ГЛАВА ШЕСТАЯ Семья Звездного пути
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Семья Звездного пути
НИМОЙ: Когда Спок стал необычайно популярен, я был очень горд и надеялся, что все мои «родители» в «Звездном Пути» — продюсеры, и руководители студии, и, в особенности, сам Создатель — будут очень довольны. К моему глубокому разочарованию, им приходило в голову все, что угодно, кроме этого. Они были нервными, параноидальными, даже враждебными — но не довольными.
СПОК: Я вполне понимаю. Мне приходилось трудиться в сходных условиях.
НИМОЙ: Тебе, Спок? Правда?
СПОК: Да, действительно. Мой отец никогда не одобрял моего решения вступить в Звездный Флот. Собственно, наши семейные узы были совершенно разорваны не менее восемнадцати лет. В течение этого времени мы никогда не беседовали как отец и сын.
НИМОЙ: Знаешь, кажется, в этот раз ты и вправду понимаешь.
Как я уже много раз и во многих местах говорил, когда я получил постоянную работу в сериале «Звездный путь», я ощутил, что наконец-то нашел свой профессиональный «дом» и профессиональную «семью». После шестнадцати лет пребывания «сиротой» и вечного кочевания от одного заработка к другому, для меня очень много значило наконец-то найти постоянную работу, место, которое я мог бы назвать своим. Не проходило утра, чтоб я не был благодарен, что могу весело помахать студийному охраннику и выслушать его теплое приветствие, пока он открывает ворота, чтоб я мог проехать. В прошлом я всегда был чужаком у студийных ворот, вечно вынужденным останавливаться и объяснять, зачем я тут, и только надеяться, что створки для меня распахнутся.
Коллеги-актеры мне и вправду виделись братьями и сестрами, а режиссеры, продюсеры и руководители студии — родителями. И я чувствовал себя благословленным, раз нахожусь среди таких талантливых, творческих людей.
Но даже в самых сплоченных семьях не обходится без недопонимания и внутреннего напряжения. И «Звездный путь», конечно, был от них не защищен.
К счастью, большинство наших разногласий были незначительными и являлись просто нормальной, естественной частью творческого процесса — и споры такого рода быстро разрешались и забывались.
Но — и это очень большое «но» — определенное весьма неприятное напряжение развилось между мной и моими «отцами», напряжение, которого не было, когда я только пришел работать на съемочную площадку «Звездного пути». Оно было рождено успехом вулканца, и, как и популярность Спока, росло и росло до тех пор, пока его не стало невозможным игнорировать.
Один из первых намеков на новое отношение студии к популярности Спока появился через несколько месяцев после инцидента в Медфорде, штат Орегон. Я сделал запрос на офисные принадлежности — ручки, карандаши, бумагу — у «Дезилу», чтобы как-то справиться с нарастающим объемом фанатской почты. (К тому времени он возрос примерно до десяти тысяч писем в месяц). Я полагал, что это был очень скромный, будничный запрос — ну что такое несколько коробок ручек и карандашей для голливудской студии, верно?
Неверно. Несомненно, эти письменные принадлежности значили для студии гораздо больше, чем я мог вообразить. Вот официальный ответ, который я получил от управляющего по делам студии Эда Перлштейна.
«ДЕЗИЛУ» ПРОДАКШН ИНКОРПОРЕЙТЕД
ДЕПАРТАМЕНТ КОММУНИКАЦИЙ
АДРЕСАТ: Леонард Нимой
ОТПРАВИТЕЛЬ: Эд Перлштейн
ДАТА: 12 июня 1967
ТЕМА: Почта от поклонников
Дорогой Леонард,
В последние несколько недель со мной несколько раз консультировались касательно аспекта вашего личного решения вопроса с почтой от поклонников, и мне пришлось многократно повториться, ссылаясь на соглашение, которое я подписал, относительно наших обязательств, возникших в связи с этим по отношению к вам.
— «Дезилу», в дополнение к компенсации ваших расходов, соглашается выплачивать вам 100 $ для покрытия расходов на зарплату вашего секретаря и нужд на различное оснащение, которое потребуется вам для того, чтобы лично разрешить вопрос с почтой от поклонников.
— Все оснащение должно быть предоставлено вами, не считая отдельно нижеперечисленного. Мы согласны снабдить вас следующим:
а) вашими фотографиями по нашему выбору,
б) оплатой почтовых расходов касательно всей почты от поклонников, которую студия сможет покрыть, не выходя за рамки существующих возможностей,
в) бланками, разработанными «Дезилу» для ответа на почту поклонников, а не вашими собственными не прошедшими одобрения бланками. Конверты будут предоставлены студией «Дезилу».
