он пользовался результатами своих наблюдений, а также давно составленными эфемеридами — таблицами положения светил на определенное время. Будущее положение звезд и планет довольно точно вычислялось на основе изучения их положения в прошлом. Впервые сборник эфемерид до 1506 года издал в 1474 году знаменитый немецкий астроном и астролог Региомонтан (Иоганн Мюллер), а позже они были продолжены другими учеными. Пользуясь ими, можно было составить гороскоп или определить астрономические события следующего года, чем и занимались Нострадамус и другие составители альманахов. Собственные наблюдения (как мы знаем, на чердаке его дома помещалась обсерватория) он использовал главным образом для уточнения данных эфемерид и изучения неожиданно появляющихся на небе объектов — комет или метеоров.

Последние относились к продигиям или предзнаменованиям, тоже имевшим важное астрологическое значение. Еще в Античности такие знамения, как удары молнии, рождение уродов, падение с неба разных предметов, тщательно изучались жрецами как предвестники значимых для всей страны событий. Почти все греческие и римские историки, как и средневековые хронисты, упоминают такие явления, а писатель IV века Юлий Обсеквент посвятил им целое сочинение «Книга продигий». Оно основано на «Истории Рима» Тита Ливия, из которой автор тщательно выбрал все, что касалось Чудесных явлений во всех частях Римского государства. Только за один год (63 год до нашей эры) он перечисляет такие продигии, как землетрясение в Сполетии, молния, разбившая статую Юпитера на Капитолии, другая молния, поразившая насмерть в Помпеях некоего Варгунтия, и пролет по небу «пылающего бревна» — очевидно, метеора. Обсеквент называет все описанное предвестием разоблаченного в том же году заговора Катилины. Христианские авторы не проявляют такой изобретательности, считая все знамения проявлением Божьего гнева. В эпоху Возрождения вновь ожили античные традиции; после издания в 1508 году «Книги продигий» примеры из нее повторялись во множестве астрологических альманахов.

Нострадамус не был исключением — он описывал рождение двухголовых, сросшихся, покрытых шерстью младенцев, человеческих и звериных, дожди из жаб, камней и крови, огненные «мечи» и «стрелы» в небе, поражавшие людей молнии. На основании этого им предсказывались войны и катастрофы, хотя какой-то четкой связи между событиями он (как и другие авторы) не устанавливает. Откуда он брал сведения? Частью из обширной переписки с учеными Франции и других стран, частью в буквальном смысле из базарных слухов. Часть, вероятно, выдумывал сам, особенно для далеких стран Востока, тем более что он нередко описывал знамения, которым только предстояло случиться в будущем году.

Ранние альманахи Нострадамуса не пользовались большой известностью и выходили небольшими тиражами, сохранившись из-за этого только в выписках Шавиньи. Сдвиг наступил после 1552 года, когда были написаны целых два его альманаха (тоже несохранившихся). В том же году он завершил уже упоминавшуюся «Превосходную и весьма полезную книжицу» с кулинарно-косметическими рецептами, известную также как «Трактат о притираниях». Она была издана в Лионе в 1555 году на 238 страницах.

В тот период книги по кулинарии только начали появляться в печати и быстро набирали популярность, что, конечно, имел в виду Нострадамус. Но у него была и другая цель: донести до читателя собранные им за много лет скитаний полезные сведения, а заодно и свой опыт практикующего врача. Это видно из предисловия, которое знакомит нас с биографией автора и его взглядами на медицину и ее современное состояние. В книге, что характерно, нет никакой мистики — ее рекомендации чрезвычайно здравы и понятны, а описанные там варенья и желе может при желании изготовить любой. Многие рецепты он привез из Италии, где и кулинария, и косметика благодаря контактам с Востоком находились тогда на более высоком уровне, чем в остальной Европе. Не забывая о читателе, он неизменно добавляет, что его сладости хороши для богатых и бедных, здоровых и больных и даже «достойны быть поданными к столу королевских особ».

