Неожиданное препятствие

Неожиданное препятствие

Он проснулся внезапно, как от толчка. В первую минуту не понял, где он и что с ним. Потом вспыхнуло: «Петербург, гостиница…»

Маленькая тесная комната была наполнена призрачным светом, лившимся из окна. Он подумал, что уже утро, но в доме и на улице все было безмолвно, неподвижно и стояла та гулкая, чуткая тишина, которая бывает лишь ночью. Затаив дыхание, медленно, осторожно, чтобы, Боже упаси, не разбудить отца и брата, Федор выбрался из комнаты и спустился по лестнице. Дверь была на засове. Отодвинул его. В лицо пахнуло свежестью, запахом воды.

Верстовой столб на Московском проспекте у Обуховского моста. Фотография

Дворник спал тут же на улице у стенки дома на разостланном тулупе. Из полосатой будки, стоявшей возле моста, вдруг внезапно, как Петрушка из короба, выскочил лохматый, простоволосый будочник и хрипло спросонья заорал:

— Кто идет? Кто идет?

Верно, пригрезилось во сне ему нечто.

Ответа не последовало. Ни единой фигуры не двигалось по набережной, и будочник скрылся столь же внезапно, как выскочил.

Федор огляделся. В неподвижной темной воде Фонтанки отражался Обуховский мост с каменными башенками и цепями. Баржи дремали на реке. Строгие линии и лепные украшения домов были отчетливо видны до мельчайших подробностей. Петербургская белая ночь, о которой он столько слышал… Федор стоял и смотрел. Наконец, прозябнув, вернулся в гостиницу. Лег и заснул. Но часто просыпался, приподнимался порывисто и глядел в окно, будто хотел поймать ночь. Ночи не было. За окном парил все тот же прозрачный серебристый сумрак, придающий предметам странно-таинственный вид.

Набережная реки Фонтанки у Обуховского моста. Литография К. Беггрова. 20-е годы XIX в.

Приехав в Петербург с сыновьями, Михаил Андреевич остановился в скромной гостинице у Обуховского моста на Московском тракте, в отдаленной части города. Отсюда было далеко до тех мест, куда надлежало им явиться, зато плата за жилье взималась умеренная.

На другое утро по приезде, облачившись для торжественности в парадный мундир с высоким расшитым воротником, подпиравшим щеки, оставив Михаила и Федора вдвоем коротать время, наказав им далеко не отлучаться, дабы не заблудиться в незнакомом городе, отправился Михаил Андреевич в Инженерное училище. Помещалось оно в самом центре столицы, у Марсова поля, в Инженерном замке.

Прежде чем везти детей в Петербург, заблаговременно подал Михаил Андреевич через главного врача Мариинской больницы Рихтера, имевшего связи в столице, надлежащее прошение о зачислении старших сыновей в избранное им учебное заведение. Ответ пришел положительный. Надлежало успешно сдать конкурсные экзамены.

По малой осведомленности, Михаил Андреевич рассчитывал, что экзамены учинят незамедлительно и тотчас же определят детей к месту. И тут его ждало большое огорчение.

Белая ночь. Фотография

Ему было заявлено, что экзамены в училище проводятся в сентябре и что никто никакого исключения для него делать не станет. Привозите, мол, юношей к положенному сроку, а пока — наше вам почтение.

Обескураженный, расстроенный, вернулся Михаил Андреевич в гостиницу, толком не ведая, как поступить. Отпуск его больничный был невелик. В Москву призывали дела служебные и семейные.

Что предпринять? Везти детей обратно? Решил обратиться с письмом к государю, прося в виде особой милости разрешить сыновьям держать экзамены до срока.

«В январе месяце сего года, — писал Михаил Андреевич, — по начальству осмелился утруждать Ваше императорское величество всеподданнейшим прошением моим по многочисленному семейству моему и по недостаточному состоянию об определении двух старших сыновей моих, Михаила 16 и Федора 15 лет, в Главное инженерное училище, на казенное содержание, хотя по положению в оное допускается один только.

На такое прошение воспоследовало всемилостивейшее Вашего императорского величества решение: что определение детей моих зависеть будет от выдержания ими установленного в том училище экзамена, почему и приказано мне доставить их для сего в С-т Петербург. По приезде ныне сюда с ними, узнал я, что по правилам оного училища допущение их к экзамену не ранее может последовать как в сентябре месяце.

Состоя на службе при московской Мариинской больнице, я получил от начальства моего отпуск на короткое время, единственно для устроения сыновей моих в выше помянутое училище; оставить же их на собственном иждивении я по недостаточному состоянию не имею никаких средств. В таковом положении моем осмеливаюсь пасть к стопам вашего императорского величества и всеподданнейше просить всемилостивейше повелеть допустить означенных сыновей моих к экзамену в Главное инженерное училище…»

Просьба уважена не была, и Михаил Андреевич уже собирался несолоно хлебавши забрать детей и ехать восвояси. Но тут получил совет от людей опытных, сведущих: сыновей в Москву не увозить, а оставить их в Петербурге, определив в пансион военного инженера капитана Коронада Филипповича Костомарова. Капитан Костомаров весьма успешно готовит юношей к поступлению в Инженерное училище, и не было еще случая, чтобы кто-нибудь из «костомаровцев» провалился на экзаменах.

Поразмыслив, прикинув что и как, решился Михаил Андреевич совету последовать.

Объявил сыновьям, что оставляет их в Петербурге в подготовительном пансионе, с содержателем которого уже договорился, и что завтра же сведет их на новое место жительства. Этот расход был весьма накладен, но будущность детей стояла превыше всего.