Не предполагается (а также нигде отдельно не оговаривается), что мы должны производить снабжение вас ручками, карандашами и тому подобным, чем, по нашему предположению, вы будете снабжать себя самостоятельно, равно как вы сами предоставите пишущую машинку и прочее оборудование.
Что касается запросов, которые вы произвели и которые я отклонил, мы выставим вам счет за такие предметы, как степлер, скрепки для степлера, ручки, карандаши, точилка для карандашей, блокноты для заметок, специальные бланки, заявления с просьбой вступить в Клуб Поклонников Леонарда Нимоя и прочие затраты, связанные с клубами поклонников, являются тем, за что мы не несем ответственности, поскольку они выходят за рамки отношения к сериалу «Звездный Путь», а лично я рассматриваю как пункты личных расходов. (Примечание автора: не пытайтесь перевести это предложение с бюрократического на человеческий. Возможно долговременное замешательство).
Это не охота на ведьм, а, скорее, деловое письмо, которое отстаивает права всех сторон, включая сеть вещания, продюсеров сериала, студии «Дезилу» и прочих выгодоприобретателей, с целью получения ими наибольшей выгоды. Никто из выгодоприбретателей или прочих заинтересованных участников не поднимал вопроса и не был поставлен в известность касательно ваших запросов, а также никто из них ни в коей мере не поднимал никаких жалоб касательно ваших запросов, а также ваших затрат. Как я уже упомянул, было много запросов касательно правильной классификации и расходов, и ситуация достигла точки, в которой, по моему мнению, возникла необходимость в написании этого письма.
Я призываю вас еще раз рассматривать это письмо как необходимое и оставленное с намерением классификации этих расходов, с целью прояснения, которые из них должны быть покрыты студией «Дезилу», а которые рассматриваются как ваши личные и должны быть отнесены к вашим личным затратам.
Ух ты.
Мне пришлось перечитать письмо дюжину раз просто для того, чтобы убедиться, что Эд не шутит и что я все правильно понял. Я думал, что всего лишь попросил ручек и карандашей, но студия явно видела в происходящем что-то гораздо более зловещее. Мой запрос им явно казался первым камешком лавины — «только дай ему пару ручек, а он тут же начнет требовать черт знает чего, потому что возомнил себя звездой!»
Меньше всего мне хотелось выглядеть неразумным. Так что я очень тщательно все обдумал и на следующий день, истекая сарказмом, написал следующий ответ на письмо Перлштейна.
АДРЕСАТ: Эд Перлштейн.
ОТПРАВИТЕЛЬ: Леонард Нимой
ДАТА: 13 июня 1967
ТЕМА:…
Дорогой Эд.
Я хочу премного поблагодарить вас за то, что вы нашли время послать мне ваше письмо, разъясняющее — или пытающееся разъяснить — наше соглашение в тех пунктах, которые имеют отношение к почте от поклонников, офисным принадлежностям и тому подобному. У меня сложилось впечатление, что существует 2 (два) основных вопроса, поднятых в вашем письме, и мне хотелось бы разобраться с ними по порядку, чтобы мы могли достичь удовлетворительного взаимопонимания.
Первый вопрос, похоже, является тем, который имеет отношение к предоставлению ручек, карандашей и прочего. Я спешу заверить вас, что мы с моим секретарем сумели стянуть достаточное количество карандашей и ручек из различных офисов вокруг студии, так что на некоторое время свободны от нужды делать запросы в этой области.
Второй пункт касается расходов и, цитируя ваше письмо, «затраты, связанные с клубами поклонников, являются тем, за что мы не несем ответственности, поскольку они выходят за рамки отношения к сериалу «Звездный Путь», а лично я рассматриваю как пункты личных расходов». В этой области нам, возможно, потребуется провести сортировку, поскольку не все из 160 клубов могут быть по справедливости отнесены к моим личным. Ниже я перечисляю несколько примеров клубов, которые могут выпасть из категории «личных»:
— Команда «Энтерпрайза» — Мобил, Алабама,
— Ассоциация «Звездного пути» — Лос-Анджелес, Калифорния,
— Спок — Лос-Анджелес, Калифорния,
— Энтерпрайз-II — Ошеансайд, Калифорния,
— Клуб «Звездного пути» — Джексон Хайтс, Нью-Йорк,
— Энтерпрайз Инкорпорейтед — Грейт Нек, Нью-Йорк,
— Звездный Путь — Элмира, Нью-Йорк,
— Вулканские Инициативы — Бруклин, Нью-Йорк,
— Звездные Путейцы — Бруклин, Нью-Йорк.