Особенно любопытны биографические фрагменты книги, а также те места, где отражен характер автора — человека умного, рассудительного, жизнелюбивого, но при этом язвительного и обидчивого. Похоже, его отношения с жителями Салона в первые годы не складывались, поскольку в «Книжице» он отзывается о них как о «скотах и варварах, смертных врагах словесности и досточтимой образованности». Чем это вызвано, сказать трудно: возможно, салонцы, видя в нем только врача, не оценили должным образом его альманахи. Но после 1552 года, как было сказано, положение изменилось. Уже в следующем году консулы Салона (двое избираемых на год магистратов) попросили его составить латинскую надпись на открытом в центре города общественном фонтане. Надпись гласила: «Если посредством человеческого мастерства сенат и магистраты Салона могли бы вечно обеспечивать вином своих сограждан, им не пришлось бы воздвигать с большими расходами, в дни консульства Антуана Поля и Паламеда Марка, скромный источник воды, который вы видите здесь. Бессмертным богам — М. Нострадамус для жителей Салона, 1553». По случаю открытия фонтана состоялся праздник, на котором пророк стал одним из главных героев. Этому может найтись простое объяснение: заработав деньги на предсказаниях, он мог оплатить часть расходов на фонтан, чтобы задобрить горожан. Не исключено, впрочем, что он просто нашел общий язык с «отцами города», например, с Паламедом Марком, не чуждым (как показывает само его имя) ренессансной образованности; позже они дружили в течение многих лет.

Связи с власть имущими Нострадамус укрепил в следующем, 1554 году, когда в близлежащей деревне Оргон родился двухголовый козленок. По этому случаю губернатор Прованса Клод де Танд собрал целую комиссию, куда вместе с Паламедом Марком вошел и Нострадамус. Осмотрев козленка, он на примерах из античных авторов доказал, что его рождение сулит королевству множество бедствий. После этого губернатор проникся глубоким уважением к его мудрости, как и другой член комиссии — известный флотоводец, адмирал де ла Гард, известный как «капитан Полей». В дальнейшем оба вельможи не раз оказывали астрологу услуги, а несколько раз буквально спасали ему жизнь. Ла Гард подарил ему для вычисления положения небесных тел астролябию, упомянутую позже в его завещании. В марте того же года Нострадамус наблюдал пролет над Салоном необычайно яркого метеора, увидев в этом новый грозный знак, о чем и доложил губернатору де Танду. В его донесении, отпечатанном и даже переведенном на немецкий язык астрологом Иоахимом Геллером, говорилось, что это странное явление «предзнаменует в этой области Прованса, так же как в других приморских местах, неожиданное и непредвиденное бедствие, войну, пожар, голод, чуму или другие ужасные болезни, или же что эти края будут осаждены и захвачены чужеземными народами».

Никто не просил астролога сообщить свое мнение о метеорите, как это было с двухголовым теленком, — он сделал это по собственной воле, явно увидев в небесном явлении знак грядущих потрясений. Возможно, именно это подвигло его начать работу над книгой, прославившей его в веках, — «Пророчествами магистра Мишеля Нострадамуса». Работа над ней началась, вероятно, сразу после случившегося, весной или летом 1554 года, и была весьма напряженной, поскольку весь следующий год Нострадамус ничем себя не проявлял. В мае 1555 года «Пророчества» были отпечатаны в типографии Масе Бонома в Лионе, с которой пророк прежде не сотрудничал — возможно, это было связано с более высоким качеством ее продукции и говорит о том, что он ценил новую книгу выше, чем предыдущие, и хотел издать ее как можно лучше. Его надежды не оправдались — в тексте оказалось множество опечаток, и он разорвал отношения с Бономом сразу по истечении двух лет, на которые издателю были переданы права.

Первое издание «Пророчеств» вышло на 91-й странице ин-фолио и включало в себя 353 катрена, объединенных в четыре главы-центурии. Это число было далеко не случайным: из 353 дней состояли как еврейский год, так и «большой цикл» обращения каждой из семи известных тогда планет. Тираж этого издания неизвестен; вероятно, он составлял не больше тысячи экземпляров, в то время как альманахи издавались тиражом 5–7 тысяч. Очевидно, издатель или сам автор считали книгу достаточно сложной для восприятия и предназначали ее узкому кругу знатоков. В настоящее время сохранилось всего два экземпляра, которые находятся в библиотеках Вены и города Альби в Лангедоке. Между ними имеются некоторые различия, говорящие об авторской работе над текстом — в экземпляре из Альби исправлена часть ошибок, имеющихся в венском, но только часть — вероятно, издатели торопили автора, стремясь поскорее отправить книгу в печать. Первое издание «Пророчеств» предваряло большое предисловие автора в форме обращения к сыну Сезару, родившемуся незадолго до выхода книги; в кругу поклонников Нострадамуса его принято называть «Малым апокалипсисом».

