Глава четвертая Завершался тревожный 1993 год

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четвертая

Завершался тревожный 1993 год

Я не мог предполагать, что 1993 год станет последним в моей полноценной профессиональной деятельности. Ничто этого не предвещало, работа шла своим чередом. Непосредственно после октябрьских событий состоялись два моих международных визита — в Польшу и Монголию. Приглашения последовали от спецслужб этих (ранее братских) социалистических стран.

В 1993 году Россия и Монголия заключили договор о дружественных отношениях и тесном экономическом сотрудничестве. Прежние союзные отношения были разрушены; Россия после развала СССР бросила на произвол многие совместные производственные мощности, разработки полезных ископаемых, имущество военных баз. Межгосударственные связи с Монголией можно приравнять к отношениям с Кубой, откуда Россия уходила больше по идеологическим мотивам, чем экономическим. Новый договор определял действия обеих сторон в военно-политической области: запрещал участвовать в каких-либо военных союзах, направленных друг против друга, заключать с третьими странами договоры или соглашения, ущемляющие безопасность своих государств, предоставлять свою территорию третьей стране для нанесения ущерба суверенитету и договаривающимся сторонам.

Вместе с монгольскими коллегами мы развивали изложенные принципы сотрудничества в соглашениях о совместной охране государственной границы. Она оставалась неспокойной, слабо охраняемой, со множеством различных нарушений, вплоть до воровства и угонов с сопредельных территорий табунов скота. Казалось бы, в международном плане это мелочь, но в ней заключена жизнь населения приграничных районов.

В составе нашей делегации были в основном пограничники, но монгольские контрразведчики просили не оставлять их в одиночестве, оказывать помощь в подготовке кадров в российских учебных заведениях, обмене информацией о подрывной работе спецслужб против Монголии. Их пожелания были понятны; в прогулке по городу мы видели больше рекламы на китайском языке, чем традиционно в советский период на русском.

По протоколу у меня должен был состояться прием на 20 минут у председателя правительства Монголии. На встрече, продолжавшейся более часа, были затронуты не только вопросы межгосударственных отношений, но и прозвучал его рассказ об учебе в СССР и близкой дружбе с Виталием Масолом, председателем Совета министров Украины.

Для меня остаются памятными дни посещения Монголии. Трудолюбивые, приветливые монголы гордились четырехвековой дружбой с народами России, знанием русского языка. «У нас каждый арат (пастух) владеет русским языком, и пока будет сохраняться это богатство, мы будем друзьями…» — отмечал премьер.

При посещении Польши президент Л. Валенса на встрече со мной также говорил больше о дружбе с Россией, чем о проблемах безопасности. Отпечатались в сердце его слова о том, что польский народ помнит о сотнях тысяч советских солдат, погибших за освобождение Польши от немецких фашистов. Мне была вручена книга с фамилиями наших воинов, похороненных на польской земле, среди которых значится умерший от ран артиллерист, мой двоюродный брат Алексей. Книгу храню, как священный подарок. Президент Польши образно высказывался об СССР, сравнивая его с могучим кораблем в бушующем океане, но уже с дырявым, пробитым корпусом, который продолжал нести на себе груз пустых бочек, имея в виду союзников из европейских стран социалистического лагеря.

Мне было приятно, что в беседе затронулась тема моей работы на Украине в контексте решения проблем харьковской Катыни. Может быть, я нарушил дипломатические нормы, согласившись выступить вместе с министром внутренних дел Польши А. Мильчановским в открытом телевизионном интервью, отвечая на вопросы журналистов по государственному польскому телевидению. Кроме того, вместе с ним мы читали наизусть «Евгения Онегина», дополняя друг друга.

Россия провожала уходящий трагический 1993 год в качественно новой политической обстановке. Было ликвидировано разрушительное двоевластие, продолжение которого могло грозить расширяющимися конфликтами и началом гражданской войны на территории государства, обладающего ядерным оружием. Принятие новой Конституции со всеми ее достоинствами и издержками предотвратило угрозу российской государственности и самораспада, региональные руководители почувствовали сильную руку Кремля и перестали упиваться местным суверенитетом и самостоятельностью. Начались переговоры о заключении двухсторонних соглашений с автономными республиками, последовала отмена ими противоречащих федеральным законам положений принятого местного законодательства.

Если бы с Чеченской республикой в тот период времени были выработаны договоренности по типу Татарстана, Башкирии и других автономных образований, то последствия были бы совершенно иными: в наступающем новом году страна не столкнулась бы с неизбежностью вооруженных операций против собственного народа и на собственной территории. Как ни странно, в последующем акцию на военную конфронтацию разрабатывали и поддержали именно «молодые чекисты» — С. Степашин и Е. Савостьянов.

К постоянной работе приступила вновь избранная Государственная дума, которая в числе первоочередных внесла закон об объявлении амнистии участникам августовских событий 1991 и октябрьских 1993 годов. Этот шаг справедливо рассматривался думцами как серьезный элемент в достижении гражданского мира и согласия. Произошла смена российской элиты: с политической арены вынуждены были уйти активные либералы и сторонники провалившейся политики шоковой терапии. Народ России, доведенный до нищеты и унижения, поднял, пусть и молчаливый, голос своеобразного протеста на парламентских выборах, проголосовав против радикальных реформаторов. Коммунисты Г. Зюганова и сторонники В. Жириновского в Государственной думе численно превосходили гайдаровскую реформаторскую партию «Демократический выбор России».