Вот некоторые примеры клубов, которые, на мой взгляд, преимущественно относятся к сфере деятельности «Звездного пути» и по справедливости не могут быть отнесены к моим личным клубам.
Кроме того, есть клубы, которые, как мне думается, нам следует поделить:
— Нимоевский Энтерпрайз — Сан-Хосе, Калифорния,
— Фанаты Леонарда «Спока» Нимоя, Инкорпорейтед — Британская Колумбия, Канада,
— Йомин Энтерпрайз — Понтиак, Мичиган (поскольку в этом случае название корабля написано правильно, а мое имя — задом наперед, возможно, нам следует разделить расходы как 75 % и 25 %).
Чтобы соблюсти справедливое отношение по отношению ко всем вовлеченным сторонам, мне бы хотелось предложить, чтобы мы организовали регулярный аудит картотеки клубов с целью точного определения, на чью долю по праву приходятся расходы. Возможно, аудиторская сеть «Прайс-Уотерхаус» подойдет для этой цели, а мы могли бы устроить драматичную презентацию найденного в запечатанном конверте.
Ваш
стремящийся к честному и беспристрастному распределению расходов,
Леонард Нимой.
Ну, в этот момент на сцену вышел Роберт Джастмен, наш производственный менеджер и, в итоге, сопродюсер. (Вы, возможно, помните Боба как инициатора переписки по поводу вулканских имен формы «С-к»). У Боба восхитительное суховатое чувство юмора, и его упоительный ответ во многом разрядил напряжение.
АДРЕСАТ: Эд Перлштейн.
ОТПРАВИТЕЛЬ: Боб Джастмен.
ДАТА: 14 июня 1967 года
ТЕМА: Почта поклонников
Дорогой Эд.
Я получил копию твоей недавней переписки с Леонардом Нимоем. По поводу письма мистера Нимоя от 13 июня мне хотелось бы довести до твоего сведения — я заметил, что ручки и карандаши исчезают из моего офиса с феноменальной скоростью. У меня нет доказательств, так что я не думаю, что могу логически обвинить кого-то в этих кражах. Однако прошлой ночью я прокрался в офис, чтобы попытаться идентифицировать виновника.
К несчастью, неизвестный нападающий проскользнул мне за спину и яростно вцепился в меня где-то между шеей и плечом. Я мигом потерял сознание и очнулся только несколькими часами позже. К моему расстройству, я обнаружил, что из офиса пропало еще больше канцелярских принадлежностей.
Кто бы ни напал на меня и не украл мои канцтовары, он, должно быть, наделен весьма превосходным слухом, поскольку я уверен, что не производил никакого шума и даже старался дышать как можно тише.
В связи с этим инцидентом всплыл один очень странный факт. Я весьма хитроумно спрятал раскрытое бритвенное лезвие внутри моей коробки с карандашами, так что кто угодно при попытке украсть мои карандаши порезал (или порезала) бы себе палец. Исследуя ныне опустевшую коробку из-под карандашей, я обнаружил небольшое количество странной зеленой жидкости на лезвии и дне коробки. Не могу даже представить, что это могло бы быть. Это, разумеется, не кровь, поскольку, как нам всем хорошо известно, человеческая кровь имеет красный цвет.
Кстати, возвращаясь к вопросу почты от поклонников. За последний сезон я получил три фанатских письма. И поспешно на них ответил. Прошу возместить мне 15 центов за почтовые расходы.
Искренне твой,
Боб Джастмен.
Ну как я мог удержаться? Я — или, точнее, Спок — незамедлительно разразился следующим:
АДРЕСАТ: Эд Перлштейн
ДАТА: 15 июня 1967 года
ТЕМА: Первая помощь.
Дорогой мистер Перлштейн.
Мне хотелось бы обратиться с жалобой по поводу средств оказания первой помощи на студии.
Как-то раз вечером на прошлой неделе, при выполнении важной работы в своем офисе, со мной произошел небольшой несчастный случай, и я порезал палец. Я отправился в медпункт — только для того, чтобы обнаружить, что он закрывается после окончания съемок. Я думаю, что совершенно нелогично предполагать, что несчастные случаи могут происходить только во время съемочных часов.
Что может быть предпринято по этому поводу?
Спок.
Ну, тоже самое произошло, когда я попытался провести телефон к себе в артистическую — студия решительно отказала.