Второе издание вышло в 1557 году в лионской типографии Антуана де Роне; оно сохранилось в трех экземплярах, один из которых находится в голландском Утрехте, второй в Российской государственной библиотеке в Москве, а третий — в Национальной библиотеке в Будапеште. У этого издания было два варианта, поскольку в утрехтском экземпляре содержится 642 катрена в семи центуриях, а в двух других — 639 катренов. Ясно, что в процессе печатания книги в нее были внесены изменения, но зачем автор или издатель сделали это, понять трудно — в «лишних» катренах нет ничего необычного. При этом именно утрехтский, дополненный вариант был сдан в печать раньше, 6 сентября, в то время как вариант Москва — Будапешт — 3 ноября. Создается впечатление, что второй вариант — пиратская перепечатка, сделанная поспешно, без ведома автора. Во всяком случае, на нем нет цензурного разрешения, но оно почему-то отсутствует и в утрехтском варианте.

Центурия VI в этом издании завершается ненумерованным катреном на латыни, названным «Законное поручительство против глупых критиков». Это своеобразный манифест автора, грозящего проклятием тем, кто станет обсуждать его труд, не имея должных знаний и квалификации. В их список входят невежды, варвары (то есть иноземцы) и, что неожиданно, астрологи. Натерпевшись от критики собратьев по профессии, Нострадамус заранее отвергал их доводы, утверждая, что его пророческий дар нельзя втиснуть в рамки астрономических расчетов, которыми они занимались. Надо отметить, что этот катрен он написал не сам, а заимствовал с небольшими изменениями из книги Петра Кринита, о которой будет сказано далее.

По догадкам ученых, в последующие годы «Пророчества» выходили еще не менее четырех раз, но эти издания до нас не дошли. Не исключено, что они пылятся в каком-нибудь провинциальном архиве или библиотеке, ведь даже во Франции далеко не все эти сокровищницы знаний разобраны и оцифрованы. Надо сказать, что издания 1555 года из Вены и Альби были обнаружены только в 80-е годы, а утрехтский экземпляр издания 1557 года — в 90-е. Поэтому не исключено, что нострадамоведов еще ждут новые удивительные находки. Особая статья — частные коллекции, владельцы которых порой ведут себя довольно странно. Живший в Мехико перуанец Даниэль Рузо собрал прекрасную коллекцию ранних изданий «Пророчеств», на основе которых написал совершенно безграмотную книгу «Подлинное завещание Нострадамуса». Ведущие специалисты по теме заискивали перед ним, надеясь в конце концов получить доступ к коллекции, но в 1991 году Рузо умер, и его уникальное собрание исчезло бесследно.

Первое дошедшее до нас полное издание «Пророчеств» вышло только после смерти автора, в 1568 году, в лионской типографии Бенуа Риго. Оно имело объем 204 страницы и включало в себя 942 катрена в 10 центуриях. К тексту добавилось послание к королю Генриху II, называемое также «Большим апокалипсисом» и датированное июнем 1558 года. Очевидно, вскоре после этого были написаны и оставшиеся три центурии: в 1560 году катрен из последней, десятой, цитировал в своем письме венецианский посол. Издание 1568 года стало каноническим, однако недостающие до тысячи 58 катренов появились позже. Насколько позже — сказать трудно. В 1605 году парижский типограф Пьер де Руо выпустил «Пророчества» в двух томах, куда вошли не только полная центурия X, но и фрагменты загадочных центурий XI и XII. Последние были взяты из книги Шавиньи, а вот происхождение «потерянных» катренов завершающей центурии в точности неизвестно. По стилю они (в отличие от поздних подделок) очень похожи на тексты Нострадамуса, и большинство ученых признают их подлинными.

Настало время поговорить о загадочном биографе, которого несколько поколений ученых считало секретарем и доверенным лицом Нострадамуса. В доме пророка в 1560 году действительно появился молодой дворянин Жан де Шевиньи, рекомендованный ему поэтами «Плеяды» — Ронсаром и Жаном Дора. Доказав свою полезность и хорошую образованность, он стал секретарем астролога, сопровождал его в поездках, разбирал его переписку, а потом и вел ее, когда Нострадамус не мог писать сам из-за приступов артрита. Шевиньи не был упомянут в завещанию! пророка, однако по соглашению с семьей получил весь его архив. Позже он вернулся в Париж, занимался книгоизданием, а возможно, и астрологией. В 1578 году он упоминается в документах последний раз, а в 1582-м выходит книга Жана-Эме де Шавиньи — судя по ее содержанию, автору в то время было около 20 лет, так что он никак не мог быть Жаном де Шевиньи, родившимся в 1533 году.

