Пролог ОСТРОВ ВО ВРЕМЕНИ

Пролог

ОСТРОВ ВО ВРЕМЕНИ

В архивной «Хронологии» Вернадского за 1928 год хранится отдельная запись. Вот наиболее важные ее фрагменты:

«Был у меня молодой разговор, о котором часто приходится напоминать и чувствовать жизненную правду, мною тогда высказанную: на необитаемом острове, без надежды поведать кому-нибудь мысли и достижения, научные открытия или творческие художественные произведения, без надежды выбраться — надо ли менять творческую работу мысли, или же надо продолжать жить, творить и работать так, как будто живешь в обществе и стремишься оставить след своей работы в максимальном ее проявлении и выражении? Я решил, что надо именно так работать».

«Я думал и думаю, что мысль и ее выражение не пропадают, даже если никто не узнает о происходившем духовном творении на этом уединенном острове. Теперь стариком думаю, что никогда нельзя знать непреодолимости преграды уединенного острова во времени».

Так 65-летний Вернадский выразил главное художественное обобщение своей жизни: образ острова. Он сопровождал его всегда.

«Нашим мировым островом» называл он Солнечную систему. Единственной и неповторимой среди других небесных тел виделась ему наша бело-голубая планета — остров жизни в Мировом океане. Познанию ее посвятил свою научную мысль, талант и интуицию.

А разве не уникально положение разума в океане биосферы? Что есть человек? — неустанно вопрошал Вернадский. — Как и зачем прервал он спонтанный бег неразумного времени и осознал свое существование? Какова значимость созданной им в Космосе сферы культуры и цивилизации?

Для страны и для отрезка истории, в которых ему пришлось жить, островком смысла и логики среди безумных социальных метаний стала наука. Он принадлежал к горстке наиболее образованных русских людей, которые в цитадели мысли на Васильевском острове Петербурга укрывали от хаоса Гражданской войны огонек знания, пытались уберечь свои музеи, книги и лаборатории. Васильевский остров к тому же — родина его любви, дружбы и молодых надежд.

И наконец, главная загадка жизни, главный источник духовных деяний — тот остров, который каждый воздвигает в своей душе. Личность, не принадлежащая этому грубому миру.

Широко известны слова английского поэта Джона Донна: «Не надо посылать узнавать, по ком звонит колокол; он звонит по тебе, ибо люди — не острова в океане, а часть материка». Красивый образ. Но все же и здесь поэт не зря оговорился: часть, отдельная часть. Одна личность неслиянна с другой. Мы ощущаем себя лишь крохотной частицей вечности в потоке времени, искоркой во тьме, устремляющейся к великому духовному Целому. Преодолевая немоту этой тьмы силой любви, знания и творчества, каждый из нас на тяжком опыте постигает, что есть безжалостная необходимость и вместе с тем прекрасная привилегия отыскать свой личный способ связи с материком. А может быть, материка и нет, он соткан из наших духовных усилий, каждое из которых осуществляется в неповторимой форме. Истина одна, а путей к ней столько же, сколько людей.

Глубоко, всем своим существом понял это Вернадский и пытался запечатлеть себя в максимально возможном проявлении, чтобы прервать мнимо непреодолимую преграду времени. Материал науки в данном случае — вещь второстепенная. Он мог быть архитектором, инженером, композитором или писателем, но духовный смысл его деятельности был бы тем же самым — преображением объективности. Познание — не учебная задача, а жизненная. Истина — переживается, а не просчитывается.

Вот почему данное документальное жизнеописание составлено не о специалисте и не для специалистов. Автор его не представитель точных наук, а историк. Историком и гуманитарием в самом обширном смысле был и Вернадский, тем более что он и не жил одной наукой. Его деятельность заткана в нашу отечественную историю. Все его жизненное творчество имеет универсальный — гуманитарный — источник, исходит из глубины его личности и пронизано единством при всем своем многообразии.

Нетрудно воссоздать все факты жизни ученого, тем более что он сам позаботился о их предельной доступности и обозримости. Но разве можно приблизиться к духовной сердцевине, к тайне смысла его существования? В любом описании мы получим лишь один из вариантов этой богатейшей по содержанию жизни.

В сознании этой невыразимости автор и отдает свой труд на суд читателя.