Пожалуйста, заметьте, я не говорю, что студия отказалась платить за мой телефон. Они отказались позволить мне самому заплатить за его установку!
Видите ли, на всей съемочной площадке «Звездного пути» был ровно один телефон. Один-единственный телефон, которым пользовались пятьдесят — или около того — актеров и членов съемочной команды, которые работали на студии. И вот, вскоре после того, как начались съемки сериала, я стал получать по нескольку звонков в день, в основном, с просьбами где-нибудь выступить. Поскольку я не мог подходить к телефону во время съемок или репетиций, уведомления о звонках накапливались и накапливались. К тому времени, как у нас наступал перерыв, к телефону выстраивалась очередь. А ближайший доступный аппарат был платным телефоном за пределами съемочной площадки, вниз по улице.
Так что я спросил производственного менеджера, не могла ли студия провести телефон ко мне в артистическую. Он пообещал передать этот запрос на рассмотрение. Примерно неделей позже, когда я повторил свой вопрос, он ответил, что Герб Солоу, глава «Дезилу», хотел обсудил со мной эту тему.
Я предположил, что Солоу хотел обсудить финансовую сторону, мой контракт со студией не предусматривал предоставления телефона, так что я сказал производственному менеджеру, что пусть Солоу не беспокоится — я сам буду платить за телефон.
Выяснилось, что этого было недостаточно — Солоу все еще хотел обсудить со мной тему телефона. В один прекрасный день Солоу пришел в мой офис и сказал:
— Слушай, Леонард, мы просто не можем позволить себе твой телефон.
— Без проблем, — ответил я. — Я же решил, что буду сам за него платить.
— Нет, нет, — сказал он. — Есть другие актеры, которые тоже запросили себе телефоны, и мы им отказали. Если ты получишь телефон, им всем станет завидно.
— Герб, ты что, не слышал, что я только что сказал? Просто дай им знать, что я сам плачу за телефон.
Он покачал головой:
— Мы все равно не можем тебе это позволить.
У меня было такое чувство, будто меня телепортировали со «Звездного пути» в «Сумеречную зону»:
— Но почему?
— Они не поверят тебе. Они будут думать, что мы за него платим, а я просто не хочу никаких осложнений.
Телефон стал на удивление важным вопросом. Но я настаивал, и Герб, в конце концов, прислушался к голосу разума и разрешил мне установить телефон у себя в артистической. И я сам за него платил.
К счастью, студийная паранойя охватила не всех, и большинство людей на съемочной площадке сражались с ней (и хроническим переутомлением, еще одним профессиональным риском для играющих в сериале) с помощью хорошего чувства юмора. Я хотел бы воспользоваться моментом и выразить свое восхищение Бобу Джастмену, не только за его изумительно остроумные письма (включая процитированное выше), но и за искренне благосклонные уши, которые он всегда был готов предоставить любому, озабоченному качеством сериала. Боб был глубоко вовлечен в производство «Звездного пути» практически с самого начала. Когда заканчивались дневные съемки, я обычно направлялся в офис к Бобу, чтобы обсудить героев, сценарий, грим — или просто сбросить пар. Боб служил для меня камертоном. У него был огромный талант выслушать — я всегда выходил от него с чувством, что был услышан — и правильно отозваться на жалобу или предложение. Боб никогда не отделывался от меня стандартным ответом: «Ну, у нас просто нет времени, чтоб это исправить», если он считал, что у моей тревоги есть смысл, он делал что угодно, чтобы все исправить. Боб страстно стремился к высокому качеству сериала, и если что-то требовалось скорректировать, он приглядывал, чтобы это произошло.
И он делал это с изяществом и замечательным чувством юмора. И хотя Боб обычно был очень спокоен, он мог быть потрясающе решительным время от времени — особенно когда Родденберри запаздывал с переписыванием сцены. Боб прославился тем, что заходил к Джину в офис, залезал на стол и стоял там до тех пор, пока Джин не заканчивал переписывать сцену — которую Боб сразу же вырывал у него из рук и уносил к заждавшемуся режиссеру. (В конце концов, Джин завел на двери офиса электронный замок с пультом управления, так, чтобы при виде приближающегося Джастмена он мог вовремя запереться!)
Боб, вероятно, был самым близким человеком Джину. К сожалению, у меня никогда не было с Джином настолько близких человеческих отношений, как мне бы хотелось. Мы не стали друзьями, возможно, потому что наше чувство юмора не совпадало.
