"ОН СТАЛ РАБОМ ЕГИПЕТСКОЙ ЖЕНЩИНЫ…"

"ОН СТАЛ РАБОМ ЕГИПЕТСКОЙ ЖЕНЩИНЫ…"

Дион Кассий описывает произошедшее прямо и категорично: "В это же время, после сражения при Филиппах, Марк Антоний прибыл на территорию Азии, где налагал штрафы на города и продавал должности; многие районы он посетил лично, в другие послал агентов. Тем временем он влюбился в Клеопатру, которую встретил в Киликии, и после этого уже не думал о чести, но стал рабом египетской женщины и посвятил все свое время страсти к ней. Это заставило его сделать много возмутительных вещей, и прежде всего вырвать ее братьев из храма Артемиды в Эфесе и предать их смерти. И, наконец, он оставил Планка в провинции Азия, Саксу в Сирии, а сам отбыл в Египет".

Ну, конечно, не братьев, а сестру и брата-самозванца, поскольку младший брат Птолемей, формальный супруг царицы, был ликвидирован, скорее всего, ею самой (или верными людьми по ее приказу) быстро и без всякого шума, с помощью яда. А от Арсинои Антоний действительно царицу избавил окончательно и навсегда.

Бюст Марка Антония

"Несколько месяцев назад какой-то авантюрист пытался, правда в Александрии, потрясая золотым доспехом ее брата, выдать себя за Птолемея XIV, спасшегося из Нила во время битвы с Цезарем, — реконструирует тогдашние события Пьер Деке. — Вскоре разоблачили двух-трех вдохновителей, в том числе одного военачальника египетской армии. Полетели головы. Как самозванцы, так и законные наследники Птолемея Авлета окончательно покинули сцену".

Но до этого был еще один пир, устроенный Клеопатрой опять на своем корабле, где царица блистательно совместила и уже потрясшую Антония изысканную роскошь, и собственную способность быть одновременно и повелительницей, и земной женщиной, которую мужчина вполне может покорить.

Жорж Блон приписывает Антонию пылкие речи: "Я до сих пор вспоминаю о нашей первой встрече во дворце твоего отца, в Александрии. Тебе исполнилось только четырнадцать лет. Уже тогда ты была прекрасна!" Но этот исследователь является сторонником версии, что отношения между Марком Антонием и Клеопатрой начались если не тогда, когда римские легионы под командованием Антония вернули престол Птолемею-Флейтисту, то во время пребывания царицы в Риме. И Цезарион на самом деле, по мнению Блона, сын не Цезаря, а, весьма вероятно, именно Антония. В таком варианте вырисовывается совсем занятная картина — неотразимая чаровница, ставшая символом неограниченной чувственности, всех своих детей родила от одного мужчины…

Известно, что сам Антоний отобразил начало отношений с Клеопатрой в письме к Октавиану. В отличие от Цезаря, не оставившего в своих "Записках" ничего личного и лишнего, Антоний недвусмысленно сообщил, что его знакомство с повелительницей Египта перестало быть платоническим. Причем в тех же непечатных выражениях, в которых почти двадцать веков спустя поэт Пушкин будет высказываться о своем близком знакомстве с Анной Керн, ибо иначе перевести употребленное Антонием латинское слово просто невозможно: "С этого времени я… царицу".

Но как бы ни высказывался Антоний, а Клеопатра сумела достичь своей цели. Римский наместник на Востоке принадлежал ей душой и телом. "Это правда, что Антоний искренне посвящал себя исполнению своих обязанностей, пока находился в подчиненном положении и стремился к высшим почестям, но теперь, войдя во власть, он больше не уделял внимания делам, а следовал роскошному и непринужденному образу жизни Клеопатры и египтян до тех пор, пока не был полностью деморализован", — безжалостно констатировал Дион Кассий.

Но римский историк был пристрастен. А что было главным для самой знаменитой пары античного мира, любовь или политика, остается великой загадкой. Терзалась ли Клеопатра вопросом: "Любит ли он меня?" Или ее волновали сугубо практические вопросы, а может быть, уязвленное самолюбие? Клеопатре явно не хотелось снова оказаться в странной ситуации, в которой она пребывала во время визита в Рим к Цезарю. И ошеломив обитателей Фарсалы роскошью своих пиров и блеском кораблей, она внезапно покинула город, направляясь обратно в Египет. Может, и впрямь хотела проверить: "Если он меня любит, то последует за мной". И, вопреки последующим уничижительным высказываниям римских историографов, Антоний, значимая высокопоставленная персона, вовсе не бросил немедленно дела, устремляясь "вслед за египетской кормой". Он благоразумно выждал несколько месяцев, а затем оставил служебные дела на помощников и последовал за Клеопатрой в Александрию. И там начался ничем не ограниченный разгул роскоши и наслаждений. Трудно сказать, что именно заставило Клеопатру организовать такую жизнь, — осознание, что именно подобный модус вивенди привлекает Антония, фамильная склонность к размаху пиров и празднеств или собственное желание хоть немного отдохнуть от борьбы за выживание, насладившись доступными радостями.