Конечно, это могло быть литературной игрой, да и различие фамилий не аргумент — в XVI веке даже два брата могли писать свою фамилию по-разному. Однако один и тот же человек вряд ли стал бы писать свою фамилию иначе, да и обмолвки Шавиньи дают понять, что он не был лично знаком с Нострадамусом. Скорее всего, он был сыном или племянником Шевиньи, унаследовавшим как его бумаги, так и глубокий интерес к салонскому астрологу. В 1589 году он составил рукопись прозаических предсказаний Нострадамуса, взятых из его альманахов, со своими комментариями. Текст не был издан, и только в XX веке его обнародовал историк и дальний потомок Шавиньи Бернар Шевиньяр. В 1594 году вышла книга Шавиньи «Первый лик французского Януса», посвященная личности Нострадамуса и толкованию его пророчеств об уже совершившихся событиях. В скором будущем он обещал предъявить читателям «Второй лик» о предсказаниях будущего, но эта книга не была написана — или не дошла до нас. После 1600 года о Шавиньи ничего не известно.

Именно к его сочинению восходят многие эпизоды биографии Нострадамуса: его первый брак, борьба с эпидемией чумы, обстоятельства смерти. Принимая их на веру, мы не можем верить другим заявлениям Шавиньи: например, тому, что Нострадамус не был евреем по происхождению и придерживался правоверных католических взглядов. Сомнительны и его толкования пророчеств, в которых часто встречаются ошибки и натяжки. Быть может, Шавиньи, назыающий себя секретарем пророка — самозванец, каким его и считает ряд ученых? Но этому противоречат его хорошее знакомство с текстами Нострадамуса, в том числе неизданными, и явное родство с Шевиньи. Оба они родились в городе Бон, оба увлекались астрологией, оба были хорошо знакомы с Жаном Дора. Этот «французский Сократ», старший из поэтов «Плеяды», сам знал салонского пророка и живо интересовался его предсказаниями. В книге Шавиньи приводится их спор с Дора, где последний утверждает, что Нострадамус писал свои катрены под диктовку ангела, мало что понимая из написанного, а автор, скрытый под псевдонимом «Собиратель», спорит с ним. Есть версия, что Дора сам занимался толкованием пророчеств, но, мало заботясь о сохранности своих произведений, ничего не записывал.

Вероятно, Шавиньи вполне искренне восхищался Нострадамусом и стремился донести до потомков истинный (как он считал) смысл его предсказаний. Возможно, он так же искренне вжился в роль секретаря пророка, взяв на себя создание книги, которую тот не смог или не успел написать. Почти наверняка он включил в свое сочинение подлинные записи Шевиньи и самого Нострадамуса, но препарировал их согласно своим убеждениям и взглядам. При этом не избежал соблазна приписать кумиру собственные катрены из центурий XI и XII — несуществующих, поскольку сам астролог говорил в конце жизни, что ограничил число своих предсказаний тысячей. Не исключено, впрочем, что их написал Шевиньи, сочинивший в свое время ряд катренов для альманахов пророка.

Но Шевиньи вошел в жизнь Нострадамуса позже, а пока, в мае 1555-го, он получил из Лиона первые экземпляры «Пророчеств» и стал с некоторым трепетом ждать отклика. Отклик пришел с неожиданной (хотя неожиданной ли?) стороны: предсказатель получил приглашение к королевскому двору. Принято считать, что он тесно общался с королями и чуть ли не ногой открывал двери Лувра. На самом деле для незнатного провинциального астролога внимание монарших особ было событием столь же невероятным, как явление ангела. О его поездке в Париж подробно рассказывает сын, Сезар де Нотрдам, в своей «Истории Прованса»:

«Прошел год после того, как Мишель де Нотрдам посвятил мне, бывшему еще в колыбели, и выпустил в свет центурии, которые, обессмертив его, провели по стопам и путям добродетелей его предков. В конечном счете эти пророчества стали столь известными, хотя и были написаны темными стихами в сивиллином стиле (потому что подобные вещи нельзя осквернять простонародным языком), что молва о нем разошлась повсюду, а его имя повторялось всеми с таким великим восхищением, что и писать неудобно. Скажу лишь, что королева отправила графу Клоду письмо с курьером, где требовала немедленно направить к ней этого человека, которого хочет видеть король. О распоряжении Ее Величества губернатор, который любил и ценил Нострадамуса, сообщил ему, и тот, собравшись, отбыл из дома в возрасте 53 лет 14 июля, и достиг стен Парижа 15 августа, в день Успения Богоматери, чье имя он носил, въехав в ворота Святого Михаила, чтобы счастливое предзнаменование было полным. Господин коннетабль (Анн де Монморанси) оказал ему необычайную милость, отвел его в свое жилище и представил королю, который велел поселить его у кардинала Санса (Луи де Бурбон-Вандома). Там его свалила подагра, которая держала его в постели десять или двенадцать дней, во время которых Его Величество отправил ему сто золотых экю в бархатном кошельке, а королева — почти столько же. Согласно четкому приказу Его Величества, как только он избавился от мучительных болей, он с удовольствием направился в Блуа, чтобы повидать французских принцев. Что касается почестей, королевских одежд, драгоценностей и великолепных подарков, которые он получил от Их Величеств, принцев и величайших людей двора, я лучше оставлю их на кончике пера, чем буду рассказывать о них с отменным избытком тщеславия, опасаясь сказать больше, чем позволяет скромность»[10].

За давностью лет Сезар допустил в этом тексте как минимум три ошибки. Во-первых, его отец посетил Париж не через год после появления своей знаменитой книги, а почти сразу же, о чем сам упоминал в письмах. Во-вторых, он навещал принцев не в Блуа, а в Сен-Жермене, где тогда находился двор. В-третьих, за столь короткий срок «Пророчества» не успели, конечно, обрести широкую известность, и приглашение их автора ко двору было вызвано другой причиной. Какой? В альманахе на 1555 год он писал, что пролет над Францией необычно яркого метеора предвещает в июле опасность для Генриха II: «Королю следует остерегаться человека или группы людей, преследующих такие цели, что я не осмеливаюсь изложить на письме». Это было замечено многими — например, коллегой Нострадамуса, астрологом Лораном Виделем, который писал сопернику: «Ты говорил, что не осмеливаешься писать, что случится в этом году. Зачем ты прибегнул к таким хитростям? Явно для того, чтобы тебя пригласили ко двору».

Такой вариант вполне возможен, но не исключена и другая версия, отраженная в предисловии к этой книге. Приглашение Нострадамусу через губернатора де Танда прислала именно королева Екатерина, которая (как, впрочем, и сам король) живо интересовалась астрологией и внимательно следила за новыми предсказаниями. Нет ничего невероятного в том, что она получила экземпляр «Предсказаний», наткнулась в нем на слова о радуге, скрытой сорок лет, поразилась предвидению автора и спешно вызвала его к себе. Надо сказать, что сам пророк не мог предугадать, зачем его вызывают, и был сильно напуган. По пути, в Лионе, с ним беседовал местный торговец Жан Геро, записавший в дневник: «Он направлялся ко двору короля, куда был вызван, и очень боялся, что ему там устроят плохой прием; он сам говорил, что до 25 августа ему угрожает большая опасность быть обезглавленным».

Именно альманах на 1555 год, а отнюдь не «Пророчества», сделал Нострадамуса знаменитым во всей Франции и даже во всей Европе. Спустя много лет известный мемуарист, кюре Провена Клод Атон, писал о нем следующее: «В это время обрел большую славу астролог и математик из Салона-де-Кро в Провансе по имени магистр Мишель Нострадамус, доктор медицины, автор пророчеств и альманахов. В этих альманахах и пророчествах он рассказывал о многих грядущих событиях в христианском мире, в частности об упадке христианства, прежде всего во Франции и Германии. Иногда он говорил о будущих бедах в этих странах открыто, иногда — затемненными выражениями, загадками и скрытыми намеками. Особенно часто — о будущих невзгодах во Франции после перемен в королевской власти, церкви и католической религии. Эти вещи не могли понять самые сведущие люди, пока они не становились свидетелями предсказанного события…

У Нострадамуса было много врагов, которые как только возможно хулили его, утверждая, что он-де сносился с бесами, что он — колдун, маг и волшебник, потому и может предсказывать будущие события. Другие извиняли его, считая, что знания, коими он был обязан математической науке, — в которой он был самым сведущим человеком на земле, — помогали ему в его писаниях. Иные же, кому казалось, что он писал и изрекал вещи сверхъестественные, говорили, что Господь посредством Святого Духа подталкивал его писать вещи, которые он сам мог и не понимать, на манер пророчества, о несчастьях, произошедших спустя 10, 12 или 15 лет после того, как он их предсказал и описал. Эти-то пророчества и становились понятными, когда они сбывались у всех на глазах. Пока Нострадамус был жив, ни один из альманахов не обретал славу и хождение во Французском королевстве, если он не был подписан именем упомянутого Нострадамуса»[11].