Например, в первые дни съемок «Звездного пути» Джин и Мэйджел были страстными поклонниками драгоценных камней, они покупали необработанные самоцветы, полировали их и потом продавали. Однажды я выразил желание приобрести камень для кольца в подарок своей жене. Я выбрал прелестный необработанный опал, Мэйджел назвала мне весьма разумную цену и сказала: «Мы его для тебя отполируем. Приходи завтра после съемок и забирай его».
Так что в назначенное время я пришел в офис Джина — все еще в костюме Спока — и обнаружил его сидящим за толом и хмуро разглядывающим отлично отполированный опал.
— Отлично! — сказал я, но Джин не улыбнулся. Вообще-то, он скривился.
— У нас тут большая проблема, Леонард. Мэйджел сделала большую ошибку. Этот камень стоит гораздо больше, чем она тебе сказала.
Пойманный совершенно врасплох, я произнес с запинкой:
— Ну… я не знаю, что сказать, Джин. А что за цена у тебя на уме?
— Ну, по крайней мере, в 5–6 раз выше той, что она назвала.
Я не знал, что сказать. Чувствуя смущение и неловкость, я замялся и заерзал, пытаясь решить, уплатить ли цену, начать ли торговаться или вообще обо всем забыть.
Посреди моего смятения вдруг из-под стола Джина выскочила Мэйджел, покатываясь от хохота, и Джинова гримаса превратилась в широкую ухмылку. Я понял, что меня разыграли. Джин и Мэйджел считали, что это отличная шутка, но, если честно, мне было просто неприятно.
Это типичный образчик чувства юмора Джина, ему нравилось ставить людей в затруднительное положение. О скверном розыгрыше, который он сыграл с Джоном Д.Ф.Блэком в первый день его работы, уже много раз рассказывали в других местах. Если коротко, Джин подговорил одну женщину сыграть старлетку, которая признается Блэку в его офисе, что она пойдет на все, чтоб только показаться в «Звездном пути» — собственно, срывая с себя одежду на глазах у обмершего Блэка. В этот самый момент Джин и несколько сговоривших офисных работников ворвались внутрь и «поймали» Джона с раздетой актрисой. Возможно, это влияние вулканца, но я никогда не понимал, что смешного в том, чтобы ставить людей в неловкое и смущающее положение.
Несмотря на это, на съемочной площадке «Звездного пути» у нас с Джином были вежливые и сердечные — хотя и строго профессиональные — отношения. Однако, я думаю, когда популярность Спока пышно расцвела, Джин в какой-то мере почувствовал, что ему грозит потеря контроля над своим созданием.
Со временем (как я расскажу в следующих главах) наши отношения с Джином стали ухудшаться — факт, который меня всегда удручал и печалил. Я искренне хотел быть с Джином на дружеской ноге, но мне никогда не удавалось понять, что именно следует сказать или сделать, чтобы пробиться сквозь разделяющую нас психологическую стену.
Очень сложно мне осознавать и тот факт, что Джина больше нет, и не существует больше никакого шанса улучшить наши отношения.
Я могу только почтить здесь его память, сказав, что и по сей день я продолжаю глубоко уважать творчески способности Джина, его талант и его острый ум, работа с ним всегда оказывалась плодотворной. Если у меня было ценное предложение для сценария, он брал мою идею, развивал ее и делал лучше. Если у меня были сомнения или трудности со сценой или сюжетом, он понимал их и вносил изменения — быстро и аккуратно. У него было четкое видение, каким должен быть «Звездный путь» — и оно включало в себя сохранение некоего пришельца на «Энтерпрайзе» несмотря на возражения вещательной компании. За это я всегда буду ему благодарен.
Был и еще один Джин, принимавший участие в съемках первого сериала, кто, к несчастью, не дожил до возможности увидеть воссоединение и возрождение «Звездного пути». Я говорю о Джине Куне, который пришел к нам из «Дикого, дикого Запада» и стал сценаристом и продюсером первого и второго сезонов сериала. Кун был одарен воображением, которое многое добавило к знаниям о «Звездном пути». Клингонцы и Основная Директива — лишь пара примеров его вклада.
Кун был чувствительным, добрым человеком — для тех, кто хорошо его знал. Но на первый взгляд он казался кем-то средним между свирепым Джимми Кэгни и суровым Спенсером Трейси, одним из тех парней, которые подошли бы на роль несгибаемого издателя 1940-х годов, оставившего пустую болтовню юным репортерам. Я всегда представляю Джина Куна сидящим за пишущей машинкой. Если вы входили и задавали ему вопрос, он с шансами лишь поднимал взгляд, издавал невнятный рык и опять начинал молотить по клавишам.