И начался период роскошной и воистину сладкой жизни в одном из прекраснейших городов тогдашнего цивилизованного мира. По утверждению Блона, "Александрия с ее портом, банками, памятниками, библиотекой во многом превосходит Рим. Это торговый и культурный центр мира. Клеопатра и ее возлюбленный — боги, власти и богатству которых нет границ. Их окружает двор льстецов, пытающихся предугадать их малейшие желания.

— Давай выберем себе, — сказала Клеопатра Антонию, — нескольких друзей, чьи поступки не сможет повторить никто в мире.

Их назвали Неподражаемыми, и история сохранила это имя. Каждый вечер дюжина привилегированных фаворитов и фавориток участвует в развлечениях Клеопатры и Антония".

Действительно, общество избранных было создано и получило греческое название "амиметобиой" — "Союз неподражаемых". Клеопатра присутствовала в нем на тех же правах, что и остальные спутники Антония, часто она даже переодевалась в мужскую одежду, чтобы участвовать в различных выездных гулянках и ночных похождениях. На какое-то время жизнь "неподражаемых" превратилась в бесконечную череду пиршеств, состязание в роскоши, изысканности и оригинальности. Плутарх утверждал, что слышал от собственного прадедушки такую историю: некий молодой человек, друг точильщика при доме Антония, войдя за ним следом как-то на кухню, обнаружил там "среди прочего изобилия… восемь кабанов, которых жарили разом, и удивился многолюдности предстоящего пира. Его знакомей засмеялся и ответил: "Гостей будет немного, человек двенадцать, но каждое блюдо надо подавать в тот миг, когда оно вкуснее всего, а пропустить этот миг проще простого". Поэтому повар, не зная точного часа, когда явится компания высокопоставленных прожигателей жизни, поставил жариться туши с определенным интервалом по времени, чтобы в любой момент можно было подать безупречно готовое жаркое к столу.

Антоний и Клеопатра. Художник Л. Альма-Тадема

Известен и еще один исторический анекдот, относящийся к тому периоду. Желая похвастаться перед Клеопатрой талантами рыболова, Антоний нанял рыбаков, которые, подныривая под его удочки, насаживали на крючки больших рыбин. Клеопатра тотчас обнаружила подлог и приказала одному из своих людей нырнуть раньше и нацепить на крючок вяленую рыбу. Шутки подобного рода пользовались в кругу "неподражаемых" большим успехом.

"Неподражаемые" ходили по городу инкогнито, ночью, иногда даже в одежде слуг. Развлекаясь, как подростки, они стучали в окна, пугая мирных жителей, заходили в припортовые кабаки, где Клеопатра не отказывалась ни от вина, ни от азартных игр. "Она ведет себя с той свободой, какая дозволительна лишь для женщин вне общества: для куртизанок, столь любезных сердцу Антония, только на этот раз их роль берет на себя царица", — замечает Декс. Плутарх же, который считал Клеопатру причиной падения Антония, писал, что она изобрела множество способов льстить его уму и сердцу, каких не предвидел и Платон, и. "всякий раз сообщая все новую сладость и прелесть любому делу или развлечению, за какое ни брался Антоний, ни на шаг не отпуская его ни днем ни ночью, крепче и крепче приковывала к себе римлянина".

Кстати, среди всей роскоши и сладкой жизни Клеопатра незаметно переставила акценты в своем правлении. "С наступлением 41 года, то есть с того самого момента, как между Клеопатрой и Антонием начались переговоры, приведшие к встрече в Тарсе, в египетском политическом протоколе обнаруживается одна особенность, — отмечает Пьер Деке. — Птолемей по прозвищу Цезарь по-прежнему упоминается в политических актах рядом с Клеопатрой, но теперь нет и речи о его царствовании, речь лишь о правлении Клеопатры, о ее одиннадцатой годовщине на престоле". Так что сын Цезаря более не демонстрируется властительной матерью как наследник "божественного Юлия", и весьма возможно, что коррективы были внесены, дабы не раздражать официально назначенного наследника Цезаря — Октавиана. Тем самым ему отправлялся месседж — Антоний и Клеопатра, сколь бы близкими и серьезными ни были отношения между ними, не покушаются на его, Октавиана, законный статус.

Пока не покушаются.