Последнее обстоятельство помогает понять, почему салонскому пророку приписывалось столько чужих предсказаний — причем не только при жизни, но и через много лет после смерти. Он стал своего рода «эталонным» астрологом, чье имя было гарантией качества. Причин тому было много: внушительный внешний вид, экзотическое еврейское происхождение, умение облекать пророчества в загадочную, но грозную форму, намеки на общение с потусторонними силами, о которых говорит Атон. Одни считали, что Нострадамусу диктуют ангелы, другие — что бесы, но в любом случае это обостряло интерес к фигуре предсказателя.

Пребывание астролога в Париже описано им в письме, вносящем любопытные штрихи в картину его тогдашнего окружения. Его путешествие до столицы заняло почти месяц; он явно не спешил и в дороге так издержался, что по приезде был вынужден занять денег у дворянина Жана Мореля, державшего литературный салон, популярный у творческой элиты. В обмен на деньги Морель попросил гостя составить ему протекцию у короля и особенно у королевы, которая слыла покровительницей поэтов и ученых.

Решив, что Нострадамус хвалил его не слишком усердно, Морель в 1561 году отправил ему в Салон возмущенное письмо. В своем ответе Нострадамус оправдывался, говоря, что упоминал о нем Екатерине целых пять раз; это доказывает, что помимо первой аудиенции он еще не раз встречался с королевой, которая наверняка добивалась от него более внятных предсказаний будущего династии Валуа.

В том же письме пророк сообщает о своей болезни (подагре), из-за которой провел в постели почти две недели, получив за это время от короля с королевой 130 экю. Со своей обычной иронией он замечает: «Недурная сумма для того, кто покрыл две сотни лье и затратил сто экю, заработав, таким образом, тридцать!» Поправившись, он съездил в Сен-Жермен, чтобы предсказать будущее принцам, а потом его дважды навещала некая благородная дама, имя которой и вопросы, которые она задавала, остались тайной. Она предупредила Нострадамуса о том, что к нему собираются «представители парижского суда», чтобы разузнать о том, как и на основании чего он делает свои предсказания. Возможно, имелся в виду не обычный суд (с чего бы он стал интересоваться такими вопросами?), а инквизиция, которую пророк смертельно боялся со времен своих злоключений в Ажене. Уже на другой день он спешно собрался и уехал домой, не навестив Мореля, как обещал, за что тоже попросил извинения в письме. В заключение он выразил готовность вернуть меценату свой давний долг. Насколько изменил Морель после этого свое враждебное отношение к Нострадамусу, видно хотя бы из его эпиграммы, основанной на игре слов: «Преподнося наши дары (nostra damus), мы преподносим лишь слова, поскольку мы обманщики и ничего другого преподнести не можем».

Визит ко двору, не принесший пророку ощутимых выгод, поднял его известность на новую высоту и вызвал явный творческий подъем. В 1556 году он опубликовал у парижского типографа Жака Керве целых три альманаха на следующий год, посвященных Генриху II, Екатерине Медичи и королю Наварры Антуану де Бурбону, отцу будущего короля Генриха IV. Эти альманахи широко обсуждались во Франции и других странах, а один из них вышел в Милане в итальянском переводе. Возможно, в связи с этим Нострадамус в том же году посетил Италию, что подтверждает французская надпись на мраморной доске, найденной в окрестностях Турина в 1807 году. Она гласила: «1556. Здесь жил Нострадамус, где есть Рай, Ад, Чистилище. Имя мое — Победа. Кто чествует меня — обретет славу. Кто презирает меня — погибнет». Загадочный смысл надписи разъяснили историки, установившие, что в XVI веке в том месте находилась вилла Виттория (Победа), а окружавшие ее земли носили название Ад, Чистилище и Рай, взятые из поэмы Данте. Возможно, владелец виллы, зазвавший знаменитого астролога к себе в гости, попросил его оставить надпись на память или сам увековечил пребывание у него знаменитого иностранца.