Я до сих пор с нежностью вспоминаю случай, когда Джин Кун меня отстранил.
Ага, именно. Отстранил. В смысле «вышвырнул с площадки».
Отстранение — то, что редко происходит в нашем бизнесе. Технически, актер может быть отстранен — что означает, что он или она уволен до тех пор, пока ситуация не разрешится — за отказ играть. Возьмем гипотетическую ситуацию — если актер приходит на работу и в середине съемок продолжает повторять: «Я не понимаю, как сыграть эту сцену» — даже после того, как режиссер несколько раз все объяснил, поведение актера стоит студии денег. Скажем, это продолжается столько сцен подряд, что становится ясно, что актер отказывается работать. Тогда, в отчаянии, продюсеры могут его отстранить.
Но так поступают только в экстренных случаях, после очень серьезных бесед между всеми вовлеченными сторонами — актером, его агентом, адвокатом, продюсерами и, в конечном счете (если речь идет о телесериале), с вещательной компанией. В норме, если актер популярен, отношение компании выражается как «Только не потеряйте его — делайте что угодно, чтоб решить проблему». Так что студия обычно не стремилась обращаться к компании, если у нее не было чрезвычайно крупной причины, например, если актер прибывал на работу слишком пьяным или обкачанным наркотиками, чтобы играть.
Так что отстранение было очень радикальным шагом. И Джин Кун так со мной поступил.
Может показаться странным, что эта мысль вызывает у меня улыбку, но нет лучше иллюстрации для сер-ррьезного, сур-рового Джинового подхода. Им не владело ни недоброжелательство, ни злоба, он поступил так просто потому, что был занят и не мог себе позволить тратить время на разговоры со мной.
В любом случае, я уже не помню точной сцены, с которой все началось. Достаточно будет сказать, что у меня были проблемы со сценарием, над которым работал Джин — от Спока требовалось сделать что-то совершенно не в его характере.
Так что я промаршировал в офис Куна и сказал:
— Джин, у меня проблема с этой сценой. Я не могу сыграть так, как там написано.
Джин бросил на меня взгляд поверх пишущей машинки, нахмурился и буркнул:
— Че ты сказал? Как не можешь? Не можешь или не хочешь?
Ну, я понял — сказать, что я не буду играть сцену, будет все равно, что отказаться играть ее вообще — так что я очень осторожно ответил, что я не могу. Она в принципе противоречит характеру Спока. Он просто не повел бы себя так, как написано в этой сцене.
Джин подивился на меня секунду, что-то невнятно рыкнул и обратил свое внимание обратно к пишущей машинке.
Это был типично Джин-Куновский способ дать мне понять, что дискуссия окончена, так что я покинул офис, размышляя, означал ли рык, что моя жалоба принята к сведению, или нет.
Ну, съемки сцены ожидались через несколько дней, так что я больше особо о ней не думал. Я был занят на съемочной площадке, когда кто-то подошел ко мне и сказал: «Ваш агент на проводе».
У меня не было и малейшей идеи, что это за звонок, но я знал, что он был достаточно важен, чтобы прервать мою работу в звуковом павильоне, так что взял трубку.
— Что случилось? — спросил мой агент расстроенным тоном. — У тебя что, была стычка с Джином Куном?
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит, я вряд ли бы назвал наш короткий разговор «стычкой», но я ответил:
— Ну, наверное, да. Я не могу играть одну сцену…
— Слушай, — сказал мой агент. — Он хочет тебя отстранить.
Сначала я не поверил. Потом я ухмыльнулся. В конце концов, мы все были вымотаны на съемках — и если Кун хотел играть по-жесткому, я был не против. Отдых бы мне не повредил.
— Ну, — ответил я, — спроси его, могу ли я уйти сейчас или мне надо будет подождать до конца дня.
— Спрошу, — сказал мой агент и повесил трубку.
К счастью — или к несчастью, в зависимости от вашей точки зрения — с площадки меня так и не выкинули. Вскоре после разговора с агентом мне позвонил Джин Родденберри.
— Никто не отстраняется, — устало сказал Родденберри. — Если тут кто-то кого-то отстранит, это буду я.
Я, конечно, не мог удержаться от легкого разочарования оттого, что не попаду домой пораньше. Но Джин Кун был великолепен, и между нами не было никаких обид по поводу истории с отстранением. Я уважал Джина за то, что он был очень прямым, честным человеком и очень трудолюбивым и упорным работником. Он был из тех людей, которые не выставляют напоказ свои потрясающие достижения — он просто делал невозможное, и делал это хорошо.