Ельцин, надо отдать ему должное, не установил диктатуру и не стал преследовать своих августовских 91 — го и октябрьских 93-го политических оппонентов, которые в начале будущего года окажутся на свободе по амнистии. Правда, в числе пострадавших станут генеральный прокурор и директор Федеральной службы контрразведки Российской Федерации, которые исполнили закон об амнистии. Но эти события нас ожидают впереди.

Если обратиться к другим моим зарубежным поездкам, то наиболее памятной остается посещение Израиля. Там мне пришлось заниматься вопросом, не часто встречавшимся в профессиональной практике, — вызволением из заключения в израильской тюрьме сотрудничавшего с КГБ разведчика. Речь пойдет о Шабтае Калмановиче. Он родился в 1947 году в еврейской семье в Литовской ССР. Семья стремилась сохранить и соблюдать еврейские традиции и язык. Они неоднократно пытались получить разрешение на выезд на постоянное жительство в Израиль, но в ответ получали отказы советских властей. Шабтай окончил Каунасский политехнический институт, отслужил в Советской армии. Спустя годы он рассказывал о том, что в 1970 году органы КГБ предложили ему сотрудничество с советской внешней разведкой. При его согласии он и семья могут получить разрешение на выезд за границу. Шабтай прошел необходимую разведывательную подготовку и по каналу эмиграции был выведен на длительное оседание за рубеж. Ему не предлагали совершать диверсии или вредить исторической родине — Израилю; от него требовалось поставлять информацию о деятельности антисоветских организаций, действующих за границей.

Ореол прежнего «отказника», прекрасные природные данные, умение входить в доверие и очаровывать людей помогли Калмановичу преуспеть на новой родине. Он начал работать в Центре пропаганды при канцелярии премьер-министра, на него обратила внимание сама Голда Меир. Он получил возможность расширить связи с лидерами правящей партии, заручился полезными связями не только в политической, но и финансово-деловой элите Израиля. Калманович был первым, кто после разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем обходными путями организовывал гастроли советских артистов в Израиль; создал несколько собственных компаний и преуспел в бизнесе. В одной из стран Южной Африки он сумел организовать строительство президентского дворца, стадиона, гостиницы. К середине 1980-х годов Калманович стал успешным и богатым бизнесменом; его офисы были во многих странах мира, поражали вызывающей роскошью. В 1987 году в Лондоне он был арестован за финансовые махинации, но выпущен под залог в полмиллиона фунтов стерлингов. Вживаясь на Западе, Калманович продолжал сотрудничество с советскими разведывательными службами, передавал информацию об учреждениях, действующих против СССР.

В 1988 году американские спецслужбы сообщили израильским коллегам о том, что Калманович передает в СССР секретные военные технологии, и он попал под колпак израильской контрразведки. Последовал арест. Калмановичу было предъявлено обвинение в шпионской деятельности в пользу иностранного государства. Он был приговорен к девяти годам лишения свободы. Однако, как отмечают зарубежные источники, «двери тюрьмы распахнулись перед Шабтаем Калмановичем куда быстрее», и он оказался на свободе в 1993 году, отсидев пять с половиной лет.

Насколько мне известно, во время его заключения в тюрьме были обращения Президента СССР Горбачева, многих народных депутатов СССР, в том числе из Украины, к властям Израиля по поводу досрочного освобождения Калмановича, но в ответ поступали отказы. В феврале 1993 года у меня состоялась деловая поездка в Израиль по приглашению одной из ведущих спецслужб этой страны. Было принято решение, несмотря на многочисленные отказы израильских властей, вновь обсудить с представителями спецслужб Израиля возможность его освобождения из тюрьмы. Руководитель главной израильской спецслужбы объяснил мне, что отказ в освобождении Калмановича недавно вынесен Верховным судом, что трудно исправить, тем более арестованный за шпионаж не ответил на многие интересующие израильские спецслужбы вопросы. В переговорах мы сошлись на одном из возможных вариантов положительного решения президентом Израиля вопроса об освобождении из тюрьмы Калмановича. Через две недели, в начале марта 1993 года, пограничники из «Шереметьево» сообщили мне, что рейсом из Израиля прибыл некто Калманович, у которого проблемы с документами, и он ссылается на необходимость связаться со мной.

У меня состоялось несколько встреч с Калмановичем. На московской земле ему с самого начала была оказана помощь в лечении и минимальная поддержка в развитии бизнеса. Он построил в центре Москвы крупный торговый центр на Тишинке, спонсирует известные баскетбольные команды страны.

Предпринятые тогда Министерством безопасности России меры привели к положительному результату, и я могу считать, что участвовал в гуманной операции российских спецслужб по вызволению из тюрьмы «человека КГБ».

В деле Шабтая Калмановича еще остаются многие эпизоды, рассказ о которых требует истечения должного времени; изложенное о нем в этой книге перестало быть профессиональной тайной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.