Вернувшись в Салон, Нострадамус занялся непривычным для себя, но очень важным делом. Чтобы оросить окружавшую город пустошь Кро, известный инженер Адам де Крапон решил прорыть канал от реки Дюране длиной 20 миль. Получив разрешение короля, он не мог собрать деньги на строительство, и астролог одолжил ему довольно внушительную сумму — 200 экю. Канал строился целых десять лет, и все эти годы Нострадамус поддерживал Крапона, организуя помощь его начинанию со стороны влиятельных лиц. Они стали друзьями, и позже Сезар де Нотрдам женился на внучатой племяннице инженера Анне де Гриньян. Участие пророка в строительстве канада сближает его с другим знаменитым мистиком — Иоганном Фаустом, который жил в Германии примерно в то же время (около 1480–1540 годов). В народных легендах о нем никакие каналы не упоминаются, но в трагедии Гёте Фауст завершает свой земной путь именно строительством канала на благо людей. Это оказывается иллюзией, внушенной бесом, — слепой Фауст принимает за копателей канала лемуров, роющих ему могилу. Без сомнений, немецкий классик намекал на Нострадамуса, который, как уже говорилось, упоминается в самом начале поэмы.

В 1557 году в Лионе вышли второе издание «Пророчеств» и альманах на следующий год, не дошедший до нас. В той же типографии Антуана де Роне Нострадамус опубликовал свое юношеское сочинение «Парафраза Галенова увещевания Менодоту», а сразу в трех издательствах Лиона и Парижа — «Новое предсказание на 1558 год» с посвящением Гийому де Гаданю, сенешалю Лиона. Его известность росла, и вместе с ней рос поток направленных против него памфлетов: только в 1558 году их появилось три штуки. Их авторы с натужным остроумием именовали пророка Монстрадамусом («чудовищным») или Монстрадабусом («чудовищем кощунства»), обвиняя его не только в обмане и невежестве, но и в таких серьезных грехах, как нарушение церковных канонов и даже ересь. На Нострадамуса ополчились как католики, так и протестанты — те и другие считали, что его пророчества слишком благоприятны для их врагов. Конечно, не были упущены его еврейское происхождение и предосудительное занятие астрологией.

Фауст. Художник Рембрандт

Фауст. Художник Рембрандт

Вероятно, больнее всего пророка ранили не эти обвинения, исходящие от презираемых им обскурантов, а трактат уже упомянутого астролога Лорана Виделя «Обличение злоупотреблений, невежества и подстрекательства Мишеля Нострадамуса», вышедший в том же 1558 году в Авиньоне. Видель критикует не сами предсказания Нострадамуса, а метод их получения, обвиняя его в незнании «благородной науки» астрологии. Он резонно высмеивает заявление пророка о том, что он узнает будущее, глядя на звезды: «Если бы знал хоть какие-то принципы астрологии, ты бы знал, что не нужно выходить из кабинета, чтобы писать альманахи, потому что в наше время есть достаточно ученых и искусных людей, которые уже рассчитали для нас движение восьми небесных сфер. Но это материи слишком сложные для твоего ума, ибо ты определенно не умеешь рассчитывать ни по небесам, ни по каким-либо таблицам».

Увидев составленные Нострадамусом гороскопы (натальные карты), Видель со знанием дела раскритиковал их, утверждая, что автор ничего не смыслит в избранной профессии. Называя его «невежественным ослом», он пишет: «Ты в какой-то мере прав, когда говоришь, будто за тобой по пятам следует стадо скотов, поскольку речь идет о твоей тени». При этом он не отрицает, что предсказания Нострадамуса могут быть точными, но уверяет, что они внушены колдовскими силами: «Я присоединился к всеобщему мнению, что ты связан с чародейством, злыми духами, земной и скверной магией, будучи несведущим в магии естественной — священной, помогающей познать и полюбить Бога». Стиль полемики здесь характерен для «просвещенной» эпохи Ренессанса, столпы которой клеймили оппонентов, не стесняясь в выражениях, не брезгуя компроматом или просто доносами.

Насколько справедлива критика Виделя? До нас гороскопы Нострадамуса не дошли, но его сочинения выдают весьма поверхностное знакомство с астрологией. Много лет пророк занимался медициной, хорошо знал естественные науки, но вряд ли имел возможность глубоко изучить астрономию и математику, необходимые астрологу. Специалисты говорят, что многие его предсказания основаны не на положении светил, указанном в тексте, а на умозрительных построениях, объясняемых «голосом свыше». В связи с этим можно вспомнить как слова Дора об ангельском внушении, так и начало «Пророчеств», где источником вдохновения автора назван бронзовый треножник — тот самый, на котором восседала Дельфийская пифия, слушая голоса богов.