Конечно, глава о семейных размолвках была бы неполной без рассказа о кровавой распре между Шатнером и Нимоем — во всяком случае, так ее называли киножурналы. Стоило популярности Спока взлететь, как все колонки сплетен и желтые журнальчики стали настойчиво утверждать, что мы с Биллом Шатнером друг друга не выносим и даже не разговариваем. В конце концов, подобное предположительно произошло ранее на съемках популярного сериала «Человек от Д.Я.Д.И.». Роберт Ван считался ведущим актером — до тех пор, пока популярность его коллеги Дэвида Маккаллума у поклонниц не выросла, как на дрожжах. Этот факт привел к трениям на съемочной площадке.
Были ли подобные трения между мной и Биллом на съемках «Звездного пути»? Разумеется. Мы же люди (даже если на часть моей души и претендует вулканец).
Была ли между нами ненависть? Нет. Детская ревность? Да. Мы были как пара страшно соперничающих братьев, и то я жаловался Джину (или Бобу Джастмену, или ДеКелли) на Билла, то Билл жаловался Джину (или Биллу, или Де) на меня. Много раз бывало, что Джин удачно справлялся со своей ролью папочки, улаживающего споры между двумя ссорящимися детьми. Но, бывало, и нет.
Коллега-актер Уильям Шатнер благосклонно реагирует на новости о том, что популярность Спока растет как на дрожжах
К примеру, как-то раз департамент «Парамаунт» по связи с общественностью организовал фотографа, чтоб сделать несколько снимков Фредди Филлипса, пока он с помощью своей гримерской магии превращал меня в вулканца. Я согласился, и связался со всеми продюсерами, чтобы убедиться, что проблем не будет — сознаюсь, мне не пришло в голову справиться у Билла, потому что я не понимал, как это может ему помешать, хоть в то время его гримировали в соседнем кресле с моим.
Короче говоря, я прибыл первым, меня начали гримировать, фотограф достал камеру и стал щелкать. Билл прибыл примерно в 7 утра, к 7-10 мы заметили, что фотограф куда-то пропал. Мы подумали, что он отправился за пленкой — но оказалось, что Билл пошел к помощнику режиссера и сказал: «Я не буду продолжать, пока тут такое происходит. Уберите этого парня».
Так что фотографу велели покинуть съемочную площадку. Был ли я зол? Конечно. Был ли я равнодушен к чувствам Билла во время организации фотосъемки? Возможно. В итоге пришлось явиться папе Родденберри и поставить всех на место. В конце концов, фотографа позвали обратно и дальнейшая фотосъемка прошла без инцидентов.
Основной сферой конфликта была Биллова тревога, что Спок опережает Кирка при решении проблем. Разумеется, главной функцией вулканца как офицера по науке было проводить исследования и предоставлять данные — но Билл боялся, что Кирк по контрасту будет выглядеть глупым. Так что те реплики в диалогах, которые по логике должны были принадлежать Споку, вскоре перешли к Кирку.
Я описал эту ситуацию в письме к Родденберри от 21 февраля 1968 года, где говорилось, кроме всего прочего:
«Это все равно, как если бы Шекспир написал «Быть или не быть» для двух актеров, а не для одного…
КИРК: Быть…
СПОК:…или не быть…
МАККОЙ: Да, вот в чем вопрос…
КИРК: Я принял решение…
МАККОЙ: (сердито) Джим, вы подвергаете опасности тысячи жизней!
СПОК: (медленно поднимает брови.)
Поверьте, я понимаю, что мир и гармония жизненно необходимы на съемках сериала, но нужно ли умалять ее до такой степени:
(Спок вступает на мостик, подходит к капитанскому креслу…)
СПОК: Капитан, мне кажется, я нашел…
КИРК: Ответ, мистер Спок?
СПОК: Да, капитан. Я убежден, что планета…
КИРК: Заражена, мистер Спок?
СПОК: Да, капитан, редкой и уникальной болезнью, которая способна…
КИРК: Быть невидимой для наших сенсоров, мистер Спок?
СПОК: Совершенно точно, капитан.
КИРК: Именно то, что я предполагал, мистер Спок! Каковы наши шансы?
СПОК: Примерно 47,3, капитан.
КИРК: Я воспользуюсь этим шансом. Приготовьте фазеры, мистер Сулу.
