Не бойтесь собственной тени

Не бойтесь собственной тени

Соломон Михайлович Михоэлс беседовал с корреспондентом не помню уже какой газеты. Начала беседы я не застал.

Михоэлс ходил по кабинету, лысый, взъерошенный.

— …Они меня упрекают в «МХАТОедстве», — говорил он. — Какой же я «МХАТОед»?» Разве я не говорю «учитесь у Станиславского?» Но чему? Учитесь быть самим собой! Учитесь искать! Учитесь не бояться собственной тени!

— Представьте, — сказал Михоэлс, — такую картину. По залитой солнцем земле идет человек. Впереди человека движется тень. Человек поворачивает влево. Тень идет рядом с ним. Человек снова поворачивает. Назойливая тень остается позади, но следует за человеком неотступно.

Вот человек вступает в тень большого дома, и его маленькая тень исчезает.

Кажется, ничего особенного не случилось?

Нет! Случилась большая беда!

На человека перестало светить солнце.

* * *

После одного из частых в те годы совещаний по искусству я встретил Михоэлса у входа в ВТО. Выйдя из Дома актера, он остановился, оглядываясь по сторонам, будто ждал кого-то.

— Проводите меня до театра, — сказал он, увидев меня.

Мы пошли по бульвару в направлении Бронной улицы.

Была осень 1947 года. Бульвар продувало резким сквозным ветром. Под ногами хлюпали лужи. Михоэлс не обходил их. Пальто его было распахнуто.

— Вы простудитесь, — сказал я. — Застегните пальто.

— Да-да, — сказал Михоэлс, — так можно и простудиться.

Он застегнул пальто на все пуговицы и даже поднял воротник. Пальцы зажали обшлага рукавов и втиснули их глубоко в карманы. Нижняя губа обняла верхнюю и потянулась к носу. Видно было, что он чем-то серьезно озабочен.

— Жаль, — сказал он, — что скверная погода. Я бы вас повел смотреть, как кормят зверей. Это очень интересное зрелище.

Увидев мой недоуменный взгляд, Михоэлс сказал:

— Однажды, после весьма серьезного совещания я попал в зоологический сад. Это было в тот час, когда кормят хищников. Перед тем как принесли еду, они метались в клетках. Из пасти текла слюна. Действовал условный рефлекс. Но вот в клетки бросили мясо. Звери не сразу начали его есть. Они подкрадывались, прыгали, ударяли лапой, играли с ним. И, только наигравшись, пожирали.

С. Михоэлс

Но в одной из клеток жил старый лев. Он лежал спиной к решетке. Когда под решетку сунули мясо, он открыл большой желтый глаз и ждал, пока человек, принесший еду, уйдет. Затем медленно подошел к туше, примостился поудобнее, положил на нее лапы, разодрал и стал есть. Насытившись, он ушел в свой угол, ни разу не взглянув на зрителей за решеткой, улегся к ним спиной и заснул.

Михоэлс внезапно умолк, как будто оборвал себя на мысли, которую не хотел произнести вслух.

Мы молча подошли к театру.

У подъезда Михоэлс выдернул руки из карманов и, разведя их ладонями кверху, сказал:

— Молодые еще играли в свободу…