Многие поклонники салонского пророка считают его ученым-новатором, который предвидел многие открытия будущего и даже пытался применить их — в первую очередь в медицине. Это не так: никаких открытий в борьбе с чумой, да и в других областях, он не совершил, следуя вполне традиционным методам. Если он и достигал успехов, то благодаря решительности и методичности своих действий, а не новаторству. Да и можно ли вообще назвать его ученым? В своих трудах он больше следовал не профессиональным астрологам наподобие Региомонтана, Штеффлера, Витали, а таким оккультистам-натурфилософам, как Агриппа, Парацельс или уже упомянутый доктор Фауст. Это опять-таки свойственно медикам того времени, которые в следовании научным методам сильно отставали от астрономов и астрологов (напомним, что в XVI веке эти профессии еще не различались).

Устав от нападок критиков, Нострадамус решил ответить им. В августе 1558 года, после завершения очередного альманаха, он пишет сочинение, посвященное папскому легату Авиньона Джакомо Марии Сале и озаглавленное «О значении затмения, которое случится 16 сентября 1559 года». Это затмение, по его мнению, откроет новую страницу в истории Франции, сопровождаясь сменой монарха и длительной религиозной смутой, которая продлится до начала XVII столетия (заметим, что в точности так и случилось). Не задерживаясь долго на этом предмете, он перешел к опровержению доводов оппонентов, которых без церемоний обозвал ослами, неучами, грубыми скотами и воронами в павлиньих перьях. Отвергнув обвинения в неверии, ереси и обмане, он ничего, однако, не сказал о критике Виделя, сознавая, что она во многом справедлива.

Летом того же года Нострадамус завершил послание Генриху II, включенное в «Пророчества»; по догадкам ученых, вскоре после этого знаменитая книга была впервые опубликована в полном виде, хотя, как уже говорилось, первое ее сохранившееся издание относится к 1568 году. Скорее всего, тем летом астролог завершил «Пророчества» и больше к ним не возвращался. А вот его альманахи продолжали выходить, умножая славу автора. Среди его читателей и корреспондентов появлялось все больше вельмож, профессоров и епископов. Маршал Блез де Монлюк пишет в мемуарах, что герцог де Гиз, руководивший осадой Тионвиля, в июне 1558 года послал к королю гонца, извещая, что город скоро падет. Генрих II ответил, что уже прочитал у Нострадамуса, что завтра его ожидают добрые вести, и на другой день город сдался. Здесь удивляет не банальное совпадение прогноза с результатом, а то, что король и герцог чуть ли не каждый день читали альманахи Нострадамуса и даже руководствовались ими. То же касается простых людей, которые ради предсказаний о погоде, разливе рек и урожае покупали альманахи, игравшие роль нынешнего Гидрометцентра. В дневнике мелкого нормандского помещика Жиля де Губервиля пророк упоминается едва ли не каждый год — например, в таком аспекте: «29 ноября 1558 года. Нострадамус говорит в своем альманахе, что в этот день надо прилежно работать». Ради такой ценной рекомендации не грех было заплатить восемь денье — как уже говорилось, такой была обычная цена альманахов.

Между тем Франция вступала в 1559 год, еще не зная, что он станет прологом к долгой эпохе бедствий и кровопролитий. В феврале Нострадамус завершил работу над альманахом на следующий год, посвятив его губернатору де Танду. Тому же году был посвящена другая работа — «Большое новое предсказание», посвященное монсеньору де Савииьи, генерал-лейтенанту Лионской провинции.

В апреле Франция прекратила многолетние Итальянские войны договором в Като-Камбрези, лишившим страну всех завоеваний в Италии и Нидерландах. Дочь Генриха II Елизавета, согласно договору, выходила замуж за испанского короля Филиппа II, а его сестра Маргарита — за вассала того же Филиппа герцога Эммануила Филиберта Савойского. Королевская армия была распущена по домам; тысячи вояк, забывших о мирном труде, остались без средств, и власть не собиралась их обеспечивать. В итоге они стали питательной почвой для агитации враждующих партий: католической и протестантской, непримиримых как одна к другой, так и к власти, которая, по их убеждению, вела страну к катастрофе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.