Пожалуйста, Джин, пусть Кирк будет титаном среди людей, пусть он будет, черт побери, лучшим капитаном во флоте, пусть он будет лучшим бойцом во флоте, путь он будет лучшим любовником во флоте, пусть он выходит без единой царапины из драки с пятью людьми в два раза крупнее его, но, прежде всего, пусть он будет ЛИДЕРОМ, что для меня значит — пусть он позволяет своим подчиненным сохранять достоинство».
Родденберри пытался уладить и этот конфликт, но он возникал снова и снова. Это было сумасшедшее, изматывающее время, и мы с Биллом оба находились под огромным давлением — как я уже говорил, с известностью не так-то легко справляться, и нет никаких курсов, которые научили бы, как иметь с ней дело — так что трения были неизбежны.
Мы с Биллом рассматриваем слегка фрейдистские декорации сериала
Но вот что самое главное — наше глубокое, искренне уважение друг к другу перевесило все споры. Мы разобрались со множеством всякой всячины в эти ранние годы и стали хорошими друзьями. Как я говорил раньше (и, без сомнения, скажу снова), если бы Билл Шатнер настолько энергично не сыграл Кирка, характеру Спока негде было бы развернуться. Именно успешные взаимные усилия, взаимопонимание между этими двумя (и, конечно, доктором Маккоем в исполнении ДеКелли) помогли принести в «Звездный путь» настоящую магию.
По-моему, одна из самых мудрых вещей, которые когда-либо делал Джин Родденберри — это проконсультировался с Айзеком Азимовым по поводу противоречий между Шатнером и мной и проблем, возникших с популярностью Спока. Азимов посоветовал ему сделать Кирка и Спока верными, неразлучными друзьями так, чтобы зрители, думая об одном, автоматически вспоминали и другого.
Совет сработал с аудиторией — и, может быть, даже с Биллом и мной, потому что, конечно, со временем мы стали ценить нашу дружбу больше.
Хоть с его стороны и правда было подло красть мой велик.
Но возвращаясь к вопросу игр и веселья. Раз уж я описываю семью «Звездного пути», то могу тут сразу и отдать должное моей правой руке, Терезе Виктор — необычайно преданному, искреннему работнику — за то, что она помогла мне выиграть одну из мелких схваток со студией. После первого сезона сериала я перезаключил свой контракт, и новые условия включали в себя офис. Я нанял Терезу, и она въехала в офис, который состоял из двух крошечных комнат с уборной посередине. У каждой комнатки было окно, но не было никакой вентиляции, так что, когда наступило лето, в комнатках стало невыносимо жарко. В жаркие дни после полудня в них было совершенно невозможно находиться.
Так что я подал запрос помощнику Герба Солоу, Моррису Чапнику, на получение кондиционера. Моррис пообещал за этим присмотреть.
Шли дни, Тереза продолжала изнемогать от жары в крошечном офисе, так что я позвонил Моррису и спросил:
— А что с кондиционером?
— Я проверил твой контракт, — ответил он. — Там не упоминается ничего, кроме офисной мебели.
— Все правда, — сказал я. — Контракт не упоминает о кондиционере отдельно, но без него офисом фактически невозможно пользоваться.
Он вздохнул и сказал:
— Ну, посмотрим, что я смогу сделать.
Пару дней спустя в одно из крошечных окон установили маленький старый вентилятор. Естественно, от него не было никакого толку. Терезе пришлось терпеть лишения еще несколько дней.
К этому времени Лос-Анджелес уже вовсю наслаждался обычным для лета нестерпимым зноем. Я заскочил на минутку в офис и пришел в ярость оттого, что Терезе приходится обливаться испариной в совершенно невыносимой жаре. Крошечная комната превратилась в печку. Так что я сказал ей:
— Тереза, лягте на пол. Вам дурно от жары.
— Мне дурно?
— Да, — твердо сказал я. — Собственно, через пару секунд вы потеряете сознание.
Она схватила все на лету и, усмехнувшись, улеглась на пол, пока я звонил студийной медсестре. Я поведал ей, что вошел в свой офис и увидел, что моя бедная секретарша от жары упала в обморок. Медсестра прибыла очень быстро и наложила несколько холодных компрессов, которые помогли Терезе «прийти в себя». (Представление, данное Терезой, оказалось таким убедительным, что заставило меня задуматься — не упустила ли оно свое призвание в качестве актрисы!)
Следующий мой звонок, конечно, был Моррису Чапнику. И подлинность истории, которую я ему рассказал, позже подтвердила студийная медсестра.
Через два дня мы получили кондиционер.